И все это сделали сородичи Харальда?

В памяти всплыло, как ее отец заживо потрошил ее мужа, Доннхада Уа Руайрка, а она смотрела на это из своего окна в замке Гайленги. Он заслужил весь ужас этого наказания, но все же она не могла вспоминать его казнь без содрогания.

Бригит осенила себя крестом — этот жест часто сопровождает проявление человеческих слабостей — и тихо вышла из комнаты.

Пока Харальд спал, она направилась по коридору в комнату, где держали другого викинга, человека по имени Гигант Бьерн. Бригит считала своим христианским долгом заботиться обо всех заложниках, но, по правде говоря, оставшихся двоих она навещала лишь изредка, посвятив почти все свое время Харальду, и старалась не думать о причинах такого поведения.

В коридоре у двери нужной комнаты не оказалось стражи, и Бригит удивилась: как такое могло случиться?

Она остановилась у массивной дубовой двери, обитой железом, быстро распахнуть которую не сумел бы никто. Бригит прислушалась, но изнутри не доносилось ни звука. Она негромко постучала, что вообще делала крайне редко — Бригит нечасто доводилось стучать. В ответ не раздалось ни звука.

Она медленно подняла засов и чуть приоткрыла дверь, ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь. В комнате царил разгром: кровать лежала на боку, столик рассыпался на части, крест, висевший на стене, а теперь сломанный, валялся в углу. Казалось, что в комнате побывал разъяренный медведь. Но сейчас в ней никого не было.

Бригит закрыла дверь и, прищурившись, вгляделась в сумрак коридора. Интересно, куда подевался Гигант Бьерн? Наверное, у отца закончилось терпение и он велел перевести фин галл из королевского дома в темницу. А Харальда пощадил, заметив особое внимание дочери к чужаку.

«Если бы он это заметил, он лично перерезал бы Харальду горло», — возразила сама себе Бригит и зашагала по коридору в направлении главного зала, где слуги и рабы готовили вечерний пир. За столом несколько ри туата уже напивались медом. Они поприветствовали девушку взглядами и словами, выражавшими глубокое почтение к ее высокому происхождению, на что Бригит не обратила внимания. Ей нужен был коридор, ведущий в южное крыло дома. Там держали второго викинга, Олвира Желтобородого.

У двери в его комнату стояли стражники, два хорошо вооруженных воина, а значит, он был внутри. Она подошла к двери и остановилась, ожидая, что стражники ее откроют, однако те медлили. Бригит заметила, что они обмениваются странными взглядами.

— Откройте дверь, — велела она, но стражники не пошевелились.

По коридору разнесся звук шагов, и стражники с благодарностью уставились на Бриана Финнлиата, начальника стражи Тары, который своим обычным быстрым шагом приближался к ним.

— Мастер Финнлиат, — произнесла Бригит, приветствуя его.

Бриан Финнлиат служил у ее отца начальником стражи, сколько Бригит себя помнила, и, несмотря на то что он поклялся защищать весь королевский дом, девочка стала его любимицей. Он вырезал для нее деревянные мечи и учил ее драться. А когда один из ри туата, будучи пьяным, произнес грубое слово в ее адрес, Брайан избил его до полусмерти, но сохранил ему жизнь, не доложив о случившемся Маэлсехнайллу.

— Бригит, дорогая, что случилось?

— Я хотела проверить, как себя чувствует, но эти люди не дают мне пройти.

Бриан Финнлиат нервно оглянулся, в точности так, как ранее это сделали стражники.

— Госпожа, я не думаю…

Продолжить он не успел. Бригит повернулась и, прежде чем кто-то из троих мужчин успел ей помешать, подняла засов и распахнула дверь.

Олвир Желтобородый находился внутри, как она и предполагала. Он сидел на полу, привалившись к кровати. Рука безвольно лежала рядом с телом, вывернутая под неестественным углом. Спутанные волосы и борода покрылись коркой высохшей крови. Туника была мокрой, он, похоже, обмочился. Олвир взглянул на Бригит единственным глазом. Второй скрывала распухшая и окровавленная плоть.

Бригит ахнула, вскинула руки ко рту и попятилась. Она почувствовала, как ладонь Бриана Финнлиата ложится ей на плечо, и стряхнула ее. Сглотнув, она развернулась и побежала прочь.

Глава двадцать четвертая

Гнев их мне не страшен.

Я тринадцать воинов

В битве предал смерти.

Бранный труд был тяжек,

Я его исполнил.

Сага об Эгиле [30]

Харальд спал, глубоко и крепко. Его тело расслабилось и отяжелело во сне, словно покоилось на пуховых перинах, окутавших его теплом и уютом, как коконом.

Ему снилось море. Он стоял на борту «Красного Дракона», вот только драккар был куда длиннее настоящего, и мачта без паруса и снастей возвышалась, словно огромное дерево, до самого неба. Все его товарищи находились рядом, а также отец и дед. И Бригит тоже была там.

Корабль двигался мелкими неровными рывками, словно снимаясь с прибрежной мели, нос его был направлен к какому-то каменистому берегу.

А затем Харальд проснулся. По крайней мере ему так показалось. Он видел комнату, но как-то смутно. Было темно, однако рядом мерцал неяркий желтый свет, что Харальда обрадовало — он ненавидел темноту. На его плече лежала чья-то рука.

Он повернул голову. Бригит склонилась над ним, тряся за плечо.

«Бригит… — подумал он. С тех пор как прошла лихорадка, он думал только о ней. — Милая Бригит, иди ко мне…»

Он словно очутился в раю. Ему было тепло, он отдохнул, рядом стояла прекрасная ирландка, которая пришла, чтобы разделить с ним ложе. Но все это казалось странным, и Харальд начал подозревать, что так и не проснулся.

Он огляделся, пытаясь понять, где находится. Бригит он помнил, но что еще он знал? Где он?

Харальд изо всех сил старался угадать, что это за место: если он его узнает, то сразу станет ясно, сон это или нет, реальна ли Бригит или перед ним лишь прекрасное видение.

Но все же она стояла рядом и тянула его за руку. По всей видимости, она собиралась поднять его с постели. Харальд же вставать не желал. Куда больше ему хотелось, чтобы Бригит легла с ним рядом. Несмотря на все подстрекательства деда, Харальд еще никогда не был с женщиной — и сама мысль об этом заставляла его нервничать. Но отчего-то он чувствовал, что с Бригит все будет иначе. Что они с Бригит растают и сольются в единое целое, похожее на теплый мед, и все пройдет замечательно.

Однако девушка настойчиво тянула его за руку, и Харальд, сбросив ноги с края кровати, сел, хоть его и очень огорчала необходимость покидать теплое мягкое ложе.

Как только он поднялся, Бригит отвернулась, словно искала что-то. Харальд оглядел комнату, освещенную лишь масляной лампой, которую Бригит, похоже, принесла с собой. Он начал осознавать ситуацию. Его держали в этой богато убранной комнате, но он не знал почему. Он помнил ярла, который с ним говорил, — Харальд предположил, что это был именно ярл, — того, который назывался Фланном. Только когда тот ушел, Харальд понял, что Фланн не ответил ни на один из его вопросов, лишь сказал, что отец скоро придет за ним.