– Вовсе не обязательно все должно быть именно так.
– Обязательно. Я знал это с пятнадцати лет. Я ни за что не превращу жизнь дорогого человека в ад, как сделал мой отец.
– Даже если человек сам этого желает? – Она осмелилась взять его за руку.
– То, что сначала делается по доброй воле, потом превращается в обузу.
– Вовсе не обязательно.
– И это говорит женщина, которая посещает ненавистную ей кулинарную школу только для того, чтобы не разочаровывать сестру.
Пайпер опешила.
– Это не так.
– Разве? Тогда скажи мне, когда последний раз ты готовила с удовольствием. – Когда делала жаркое. – Ты не любишь французскую кухню.
– Какое это имеет значение? – вскинула брови Пайпер. – Люди часто готовят то, что не любят.
Почему они говорят о кулинарной школе, ведь дело вовсе не в этом.
Фредерик навис над ней и сурово посмотрел прямо в глаза. От неожиданности Пайпер поежилась.
– Помнишь, ты рассказывала о себе? Так вот, я готов высказать свое мнение. Как бы сложилась твоя жизнь, если бы Пейшенс не хотела, чтобы ты училась в Париже? Если бы это не стоило таких усилий? Ты до сих пор была бы здесь?
– Я… – Она не могла произнести это вслух.
– Вот и я об этом. Ты чувствуешь себя обязанной сестре. А ты хоть раз спросила ее, имеет ли для нее значение, чем ты будешь зарабатывать на жизнь?
– Она пожертвовала всем ради того, чтобы я училась здесь.
– Нет, она пожертвовала всем ради того, чтобы ты жила хорошо. Это ты решила стать поваром и учиться во Франции.
– Неправда. – Они обе мечтали о Франции. Фредерик подтасовывает факты в свою пользу.
– Ты можешь убеждать себя в чем угодно, но я не позволю себе стать еще одним человеком, которому ты бы чувствовала себя обязанной.
– Ради всего святого, Фредерик, я не такая, как твоя мать. – Это ее последний аргумент в свою защиту. – И не пытайся обращаться со мной, как твой отец с ней.
Похоже, все слова пролетали мимо его ушей.
– Заканчивай школу, Пайпер, и поезжай домой, – бросил он ей, проходя мимо.
Она кусала губы, глядя ему вслед. Как он мог использовать ее ситуацию против нее же самой? Кулинарная школа – это совсем другое. Они с Пейшенс мечтали о ней вместе, так что сестре принадлежит 50 процентов идеи. Или 60. Ну, в крайнем случае, 70.
Она упала в кресло и откинула голову на спинку. Может, она действительно посещает занятия только из-за сестры? Но ведь, не будь школы, у нее бы не начался роман с Фредериком. А остаться с ним навсегда ее идея на 100 процентов. И чувство долга здесь точно ни при чем.
Что же теперь делать? Может, Пейшенс…
Пайпер потянулась к карману, но одернула руку. Нет. Она сама должна найти выход. Кроме того, Пейшенс в очередной раз скажет то, что она слышала уже сотни раз.
Надо стремиться к исполнению мечты. У тебя все получится. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
Счастлива.
Именно такой была мечта сестры: чтобы Пайпер была счастлива. «Я на все готова ради твоего счастья», – любила повторять Пейшенс.
Но учеба в кулинарной школе не сделала ее счастливой. Признай же, Пайпер, тебе приятнее готовить макароны с сыром, чем фуа-гра.
Интересно, хотела ли она сама учиться? Пайпер знала точно, что любила готовить простую традиционную еду. Пожалуй, Фредерик прав. Она приехала в Париж по своей воле, а осталась из-за сестры. Пейшенс, наверное, убила бы ее, если бы знала.
Внезапно Пайпер стала сама себе отвратительна.
Но все это не связано с их отношениями с Фредериком. Быть рядом с ним, оказаться ему полезной не было для нее самопожертвованием. Она ведь влюблена не в его зрение, а в человека, который принял свою болезнь и продолжал жить.
Как же ей заставить его понять, что они не обязаны повторять ошибки его родителей?
Первым делом надо навести порядок в своей жизни.
– Уезжаете? – воскликнул шеф Диспельту. – Но до конца курса всего восемь недель.
– Знаю. И поверьте, решение далось мне нелегко.
Это была не совсем правда. После того как она все обдумала, решение пришло само собой. Лучшим способом отблагодарить Пейшенс было вовсе не стать тем человеком, который никогда бы не разочаровал сестру. Все наоборот. Слезами и отсутствием даже намека на счастье она очень расстраивала Пейшенс. Если она хочет действительно порадовать сестру, надо создать себе такую жизнь, которую она бы полюбила сама. В ней будет место и для кулинарии, но не для французской кухни.
– Я решила освоить немного другую область кулинарии, – ответила она шефу.
– Жаль, – ответил тот. – Из вас получился бы прекрасный шеф-повар французского ресторана.
Пайпер улыбнулась.
Его попытка польстить ее не вдохновляла.
Пайпер легко выбежала из офиса, словно похудела на сотню фунтов. Теперь осталось только достучаться до Фредерика, и она будет по-настоящему счастлива.
Когда она вернулась домой, он стоял у любимого окна, но с первого взгляда было видно, что он напряжен. У стены она заметила белую с красным трость.
– Доктор Дусетт желает, чтобы я передвигался по городу только с ней, чтобы избежать эксцессов, – ответил Фредерик на ее вопрос о том, что это. Больше он ничего объяснять не стал.
– Я бросила кулинарную школу, – сообщила Пайпер после паузы.
– Что? – Он повернулся к ней, и глаза его стали круглыми.
– Ты был прав. Я училась только из-за Пейшенс, но внезапно поняла, что поступаю неправильно. Ей было бы неприятно знать, что я считаю себя ей обязанной и учусь, чтобы не расстраивать ее. Она всегда хотела, чтобы я была счастлива.
– Вот как?
Что это значит? Пайпер надеялась на другую реакцию. Не на такую сдержанную, пожалуй. Конечно, глупо ожидать, что Фредерик будет прыгать от счастья, но он произнес всего два слова.
– Я так понимаю, ты скоро уезжаешь домой. – Голос его был какой-то странный, Пайпер не поняла, что это значит, и неприятное предчувствие ее пугало.
– Никуда я не уезжаю, – покачала она головой. – Ты не понимаешь? Я бросила школу, потому что вижу разницу между выбором из чувства долга и по своему собственному желанию. Фредерик, я вижу разницу.
Пайпер сделала паузу, собираясь с силами. То, что она собиралась сказать, было очень важно.
– И я понимаю, что может сделать меня счастливой. – Она подошла и взяла его лицо в ладони, не давая шанса уйти или даже отвернуться. – Ты можешь сделать меня счастливой, Фредерик. Много месяцев моя жизнь была ужасна. Я ненавидела Париж, школу… А потом ты протянул мне бумажное полотенце, и все изменилось. Жизнь уже не казалась ужасной.