Вот уже два тысячелетия входят и выходят из римского Пантеона миллионы туристов всего мира. Современник историка Тацита и философа на троне Марка Аврелия от II века н. э. Пантеон являет собой вершину духовного и строительного гения Рима.
Пантеон был задуман как храм всем богам. Сегодня это церковь Санта-Мария Ротонда. Пантеон строился более 10 лет (116–128 гг.) – сначала консулом Агриппой, а потом императором Адрианом Антонином. Есть версия, поддержанная историком, писателем Эберсом, что Адриан, большой поклонник греческого искусства, археолог, почитатель Платона, поддался влиянию христиан. Его телохранителем был сириец, красавец Антиной, приверженный христианским идеям и ценностям. Историческая молва приписывала ему намерение поставить в Пантеоне в одной из ниш первого яруса христианские символы веры. Но это намерение не осуществилось. В заговоре был убит телохранитель. Потрясенный и безутешный Адриан уехал в Грецию. В Афинах перед храмом Зевсу сохранилась красивая, воздушная арка Адриана и некоторые форумные сооружения. Не бывает истории в сослагательном наклонении, однако в качестве гипотезы интересно предположить, как развивалась бы христианская история, открой Адриан первую официальную церковь в Пантеоне… Случиться же этого не могло, ибо другим был Замысел. В нишах первого яруса Пантеона перемежались греко-римские боги с восточными, Зевс соседствовал с Митрой. Пантеон был необходим, т. к. Рим стал заложником своей имперской необозримости и того, что гражданство в Римской империи получали определенные группы варварских инородцев. Начиная с Тиберия и при императоре Караккале все жители империи стали ее гражданами. В дальнейшем национальная политика и политика гражданских правовых отношений становилась все более сложной и опасной для империи. Так что примирительный храм всем богам – Пантеон – был необходим. Со временем он утратил свое внешнее великолепие, но устоял во всех исторических катаклизмах. Его фасад сегодня скучно-серый. Он похож на нефтяную цистерну с прилепленным, как бы от другого здания, аттическим портиком. Но, как и встарь, основное эмоциональное впечатление производит интерьер. Идеальная полусфера опирается прямо на основание, на пол. Сегодня пол Пантеона даже отдаленно не напоминает первоначальную прекрасную «землю» храма.
Первый ярус посвящен всем богам, и боги доступны жертвоприношению верующих. Круглая площадь храма с простым доступом к алтарям – равноправие и политкорректность ханжеского Рима в отношении всех подданных. Все равны в империи в своей молитве к богу на родном языке. Хотя Зевс все-таки ближе к народу, и его алтарь выделяется величиной и красотой прямо против входа в Пантеон.
Между первым и вторым ярусами – широкий выступающий карниз, нарушаемый лишь нишей-конхой Зевсова алтаря. Что значат эти однообразные, через равные промежутки, слепые, т. е. не имеющие выхода наружу, ниши-окна? Окнами называются потому, что они так решены архитектурно. Это, разумеется, не просто декоративное убранство храма. Алтари у всех разные, а вот окна, обращенные внутрь самих себя, едино-ценностны для всех. Едины для всех этические ценности внутреннего порядка на всех языках и во всех традициях. На широком сплошном карнизе второго яруса лежит могучий купол Пантеона, одним-единственным девятиметровым в диаметре глазом, оком глядящий в небо. Или кто-то дни и ночи заглядывает в Пантеон через его Глаз? Сплошной бетонный купол состоит из профильных киссон. Иногда под куполом висит облако солнечной пыли, и лучи становятся видимыми стрелами света. Иногда пасмурно. Но никогда освещение не бывает одинаковым из-за скользящих теней по квадратам киссон. Купол космически абстрактен и вместе с тем конкретен. Свод небесный над нами, многоязыкими драчунами, святыми и грешными, добрыми и алчными, – един. Пантеон беспрецедентен. Повторить его архитектуру невозможно, как невозможно ответить на ряд вопросов, связанных с уровнем философских идей, а также инженерным уровнем воплощения Пантеона.
