За мое предложение были Цанава и Константинов. Против выступило партийное руководство республики и штаб генерал-лейтенанта Болдина. У них были другие предложения. После захвата Минска у народа было головокружение от успехов. Они хотели все получить сразу, без разведки, точных сведений о противнике и предпринимаемых им действиях.
Партийное руководство выступало за скорейшее освобождение Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков и восстановление здесь советской власти. Они были не против рейда на Молодечно и Лиду, наоборот, обещали помощь партизанских отрядов, но вот планы наступления на Литву встретили со значительным холодком. Им больше импонировало предложение о сильном ударе на Барановичи, внесенное несколькими полковниками из группы Болдина. Это предложение основывалось на данных городских подпольных групп в Фаниполе, Дзержинске, Столбцах, Городее и Барановичах. Исходили они из того, что во всех указанных населенных пунктах гарнизоны немцев слабые – не более роты Вермахта плюс силы жандармерии, вспомогательной полиции и отряды «организации Тодта». Что во всех перечисленных населенных пунктах есть рабочие команды военнопленных численностью до 250 человек, и они присоединятся к нашим частям. Что Барановичи рядом и якобы сведения о гарнизоне проверенные, а у нас есть силы для захвата этого города. На мои доводы о том, что там крупный железнодорожный узел, сильный гарнизон и аэродром с мощным зенитным прикрытием, что гарнизон после минских событий насторожен, внимания не обратили. Напирали на то, что в городе большой лагерь для военнопленных, что в городской тюрьме страдает около 20 тысяч советских граждан, на поддержку местным городским подпольем нашего наступления и т. д. и т. п. Слава богу, в трусости меня никто из них не обвинил, памятуя о том, чьими силами взят Минск, а то бы я тогда точно кого к стенке поставил или морду лица набил!
Решение на удар и штурм Барановичей принималось штабом группировки под давлением партийного руководства республики, без участия Константинова, выехавшего в 214-ю десантную бригаду Левашова, действовавшую в направлении Марьиной Горки и Борисова. На Барановичи бросили шесть недавно сформированных штрафных стрелковых батальонов и танковый батальон с несколькими партизанскими отрядами. В итоге они потеряли почти двадцать единиц бронетехники и несколько тысяч человек убитыми и ранеными. Город как был под немцами, так и остался. Хорошо, что наши хоть смогли закрепиться на «линии Сталина».
А нашу бригаду, чтобы мы не мешались под ногами, отправили в согласованный со Ставкой рейд на Лиду и Молодечно.
Подготовка к рейду на Лиду началась еще в первый день нашего прибытия под Минск. В июле, отправляя группу Могилевича в рейд из Пружан, пользуясь послезнанием истории, я просил Иониса добраться до своих родных мест и закрепиться там, ведя разведку немецких гарнизонов в Лиде, Новогрудке, Воложине и Молодечно. Что тот и сделал, устроившись на работу по специальности в управу. Через своих знакомых и друзей он собирал сведения о численности и местах расположения противника, лагерях и рабочих командах военнопленных, настроениях местного населения. Могилевич смог установить контакт с землемером, и тот через наши группы посылал разведданные о положении дел на Гродненщине. Дополняли сведения Иониса действовавшие в Налибокской пуще и в районе Лиды диверсионные группы НКВД и партизаны. Сведения постоянно уточнялись и перепроверялись. Мы знали фамилии комендантов, местоположение и численность гарнизонов Вермахта и вспомогательной полиции. Немцы стояли в основном в крупных населенных пунктах рядом со стратегическими магистралями, а вспомогательные полицейские силы численностью от трех до пяти человек – по деревням.
В зоне наших интересов наиболее крупные немецкие гарнизоны силами до батальона 403-й охранной дивизии были в Молодечно (663-й ландверный) и Лиды (564-й ландверный), там же стояли подразделения организации Тодта, Люфтваффе, команды Рейхсбана (Германские железные дороги). Небольшие, силами в роту, немецкие и полицейские гарнизоны стояли в Воложине, Ивенце, Вишневе, Ивье. Команды Рейхсбана были на всех железнодорожных станциях. Полицаи были из местных поляков и белорусов, кроме того, в районе Вилейки, Молодечно, Новогрудка и Слонима отмечались действия литовских полицейских батальонов и отрядов. В городках и местечках действовали антисоветские организации Национально-Трудового Союза (НТС), собиравшего под свои знамена всякую шваль. В Минске мы разгромили их штаб, вербовочную группу Абверкоманды 103Б и штаб «Белорусской народной Самааховы (Самообороны)». В них были захвачены очень интересные документы о взаимоотношениях всякого рода «общественных» организаций с Вермахтом, Абвером и СД. Так что снимать их со счетов мы не собирались.
Местом сбора личного состава бригады стал Заславль. Там на территории Заславского погранотряда, военно-технического склада ПВ НКВД и бывшего лагеря для военнопленных формировались боевые группы и команды бронепоездов, обучалось и одевалось прибывающее пополнение штрафных батальонов. С учетом наличных средств и сил было решено нанести практически одновременно два удара. Один на Молодечно, второй на Лиду. На Молодечно должен был действовать отряд Акимова, а рейд на Лиду возглавил я.
В задачу отряда Сергея входил разгром немецкого гарнизона, захват и удержание Молодечно и его железнодорожного узла, освобождение военнопленных из дулага № 112 (по предварительным данным, там содержалось порядка 32 тыс. наших военнопленных) с последующей эвакуацией после «фильтра» больных и раненых по железной дороге к Минску. Для этого в его распоряжение отдавались: батальон из числа «истребителей», три штрафных стрелковых батальона и два самопальных бронепоезда, созданных из четырех железнодорожных составов, захваченных на станции «Беларусь», и трофейной бронетехники. Действия Сережиного отряда должны были отвлечь от нас внимание немецкого командования и Люфтваффе. Проблем у Сереги была куча, особенно с пленными. По сведениям, в дулаге зверствовали голод и тиф. От недоедания и болезней в нем умирало до 300 человек в сутки, кроме того, немцы ежедневно расстреливали до 200 человек. Народ надо было срочно спасать, да и линию фронта следовало подальше от Минска оттянуть. После захвата железнодорожного узла Акимов один из бронепоездов должен был направить на Лиду, а второй держать на обороне станции. Была и еще одна причина (подсказанная опять-таки послезнанием истории), по которой следовало срочно разобраться со 112-м дулагом. Немцами там проводился первичный (неявный) отбор пленных для комплектования кавказских и украинских легионов. Именно поэтому туда из Минска был переведен целый ряд врачей и медработников кавказских национальностей. Отобранных пленных направляли в лагеря уже в Германии и генерал-губернаторстве, где вербовщики активно продолжали с ними работу, готовя кадры для засылки в наш тыл или для строевых подразделений Вермахта и СС.
Политрук Григорьев с батальоном «истребителей» и еще одним штрафным батальоном оставался в Заславле занимать оборону в оставшихся после июньских боев укреплениях Минского УРа и на старой госгранице (зоне заграждения) для прикрытия Минска с северо-запада. По мере фильтрации бывших военнопленных в Минске и комплектации подразделений в его распоряжение должны были поступать дополнительные силы. Задача, стоявшая перед политруком, была очень сложная. Необходимо было имеющимися в его распоряжении силами прикрыть линию фронта длиной около 50 км. Вначале думалось, что нашу участь облегчат ДОТы, но на рекогносцировке выяснилось, что их трудно, а иногда и совсем невозможно использовать по прямому назначению. Оружие и приборы наблюдения отсутствовали, связь, свет, вентиляция не действовали. Сильный мороз и глубокий снег мешали оборудованию позиций.