Фредерик улыбнулся, глядя на ее влажные губы.
– Я рад. Не люблю кого-то делить.
Он не любил делиться и думать о будущем. Получается, их обоих ждет неопределенность?
Дом Джона Аллена располагался в конце длинной дороги, пролегающей между двумя огромными полями лаванды. Поворот никак не был обозначен, поэтому они дважды проехали мимо. Поскольку Аллен был коллекционером и ценителем искусства, Пайпер ожидала, что его дом будет выглядеть лучше, чем это покосившееся строение с соломенной крышей. Впрочем, может, ему нравилась такая жизнь в тихой сельской местности.
Пайпер огляделась в поисках машины, но единственным транспортным средством с колесами был прислоненный к изгороди велосипед.
– Вы уверены, что адрес верный? – спросила она Грегори.
– Если верить навигатору, то да, – ответил тот.
– Возможно, он старается не привлекать воров, – предположил Фредерик.
Возможно. Выйдя из машины, она вдохнула аромат цветов и влажной грязи.
– Похоже, месье Аллен не любитель ландшафтного дизайна.
Он был прав. Дорога из щебня была размыта дождями и местами опасна. Вдоль ведущей к двери дорожки были высажены цветы. Пайпер заметила еще ящик с однолетними растениями. В остальном земля вокруг дома оставалась голой.
– Может, он считает, что полей лаванды достаточно? – предположила Пайпер.
– Возможно. – Фредерик вдохнул полной грудью. – Превосходный аромат.
– Просто спрятать тело, – сказала Пайпер и добавила, увидев, как у него перекосилось лицо: – Шутка. Хорошо, что ты со мной.
– Спасибо, – ответил Фредерик, и на лице его появилось одно из тех выражений, которое она не могла разгадать.
В следующий момент входная дверь распахнулась.
– Приветствую вас! – воскликнул хозяин. – Вы, должно быть, Пайпер. Рад встрече. Я беспокоился, что вы заблудились. – Пайпер не сразу привыкла к его акценту. Некоторые слова звучали непривычно. – Вы приехали с другом. Здравствуйте. – Он широко улыбнулся Фредерику.
Он взглянул на Джона Аллена, и слова миссис Лестер обрели смысл. Одетый во все льняное, мистер Аллен выглядел английским джентльменом 1920-х годов. Седая макушка оказалась прямо под носом Пайпер. Господи, как Бернар мог забыть их встречу?
Она поспешила познакомить мужчин. Джон Аллен с энтузиазмом потряс руку Фредерика.
– Для вас Джон, пожалуйста. Для вас обоих.
– Спасибо, что согласились с нами встретиться, – сказала Пайпер.
– Не скрою, вы меня удивили. Я и представить не мог, что случайно купил такое знаменитое полотно.
Фредерик кашлянул и поднял вверх большой палец, давая понять Пайпер, что он набивает цену.
Внутри дом оказался обставлен вполне современно. Джон снес несколько стен, увеличив пространство. Таким образом, они оказались в очень большой комнате со сводчатым потолком. Кухня же по размеру могла соперничать с кухней Фредерика. Пайпер настолько не терпелось увидеть картину, что она не уделила ей должного внимания. Краем глаза она заметила, что Фредерик внимательно осматривает дом. Это не укрылось и от хозяина.
– Несколько лет назад купил его за символическую сумму, – ответил он, выслушав комплимент гостя. – Пришлось полностью все переделать, чтобы справиться с сыростью. Теперь за этим следит система климат-контроля. Долго не решался повесить картины.
– Печально.
– Да. Стоит ли тратить целое состояние и не иметь возможности любоваться красотой. Основная коллекция на той стене.
– А сколько всего у вас картин? – поинтересовалась Пайпер.
– На данный момент пятнадцать. Две самые большие на хранении в Нью-Йорке. Для них здесь нет места.
Ей стало понятно почему. На задней стене располагались около дюжины полотен. Фредерик заметил акварель, на которой была изображена женщина, работающая в саду.
– Бергдал? – спросил он.
– У вас профессиональный взгляд, профессор. Купил в Нью-Йорке лет двадцать назад.
– Такие работы сейчас редко встречаются на рынке.
– Я слышал, на аукционе в следующем месяце будет выставлен его морской пейзаж. Я уже дал знать своему агенту. Прошу вас, «Анна» здесь, в столовой. Кстати, угощайтесь – чай и булочки. Я сам их пеку.
Пайпер не сдержалась и потянула Фредерика за рукав пиджака.
– Неудобно спрашивать, но сколько может стоить такая картина?
– Поверь, тебе лучше не знать.
Джон уже ждал их на пороге столовой.
– А вот и «Анна возлежащая».
– Ух ты, – только и смогла сказать Пайпер. Невозможно представить, что эта женщина и та старушка, помахавшая в камеру во время одного из разговоров с Пейшенс, один и тот же человек.
– Прекрасна, верно? – улыбнулся Джон.
– Потрясающе.
– Я влюбился сразу, как только увидел. Как удивительно художнику удалось передать, как светится ее кожа. А губы! Он поймал на полувздохе. Согласитесь, сразу понимаешь, что эта женщина только что…
– Вы правы, – сказала Пайпер. В конце концов, перед ними хозяйка ее сестры, хоть и бывшая. Некоторые фразы лучше оставить неоконченными.
Дело в том, что Джон был абсолютно точен в оценке. Картина была невероятно чувственной. И дело было не в сексуальности изображения; по крайней мере, Пайпер поразило не это, а выражение лица Анны. Она смотрела на художника с нескрываемым обожанием. Пайпер видела перед собой не лежащую на диване семнадцатилетнюю обнаженную девушку, а влюбленную женщину. Неужели это и есть причина, по которой Теодор Даченко хотел ее уничтожить?
Пайпер старалась представить, каково это – испытывать столь глубокое чувство?
– С вами все в порядке? – обратился к ней Джон.
– Да, спасибо. Я задумалась об Анне Даченко. Она будет счастлива узнать, что картина сохранилась. – Пайпер открыла сумку и достала телефон. – Вы сказали, что я могу сделать несколько фотографий.
– Да, разумеется. Вы же мои гости. Только, прошу вас, отключите вспышку, если можно, я не хотел бы, чтобы краски потускнели.
– Спасибо.
Продаст он полотно или нет, но Анна должна увидеть: доказательство ее любви к Найджелу существует.
Джон тем временем подошел к чайному столику, а Фредерик внимательно разглядывал картины. Пайпер заметила, как часто его голова меняет положение – он разглядывает их частями.
– По телефону вы сказали, что ищете картину для Анны, на ней изображенной. – Джон подошел и протянул ей чашку чаю, а затем передал еще одну Фредерику.
– Да, для Анны Даченко. – Пайпер принялась рассказывать захватывающую историю, и с каждой минутой все отчетливее понимала, что теперь купить картину за разумные деньги Стюарту не удастся. Ну и ладно. Сейчас важнее, чтобы Джон понял, что владеет неординарной картиной.