На следующий день мы проснулись знаменитыми. Слава обрушилась на нас так же неожиданно, как в прошлом году картина со стены. Кто бы нас ни встречал в отеле или на улице, задавали один и тот же вопрос: «А это не вы вчера так замечательно танцевали?» Черт побери, приятно, когда страна узнает в лицо своих заезжих «героев»!
А потом были прогулки по огромному восьмимиллионному городу и посещение четырехэтажного ювелирного магазина, я бы сказала, дома, где Фима каждому из нас сделал подарок. Гришенька получил серебряный медальон с изображением Ганеши – бога с головой слона, приносящего мудрость и благополучие, чтобы удача и достаток никогда не покидали нашего сыночка. Олечке подарил чудесные серебряные сережки, а Лизе – великолепные часики, украшенные драгоценными камнями. Причем подарки дети выбрали себе сами. Мне он хотел купить потрясающее золотое ожерелье с бриллиантами, но я наотрез отказалась (не хотелось связываться с немецкой таможней и платить там еще одну почти такую же стоимость украшения).
Немецкая таможня редко «дает добро». Обычно конфискуют либо с «криком» заставляют раскошелиться. Один раз мы с Левой прилетели из Турции. Стоило мне в моей роскошной дубленке после паспортного контроля появиться в зале прилета, как сразу же я очутилась в руках немецкой таможенницы, которая вцепилась в меня мертвой хваткой. «Золото, кожа?» – вопрошала она, оглядывая меня с ног до головы. Я показала ей руки и уши, на которых не было ни единого украшения. В путешествия я всегда отправляюсь налегке, не увешивая себя тонной золота (как это делают многие мои соотечественники!), прекрасно зная акульи аппетиты любых таможенных служб. Затем вырвав из ее жадных рук свою дубленку, сказала: «Это моя, и я ношу ее давно!» Мое объяснение удовлетворило пиранью, и она снова отправилась на охоту терзать зазевавшихся пассажиров. По этой причине я ограничилась золотыми сережками. Себя муж тоже не оставил без внимания, купив изумительный оригинальный платиновый браслет, который выбирали, конечно же, вместе.
Дни путешествия пролетели как один день. Все были очень довольны, лишь Григорий сильно расстраивался, когда видел толпы грязных, голодных, нищих детей. Он неизменно покупал им еду. За это они полюбили моего сына так, что каждое утро и вечер встречали его у отеля, создавая головную боль администрации гостиницы.
Счастье и гармония вернулись в наши отношения, да и дети стали намного ближе к отцу. Однако все хорошее, имеющее начало, непременно имеет и свой конец… Закончился и отпуск Фимы, он собирался ехать в Россию. Я не знала, как мне быть: оставаться с детьми в Германии (я не хотела, чтобы они прервали учебу здесь и продолжали учебный процесс на исторической родине) либо уезжать вместе с ним в Россию. Решили, что будем жить пока на две страны, тем более помощницы для присмотра за домами и детьми имелись.
Теперь, после Фимкиной любовной истории на стороне, я не могла, не имела права оставить его без присмотра, боясь повторения адюльтера (супружеской неверности). Такой мужчина, как Ефим, тем более без второй половины рядом, был весьма лакомым кусочком для любой женщины, желающей прихватить интересного богатого любовника или мужа, и я твердо знала, что все эти хищницы ни перед чем не остановятся, чтобы заполучить желаемое!
Дома ждали неприятные известия от Виктора Васильевича, Лешкиного отца. Алешка лежал в реанимации местной больницы в тяжелом состоянии. Заступился на свою голову за девушку, и мерзавцы так обработали его, что сейчас он обитал меж двух миров, а поскольку не имел жены, а только пожилых родителей, то самыми близкими, несмотря на некоторые наши разногласия и любовные перипетии, оставались мы с Фимой.
