Разгадку столь странной семейной жизни Аллилуевых узнали после революции, когда Ольга Сергеевна, став тещей Генерального секретаря партии, оказалась прикреплена к Кремлевской поликлинике – у нее была шизофрения. Увы, эти болезненные гены она передала и своим детям, двое из которых – Павел и Надя – покончили жизнь самоубийством, а Анна Сергеевна свои последние годы провела в психиатрической больнице. Надо думать, Сергей Яковлевич знал о болезни жены задолго до того, как ей был поставлен диагноз в Кремлевке, и, как порядочный человек, больную жену жалел и терпел рядом. Возможно, она лечилась и до революции, однако шизофрения – болезнь неизлечимая. Надо думать, знали о болезни матери и дети, иначе их отношение к ней было бы, скорее всего, другим. А вот знал ли о болезни матери невесты Сталин до брака с Надеждой – большой вопрос. Или знал, но надеялся, что Надежду и его минет чаша сия? Не всегда же больные гены передаются по наследству. Передались. Этот диагноз Надежде Аллилуевой поставили в Германии, когда ее стали мучить невыносимые головные боли, когда у нее уже родилось двое детей – Вася и Света. Чаша не миновала.
В 32 года Надежда Аллилуева покончила жизнь самоубийством. Вокруг этой смерти наверчено множество слухов и версий. Враги Сталина однозначно обвиняют в смерти жены его самого, его грубость и даже хамство по отношению к ней, а также будто бы ее политические взгляды, не такие, как у него. Друзья и соратники невнятно говорят о ее нервности, вспоминают ее головные боли, бешеную ревность, ее несправедливые нападки на мужа, даже оскорбления в присутствии посторонних людей, в ответ на которые он отмалчивался. Что тут правда, что ложь – уже не установить. Только нужны ли причины для самоубийства, когда присутствует болезнь?
Безусловно, ударила смерть матери и по детям. Правда, Сталин считал, будто дети забыли мать недопустимо быстро, но это еще не значит, что материнская смерть прошла бесследно для Васькиной хрупкой психики.
Но вернемся в март 1921 года. По дошедшим до нас из тех времен легендам и слухам, первый месяц счастливый отец ребенка с матерью месяц не разговаривал – то ли сердился оттого, что она не хотела называть его на «ты», а упорно величала на «Вы», то ли оттого, что она родила не дочь, как ему хотелось, а сына. Ну, самодур и тиран, что с него возьмешь. Но вот в одном из источников читаем, что юная жена Сталина, накануне родов, поссорившись с мужем, ушла из дома неизвестно куда, рискуя ребенком. В результате Васька появился на свет не в Кремлевской больнице, где с первых минут своей жизни был бы обеспечен всем необходимым, а в каком-то крошечном роддоме на окраине Москвы, где её после родов с трудом разыскали. Так, может, из-за этого сердился на неё Сталин? Поссорилась с мужем, решила показать характер, ушла из дома… А о ребенке, который вот-вот должен был родиться, подумала? Для кавказских мужчин, привыкших, что для женщины первое место в жизни занимает семья, то есть муж и дети, такое поведение кажется непростительным. Да и для многих некавказских тоже.
Но все же простил. По тем же легендам и слухам, а также по вполне достоверным воспоминаниям можно понять: свою молодую жену суровый Иосиф Виссарионович сильно любил и прощал ей многое, что некоторые другие мужья и не в таком ранге не прощают. Например, то, что выносила сор из избы, жаловалась на него не только родным и друзьям, но и недругам, ссорилась с ним, унижая его, гордого сына Кавказа и вождя народа, в присутствии свидетелей, о чем уже шла речь раньше. Разумеется, он и сам был не ангел, был вспыльчив, как все южные мужчины, и не всегда сдержан. И все же старался быть снисходительным к поступкам своей юной жены, делая скидку на разницу в возрасте.
К счастью, роды, пусть и не в элитном роддоме, прошли благополучно. Ребенок родился здоровым, правда, впоследствии оказалось, что нервная система у него слаба и неустойчива. Но это, скорее, результат наследственности, чем неудачных родов. Во всяком случае, в письме свекрови через полтора года после рождения Васьки, Надежда пишет: «Васенька в Москве чувствует себя совсем иначе, чем на Кавказе (Весной 1922-го годовалый Василий уже побывал с матерью на Кавказе и был показан своей грузинской бабушке. – прим. авт.), он стал совсем здоровый, ни разу не болел, уже кушает котлетку мясную, кашку и кисели; говорить он еще не научился, но так просто кое-что лепечет. Он так привык ко мне на Кавказе, что очень скучает, когда я бываю на службе, а когда я к нему прихожу, он всё время держит меня за юбку и никуда не пускает».
Ох, уж эта служба! Неужели она была так нужна двадцатилетней жене вождя, не имеющей пока что ни образования, ни специальности, но зато уже имеющей ребенка и мужа, занятого делами государственного строительства, то есть делами огромной государственной важности? Разве не важнее было создавать ему условия для работы и отдыха, надежный семейный тыл и растить здорового ребенка? Для нас сегодня очевидно, что важнее, для неё тогда – нет, а объяснить молодой Наденьке, посоветовать, рассказать о значении семьи и о роли жены и матери было, похоже, некому, потому что её собственная мать, Ольга Евгеньевна Аллилуева, как уже говорилось, строительством семейного очага тоже особо не заморачивалась. Даже народив четверых детей, она с воодушевлением занималась не семьей, а революционной деятельностью и своими любовными увлечениями. Сталин это знал по себе, потому что любвеобильная Ольга Евгеньевна и его не обошла своим вниманием в прошлые времена, отчего даже пошла байка, что Сталин будто бы женат на собственной дочери. Сам он, видимо, сказать жене о важности нормальной семьи, в том числе и для воспитания детей, пытался неоднократно, но успеха не добился, зато был записан и ей самой и её многочисленными родственницами и эмансипированными подругами в деспотичного восточного сатрапа. Даже Владимир Ильич тут отметился. По воспоминаниям Фотиевой, секретаря Ленина (а Надежда работала именно в секретариате Ленина), однажды она сказала, что уходит с работы, так муж ей велел, поскольку времени на него и на детей у неё не оставалось. Фотиева тут же пошла к Ленину жаловаться на «восточного деспота». Владимир Ильич попросил, если Аллилуева не выйдет на работу тут же ему сообщить, а уж он примет меры – вразумит Сталина. Но Надежда на работу вышла. Фотиева доложила Ленину, он произнес: «Азиат».
В самом деле, до того ли было им, созидателям нового мира и новой морали, считающим семью и детей чем-то типа пережитков проклятого капиталистического прошлого! У них самих всё было на новый лад – жена могла прекрасно уживаться с любовницей, жен могло быть несколько, мужей тоже и т. д. и т. п. Сталин был не из их числа. К счастью, в таких консерваторах в большевистской верхушке ходил не он один, поэтому революционным радикалам в семейной и сексуальной сфере пришлось с их существованием смириться. Как «консерваторам» пришлось смириться и принять до поры до времени новые формы воспитания типа детских домов, в которых пришлось побывать и сталинским детям, пока их мама печатала на машинке ленинские указы.
Как вспоминает Артем Сергеев, сын погибшего в 1921 году большевика Федора Сергеева, больше известного под партийной кличкой Артем, «Мы родились с Василием в одном роддоме с разницей в 19 дней, наши матери дружили, были они и содиректорами детского дома для беспризорников и детей руководителей государства. С двух до шести лет и мы с Василием были воспитанниками этого детдома. У Василия с самого раннего детства отец всегда был занят. Мать Василия была занята отцом: она обеспечивала его жизнь, а его жизнь значила много, и она это понимала: она была его помощницей, секретарем, разрывалась между детьми и мужем. И если другие женщины отдают предпочтение детям, то она, может быть, отдавала предпочтение тому великому делу, которым занимался ее муж. И поэтому дети воспитывались людьми, обслуживающими дом».