Пьер растерянно благодарит:
– Спасибо, Анатолий Александрович! Я просто не знаю, как вас благодарить…
– Лучшая благодарность – это откровенная и достоверная информация о том, что происходит у вас в группе.
– Уверяю вас, ничего особенного не происходит…
Сотрудник внимательно смотрит на Пьера:
– Ну, как хотите…
Одинокий фонарь горит перед автовокзалом. Два стареньких автобуса замерли на стоянке. Поземка метет по площади.
Вдалеке мелькают огоньки, слышится рокот мотора. К автовокзалу подъезжает рейсовый автобус, толпа сонных пассажиров с мешками, ящиками и разнообразной кладью выползает из дверей и безмолвно расходится по сторонам. Автобус встает на стоянку. Пьер с сумкой на плече в одиночестве стоит посереди площади.
Он идет по пустынной улице мимо дощатых заборов и бревенчатых изб. Занимается хмурый рассвет, с неба сыплется мелкий снежок.
У крыльца стоит с папиросой мужик в майке. Пьер обращается к нему с вопросом. Мужик поворачивается к нему и неожиданно падает в сугроб. Перепуганный Пьер бросается его поднимать.
Он идет дальше. Перед двухэтажным административным зданием две бабы разгребают снег. Пьер спрашивает у них дорогу. Бабы охотно объясняют ему, как пройти.
В утренних сумерках Пьер стоит у ворот хлебозавода. За оградой старик в потертом ватнике и треухе скребет лопатой, чистит снег.
Баба в белом халате бежит через двор. С улицы к воротам сворачивает фургон. Старик в ватнике открывает ворота, машина уезжает вглубь двора. Пьер ныряет в ворота, старик преграждает ему путь:
– Куда? Через проходную…
– Завод сейчас работает? – спрашивает Пьер.
– Через проходную.
Старик закрывает ворота и берется за лопату.
В проходной пожилой охранник лениво объясняет Пьеру:
– Без пропуска кто ж тебя пустит? Тута режим, понимать надо…Тебе в кадры? Туда и звони. Только кадры, они в восемь приходют, а щас шесть. Это мы по ночам ишачим, а они себе дрыхнут…
– По какому номеру звонить?
– Вон на стенке, ищи отдел кадров…
Пьер идет по улице. Город ожил, идут прохожие, едут машины. На двухэтажном каменном доме вывеска “Гостиница “Переславль”. Пьер заходит в вестибюль.
Уборщица со шваброй моет полы, в кресле дремлет мужик с чемоданчиком. За стойкой регистрации девушка перебирает лежащие перед ней документы и поднимает на Пьера потерянный взгляд.
– Это вид на жительство, вот справка из деканата, вот разрешение иностранного отдела… – объясняет Пьер. – Что вас смущает?
Девушка косится на Пьера и говорит упавшим голосом:
– Паспорт…
Он лезет в карман, достает паспорт.
– Вообще-то вид на жительство и есть документ, заменяющий мне паспорт в СССР… Вот мой французский паспорт, вот советская виза…
При виде паспорта девушка вскакивает и исчезает за дверью. Мужик в кресле спит и посапывает. Девушка возвращается с теткой в очках, в кудрях шестимесячной завивки. Она бросает строгий взгляд на Пьера, на справки, берет в руки паспорт.
– Иностранец? – И, махнув девушке рукой, уходит.
Девушка бежит за ней. Пьер говорит им вслед:
– У меня стажировка в Московском университете…
Уборщица, подхватив ведро, переходит в коридор, оттуда выходят трое молчаливых постояльцев с портфелями.
Тетка с девушкой приводят с собой плотного мужчину в гимнастерке без погон. Он проглядывает справки, листает паспорт:
– Какая цель вашего приезда в Переславль?..
Пьер идет по коридору. У номера 11 останавливается, нажимает на ручку двери. Дверь не заперта. Он заходит в комнату.
Это большой номер на восемь коек. За столом у стены двое мужиков завтракают.
– Добрый день…
На одной из коек лежит парень в строительном комбинезоне, курит и смотрит в потолок. На другой кто-то спит, накрывшись с головой одеялом. Мужик за столом бурчит:
– Стучать надо…
– Извините. Мне сказали в номер одиннадцать…
Мужики чокаются, пьют и едят. На газете банка рыбных консервов, крутые яйца, черный хлеб, бутылка. Пьер мнется на пороге.
– Вон тама свободно, у окошка… – говорит мужик и тычет пальцем в единственную застеленную койку.
В проходной хлебозавода большая суровая женщина в расстегнутом темном пальто читает документы Пьера.
– Вот вид на жительство, это справка из деканата, разрешение иностранного отдела…
За загородкой молодой охранник, сидя на табуретке и привалясь к стене, со скукой смотрит на Пьера.
– Пропуск я вам заказать не могу, не вижу оснований. Если родичей наших сотрудников пускать на территорию, завод не сможет работать, город останется без хлеба…
Она отдает Пьеру бумаги.
– Могу только сообщить, что ваш родственник действительно работает у нас ночным сторожем. Но он, конечно, уже ушел, ночная смена давно закончилась…
– У вас, наверное, есть его адрес? Где он живет?
– И адрес его я вам дать не могу. Не имею права без его разрешения… Мало ли что!
– Что же мне делать?
– В любом случае он придет на работу в двадцать два часа. Приходите сюда и ждите.
– Как я его узнаю? Я его никогда не видел…
– Ничем не могу помочь… Мне надо работать.
Она уходит. Пьер в растерянности смотрит на охранника. Тот зевает. Дверь хлопает, женщина возвращается:
– Идите сюда… Пусти его…
Она кивает охраннику. Приоткрыв внутреннюю дверь, она показывает Пьеру:
– Вон он стоит у печного, ваш Татищев. Почему-то задержался…
Пьер видит, как баба в белом халате сует буханку черного хлеба старику в ватнике и треухе – тому самому, что не пускал его в ворота. Старик заворачивает хлеб в газету и прячет в сидор.
Старик с мешком за плечами ковыляет по улице. Пьер с ошарашенным видом бредет за ним шагах в двадцати. Редкие прохожие попадаются навстречу. Старик сворачивает в переулок. У крыльца тетка, замотанная в платок, трясет детскую коляску. Миновав ее, Пьер решается и громко окликает:
– Граф!
Старик не сразу оглядывается на ходу. Пьер догоняет его и идет рядом.
– Алексей Аполлонович, извините… Я вас давно ищу.
Старик искоса смотрит на него пустым взглядом:
– Чего надо?
– Меня зовут Петр. Я стажер Московского университета…
– Ты американский шпион?
Пьер пугается и тут же смеется: