— Блин! — Русский ударился левым плечом и боком об землю так больно, что у него аж в глазах вспыхнуло. — Да что же это такое?! Эта пытка когда-нибудь закончится?! Или она будет продолжаться целую вечность?!
Он тут же ощутил, как бородач ухватил его за шиворот, с треском ткани поставил на ноги.
Потом этот тип сунул ему в руки выпавший фонарик и вновь повторил слово, ставшее ненавистным еще засветло:
— Шагай!
А что еще делать? Пленнику пришлось, скрипя зубами, отряхиваться от грязи и ковылять дальше, надеясь, что ему как-нибудь удастся дожить до утра, не подохнуть от дикой усталости и голода. Этим ребятам, похоже, по хрену все тяготы пути. Они, привыкшие, мерно топают, не проявляют ни малейших признаков усталости, могут идти так сутками напролет. А тут попробуй-ка повторить такое, когда целыми неделями из-за компьютера не вставал, за целый год в общей сложности столько не проходил.
Еще один корень вцепился ему в ногу. Земля стремительно рванулась навстречу, лязгнули зубы, хрустнули ребра, в глазах вспыхнуло, сверкнуло. Русский уже не нашел в себе сил, не смог встать, хоть бородач и поднимал его за шиворот. Он вяло отмахивался, плюнув на последствия, и опускался обратно на землю. Пусть штыком заколют. Лишь бы не двигаться, не брести сквозь эти кошмарные джунгли и не слышать за спиной сердитое сопение отмороженного бородатого изверга.
Конвоиры наконец-то сжалились над уставшим человеком. Негромко ворча, они устроились на отдых, судя по всему, длительный. Эти ребята выставили часовых, вырыли яму для костра и сняли рюкзаки. С оружием они не расставались даже сейчас. Похоже, сельва таила в себе много чего опасного. Это не считая двуногих зверей, враждебно относящихся к любым чужакам.
Русский вздохнул с облегчением, когда его отволокли к ближайшему дереву, пристегнули наручниками и оставили в покое. Лишь все тот же бородатый головорез не спускал с пленника глаз, сидел в двух шагах.
Веки его начали понемногу тяжелеть, опускаться, когда прямо под нос кто-то сунул открытую банку с тушенкой и кусок черствого хлеба. Бородач на время отстегнул наручники, но русский плохо запомнил, как ел холодные консервы. Вскоре он просто-напросто крепко уснул.
Потом было тяжкое пробуждение, суматошные мысли, жуткий утренний холод, пробирающий до костей. За этим последовал сердитый рык бородатого типа и несколько увесистых пинков.
Под ногами пленника вновь замелькала чужая местность. Она сливалась в нечто единое и играла всеми цветами радуги. Эта пестрота убаюкивала его, напрочь стирала мысли. Ему казалось, что вот-вот под головой окажется подушка, тело вытянется на любимом диване. В углу комнаты будет монотонно урчать системный блок компьютера. Супруга станет звенеть посудой на кухне, а за стенкой начнут приглушенно скандалить опостылевшие соседи.
Но в конце концов к нему пришло отчетливое понимание того очевидного факта, что это вовсе не сон, а жестокая реальность. За спиной топает куча вооруженных людей. Неизвестно, где сейчас супруга и все ли с ней в порядке. Судьба занесла его хрен знает куда и наградила жуткими неприятностями.
Русский встряхнулся, остановился и начал монотонно бубнить:
— Неужели трудно сказать, сколько еще идти? Я человек или робот? Когда все это кончится? Объясните мне наконец-то, к чему вся эта комедия!..
Довести монолог до конца он не успел. Кулак бородатого типа с силой врезался ему под ребра и лишил возможности дышать. Ноги пленника сами собой подогнулись.
Над его ухом раздалось грозное:
— Шагай!
Послышались язвительные смешки, пару раз звякнуло оружие, прозвучало несколько непонятных фраз.
Русский кое-как задышал, поднялся на ноги, смерил тяжелым взглядом своего мучителя. Он решил, что следует помолчать до конца этого непонятного маршрута, пока кости еще целы и внутренние органы не отбиты.
Прихрамывая и держась за отбитый бок, пленник двинулся дальше.
Где-то через час по левую руку нарисовались приземистые строения. Это был небольшой городок или довольно крупная деревня.
Бородач заставил его остановиться и вполне доходчиво объяснил жестами, что если тот издаст хотя бы один звук, то умирать будет долго и мучительно. Русский устало вздохнул и кивнул, давая понять, что нем как рыба.
Один боец куда-то удалился. Через несколько минут к группе подъехал некий намек на автобус, допотопный механизм непонятной марки. Внутри оказались две деревянные лавки вдоль бортов и куча прелых тряпок, на которую бородач швырнул русского. Весь отряд загрузился на лавки, и древний автобус, жутко громыхая на неровностях, покатился в неизвестном направлении.
Русский вслушивался в грохот, пытался угадать направление движения. Но вскоре он ощутил, как проваливается в сон, и не стал напрягать сознание.
Бородач разбудил его крайне бесцеремонно. Пинал, тряс, что-то кричал прямо в ухо. Один раз даже печень потревожил. Когда русский окончательно проснулся, он опять куда-то погнал его, не обращая ни малейшего внимания на усталость и омерзительное общее состояние.
Вскоре со всех сторон нависли каменные стены. Под ногами захлюпал ручей. Узенькая полоска неба практически не давала освещения. Бойцы вновь зажгли фонари. Бородач заставил это сделать и измученного русского.
Еще через несколько долгих минут отряд вышел в неплохо освещенную гигантскую пещеру. Там горело несколько костров. Рядом с ними сидели в немалом числе какие-то личности, вооруженные до зубов.
Дальнейшее русский запомнил смутно. Бородач отобрал у него фонарь и втолкнул в какое-то маленькое тесное помещение с соломой на полу. За спиной громыхнула стальная дверь. Потом все погрузилось в темноту.
Резкий свет ударил в глаза. На голову ему кто-то вылил порядочное количество холоднющей воды. Грубые руки ухватили его и жестоко встряхнули.
До Виктора дошло, что лучше держаться подальше от таких курортов. Не все так хорошо, как казалось ему во сне. Теперь, похоже, он не скоро сможет увидеть родной дом и жену.
Грубый голос разогнал остатки красочных воспоминаний:
— Очнись, дохляк! С тобой важный человек поговорить хочет! — Эти слова прозвучали по-русски, почти без акцента.
Виктор встряхнулся, протер глаза и увидел перед собой пятерых вооруженных головорезов, которые уже успели примелькаться ему во время долгого перехода накануне. Вместе с ними к пленнику пришел приторно улыбающийся дядечка, вполне прилично одетый и непонятно как оказавшийся в их обществе.
Этот самый субъект, разительно отличающийся от остальных визитеров, и задал вопрос, от которого у Виктора внутри все перевернулось:
— Лымарев Виктор Николаевич? Программист? — Его русский язык тоже оказался вполне приличным.
— Нет. Это какая-то ошибка. — Язык пленника прилип к небу и двигался плохо. — Я Семенов Виктор Александрович, менеджер торговой компании.