– Это ты правильно сказала, – согласилась ее оппонентка, – малышу нужна, просто необходима мать, и ты не можешь лишить его этой радости.
– Сколько раз ей говорила, – решила присоединиться к прессингу и моя проснувшаяся совесть, – только вот она уперлась «рогами», которыми ее муж наградил, и, представьте, ни в какую! – пожаловалась она остальным членам нравоучительной группировки.
Настоящие террористки, возмутилась я, правда, про себя, чтобы не получить очередную порцию нотаций. Давят, давят и давят. Ну сколько же можно?! А эта дура вообще оборзела, еще и «рога» сюда приплела, чтобы побольнее меня задеть!
Однако в душе целиком и полностью я была с ними согласна. У ребенка, твой он или чужой, должна быть настоящая любящая мать, а не злобная равнодушная мачеха, но становиться его матерью заставить себя я все же не могла!
Первая встреча, тем не менее, оставила неизгладимый след в моей душе, и теперь меня с завидным постоянством тянуло в детскую. Я, как могла, уговаривала себя не предпринимать никаких попыток становиться его матерью, но от магнитного притяжения к этому крохотному человечку уже невозможно было избавиться.
Однажды, когда поблизости не было Дарьи, я заглянула в комнату и стала за ним наблюдать. Фима в поте лица трудился над тем, чтобы завладеть ярким резиновым кольцом, висящим у него перед носом. Он тянул свои пухлые ручки и изо всех сил дрыгал маленькими ножками, чтобы приподняться и ухватить трофей. Номер не проходил, но малыш не отчаивался, не плакал и не сдавался! Попыток было 15, в конце концов, на 16 раз желанная игрушка оказалась в его цепких ручонках, а затем и во рту. Смотри-ка, а он настойчивый хлопец, подумала я с удивлением и уважением, почти как и его непутевая мать, с таким же упорством пытавшаяся женить на себе его отца. Я подошла к кроватке. Он увидел меня и, держа двумя ручками кольцо во рту, улыбнулся, показывая, что чрезвычайно рад такой гостье.
– Ну что, приятель, как поживаешь? – спросила я. – Не скучно?
И тут он загулил и начал мне что-то рассказывать на своем неизвестном мне языке. Может быть, жаловался, а может, выражал свой восторг, кто его знает? Я хотела продолжить наше первое тесное общение, как вдруг в комнату ввалилась Дарья… Увидев меня и буквально остолбенев от такого невероятного зрелища, спросила:
– Извините, Ольга Рафаиловна, что-то случилось? Я была внизу на кухне и ничего не слышала!
Она застала меня врасплох. Не могла же я признаться ей, что притащилась сюда специально, чтобы поглазеть на вновь обретенного сына, поэтому сказала: «Послышалось». Почти как Саид, герой фильма «Белое солнце пустыни», который, где бы ни возникал, везде оправдывал свое появление одним словом: «Стреляли».
Мне любопытно было узнать, а как Ефим-старший относится к «пришельцу»-младшему и собирается ли становиться его отцом в реальности.
– Фима, – спросила я его как-то ночью, с нежностью прижавшись к родному телу, – а почему ты совсем не навещаешь своего сына, тебе неинтересно? Помнится, ты очень любил малышей и в свободное время постоянно ими занимался: и Лизой, и Ольгой, и Гришей!
Своим вопросом я врасплох его не застала и услышала исчерпывающий ответ, который расставил все точки над «i».
– Просто я знаю, – спокойно произнес Ефим, – что тебе это будет неприятно, хотя, Оля, – он повернул ко мне свое задумчивое лицо, – тебе его совсем не жаль?
Я, совершенно растерявшись, помолчала, затем выступила как всегда в своем «репертуаре».
– А почему мне должно быть его жалко? – вопросом на вопрос ответила я. – Он что, инвалид, сирота или живет в нищете? Всё у него есть: «И сыт, и пьян, и нос в табаке»!
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – сказал серьезно муж. – Мне очень жаль, что при живых родителях он растет именно как сирота. Я проводил бы с ним время, но не хочу причинять тебе душевную боль, поэтому и не общаюсь, но ты-то, вырастившая и не своих кровных детей, почему ты не можешь забыть все случившееся и отнестись к нему по-человечески, как к собственному ребенку, а не оккупанту с «большой дороги»?
От его резких нелицеприятных слов мне стало крайне неуютно, но вредность бежала впереди паровоза.
– Так я должна теперь всем вновь появившимся твоим детям становиться матерью? Ты будешь их делать с пугающей регулярностью, а воспитывать должна я? Нет, дорогой, – парировала я жестко, – и не собираюсь. Ты мне еще за тех должен спасибо сказать, что вырастила нормальными людьми. В мои жизненные планы воспитание чужих детей не входит, даже если их отцом являешься ты!
Он, разумеется, обиделся и молча отвернулся в другую сторону. Конечно, я не права! Проснувшаяся совесть изо всех сил наступила на горло моей зловредности, и я тихо произнесла:
– Прости, дорогой, я подумаю над твоими словами.
…Наша размеренная жизнь спокойно и не спотыкаясь шла дальше. Без проблем, измен, скандалов и неприятностей. Алешка уже начал вставать, правда, на костылях, за ним по-прежнему ухаживали его отец и Ева. Я была счастлива, что теперь он не один. В жизни любого нормального мужчины обязательно должна быть женщина, желательно любимая, но за неимением таковой годится и любящая.
Наши дети учились. Приближалось Рождество и долгожданные каникулы, на которых они собирались приехать к нам в Россию. К весне ожидалось пополнение – рождение внука. Мы уже придумали ему новое имя – Тим. Я уговорила Эльку не называть малыша Ефимом: их уже и так в нашей семье развелось достаточно.
Отношения с маленьким Фимой пока не складывались, и причиной тому стала моя непонятно откуда взявшаяся вредность. Я с усилием подавляла восстание взбунтовавшейся совести и зарождающиеся чувства к этому одинокому человечку. И, как правильно сказала последняя, уперлась рогами. Переубедить меня не мог никто. Однажды даже Дарья попыталась призвать к ответу мой давно махнувший на меня рукой разум, но получила яростный отпор.
– Ольга Рафаиловна, вы меня простите, пожалуйста, – начала она решительно, – но мне кажется, вы неправильно ведете себя с Ефимом. В этом возрасте он как никогда нуждается в вашей материнской нежности и ласке, поэтому прошу вас, пожалуйста, возьмите себя в руки и проявите свои лучшие человеческие качества!
Я удивилась. Со мной говорила не простая женщина, не имеющая образования, а по крайней мере, преподаватель вуза.
– Знаю, – продолжала она, – у вас четверо детей, половина из которых не имеет с вами одной крови, но для всех этих ребят вы стали хорошей матерью. Будьте ею, очень вас прошу, и для Ефима, – пыталась она заступиться за своего воспитанника.
Я слетела с катушек. Какая-то колхозная тетка будет учить меня уму-разуму?! Не бывать этому! И почти вне себя рявкнула:
– Это не ваше дело! Занимайтесь своими прямыми обязанностями и не лезьте туда, куда не следует, или можете идти на все четыре стороны! Вас тут никто не держит!!!
Совесть моя схватилась за голову:
– Ты что, с ума, что ли, сошла?! Приди в себя, наконец! Долго еще будешь измываться над людьми? Оля, что с тобой происходит? Хватит уже истерить и валять дурака!