– Ну, что делать, надо тебе, Олечка, туда поехать, – твердо заявил муж. – Все расходы возьмем на себя. Посмотри, может, надо перевести Лешку в частную клинику, если такая там существует. Всё оплатим, естественно. Возьми хороших сиделок и поддержи его, ведь мы его самые близкие друзья.
Конечно, подумала я, а как же иначе, друзья познаются именно в беде, ну и… в деньгах, разумеется. Хоть Лешка и занимался единоборствами, устоять в одиночку против толпы подонков не под силу никакому бойцу. Это ведь не голливудский боевик, в котором герой легко расправляется с сотней негодяев, а в реальности, к сожалению, силы неравны.
– Хорошо, Фимочка, сегодня же закажу билет, – мне стало вдруг невыносимо страшно за своего мужа, не дай бог, если что-то произойдет!
Я крепко обняла его, не желая от себя отпускать. Он понял без слов, что мною движет.
– Ничего со мной не случится, не волнуйся, прошу тебя, – ответил уверенно, словно прочитав мои мысли, и крепко прижал к себе.
Через два дня наш папа уехал, а я поставила свечку в храме за его здоровье, удачу и за Алексея, чтобы он поскорее пришел в себя и поправился. Вечером того же дня, как уехал Фима, вылетела на Север и я, где в последний раз была более десяти лет назад в день грустного Лешкиного дня рождения.
На Север уже пришло суровое время года со снегом, морозами и всеми атрибутами якутской зимы. Первым, кого я сразу увидела, выйдя из зала прилета, был… Виктор Васильевич, Лешкин папа, седой, убитый горем старик. Он узнал меня сразу, хоть мы и не виделись много лет, поспешил мне навстречу, обнял и… заплакал. У меня прямо сердце защемило, и я попыталась его успокоить.
– Ну что вы, дорогой, все будет в порядке! Леша обязательно поправится, вот увидите, – достав носовой платок, вытерла слезы на его выцветших и потерявших надежду глазах.
Для начала поехали в больницу. Что такое муниципальная больница? Это мрак и ужас. Я до сих пор с содроганием вспоминаю единственный в Союзе научно-исследовательский институт онкологии в Санкт-Петербурге, где занимаются проблемами раковых заболеваний, а также обследованиями и лечением онкобольных. Не знаю, как обстоят дела сейчас, но тогда, много лет назад, была полная разруха. В туалет просто невозможно было войти, ужас! Оторванные половые покрытия, сломанные карнизы и старые, покрытые, словно пеплом, толстым слоем грязи занавески. Более всего меня поразило странное объявление для посетителей в гардеробной, что дамы на гинекологический осмотр должны приносить инструмент и перчатки с собой! Вот такая вопиющая нищета! И это одно из серьезнейших учреждений, которое просто обязано состоять на государственном финансировании. Кстати, рак кожи, который диагностировали моему второму мужу Леве, мы благополучно вылечили там.
Не знаю, но такого нет ни в одной цивилизованной стране мира!
Мне следовало узнать, есть ли в этом городке какая-нибудь частная клиника с приличными условиями. Ответ не обрадовал: в этом захолустном городишке ничего подобного не наблюдалось. Однако мне ненавязчиво дали понять, что если не жалко потратить энное количество тугриков (имелась в виду российская валюта), то Леше могли здесь же предоставить персональную палату-люкс со всеми удобствами. Для Алексея мы ничего не жалели, ведь он наш с Фимой «крестный», поскольку без него мы никогда бы не встретились, и я принялась активно действовать. Пока же он находился в реанимации и положение его было крайне тяжелым. Сложная черепно-мозговая травма, ножевое ранение, многочисленные ушибы внутренних органов, переломы рук и ноги. Леша пребывал в коматозном состоянии и на искусственной вентиляции легких. Боже мой! Какие звери! Что надо было с ним, здоровым мужиком, сделать, чтобы довести до такого состояния?! В реанимацию нас не пустили, и я решила поговорить с лечащим врачом. Им оказался очень приятный молодой мужчина лет сорока. На бейджике стояло – Александр Анатольевич.