Да, римляне воевали, были жестоки в своих забавах и отношениях. Но они построили Пантеон. Гораций, Овидий Назон, Плавт, Тацит – это их поэты, историки.
В Пантеоне хорошо сохранилась фреска XV века художника Мелоццо да Форли «Благовещение». Чудесная живопись. Мелодия высокой гармонии, чистоты и красоты. Она слилась воедино с нишей римского Пантеона. Они давно едины и непрерывны, как сам город, как музеи Ватикана. Угадывание сквозь сон «воспоминания о будущем».
Посреди площади перед зданиями Капитолия на Капитолийском холме стоит бронзовая копия статуи императора Марка Аврелия. Здесь античность и Ренессанс сплелись и сочетают в себе загадку гения Микеланджело и загадку гения Рима.
Философ Марк Аврелий волновал Федора Михайловича Достоевского противоборством своей души. Вот уж воистину душа этого человека была ареной борьбы света с тьмой. Аврелий представлен сидящим на коне, вознесенным над согражданами, народами, историей. Без знаков воинской доблести, жестом благословения он являет нам образ «отца Отечества». И что за диво? Композиция конного памятника практически без изменений (как мосты, акведуки, арки, амфитеатры, дворцы) дошла до нас сквозь века и воплотилась (далеко не в лучшем варианте) в Москве XX века напротив Моссовета в лице основателя нашей столицы владимирского князя Юрия Долгорукого. Античность оставила нам эталоны религиозного и гражданского искусства архитектуры, скульптуры, живописи.
Вспомним комедии драматурга Плавта, остроумные народные комедии из жизни простолюдинов, купцов, воинов, рабов. Плавт прожил пеструю, полную путешествий и злоключений жизнь. Он был актером, менял профессии и места жительства. И если не принимать во внимание, что его драматургия была под влиянием эллинизма, если забыть, что жил он в конце III – начале II века до н. э., во времена республиканских страстей, законодательных баталий, то Плавта можно считать европейским драматургом. Прочтите его «Хвастливого воина», «Грубияна», «Перса» и вы поймете, что его произведения вне времени. Такую комедию с народными героями мог бы вполне написать Карло Гольдони.
Исторические леса-декорации давно разрушились, а классическая форма осталась. Потому мы их непрерывно комментируем, называя наш комментарий то «классицизмом», то «реализмом», то «соцреализмом», а то – страшно произнести вслух – «стилем эпохи Муссолини». «… Реальность приобретается исключительно путем повторения или участия; все, что не имеет повторения или участия; все, что не имеет образца для подражания, лишено смысла, то есть не есть реальность,» – пишет в исследовании «Вечное возвращение» Мирча Эли-аде. (М. Э., Вечное возвращение, СПб, 1998, с. 56)
В Италии до сих пор сохранился атриумный дом с внутренним двором, окруженный постройками. Раскопки в Риме Золотого дома Нерона, археология старой Остии, особенно Геркуланума и Помпей, показывают, как жили зажиточные граждане в империи. Время превращает бытовые предметы в сокровища искусства. Взять хотя бы римские изделия из стекла, бытовую бронзу, кастрюли, светильники, жаровни. Что удивляет более всего, трудно сказать. Меня – стекло и роспись стен в домах. До нас дошли произведения случайные, т. е. сохранившиеся после извержения Везувия в 79 году н. э. В естественном саркофаге были замурованы три цветущих курортных города: Геркуланум, Помпеи и Стабии. Точно такое же извержение может случиться и сейчас. Иногда думается, что города под пеплом – послание, письмо в бутылке. В 1748–1760 гг. начались раскопки Помпей под руководством археолога Альнупьера при участии немецкого гения Иоахима Виннельмана. Эти раскопки стали местом всеевропейского паломничества. Там побывали и Гёте, и художник Гойя, и Луи-Давид. Спорили о судьбах мира, о вечной красоте и силе искусства, там зарождались самые фундаментальные для XIX века идеи классицизма и романтизма, там соединилось прошлое с будущим.