Итак, стыдя кого-либо в Интернете, все равно нужно быть готовым отвечать за свои слова. Тем не менее такие исследователи Интернета, как Клэй Ширки и Джонатан Зиттрейн, убеждены: невозможно ввести строгий запрет на онлайн-кампании, не нанеся серьезного урона плодотворной критике и активности масс. Чем руководствуется масса, стыдя нарушителя, – местью или жаждой социальной справедливости, – не всегда очевидно. На заре существования Интернета главной заботой было обеспечить как свободу, так и право на конфиденциальность, избежав чрезмерного контроля со стороны государства. В 1990 году Митчел Капор стал cооснователем Electronic Frontier Foundation, желая «гарантировать, что этим свободам ничто не угрожает». В сентябре 1991 года в Scientific American вышла его статья о соблюдении гражданских свобод в Интернете {120}, где Капор поделился своими главными опасениями, в частности относительно неоправданно строгих наказаний для хакеров. «Система, в которой пытливый хакер получает больший тюремный срок, чем осужденный за разбойное нападение, подрывает нашу веру в правосудие», – писал Капор. Прошло время, и эти опасения стали реальными проблемами.
Поскольку стыдить в Интернете можно почти без затрат, делается это часто и жестко. При этом возникает проблема несоответствия наказания проступку: малейшее отступление от правил, зафиксированное на видео и выложенное в общий доступ, наказывается более сурово, чем настоящее преступление, если оно прошло незамеченным. Это несправедливо, причем поделать с этим по сути ничего нельзя. Когда хозяева кошки Лолы, жители английского города Ковентри, обнаружили свою любимицу в мусорном баке, то просмотрели запись со скрытой видеокамеры (ныне это распространенный домашний аксессуар) и увидели, кто это сделал. Они выложили видео в Интернет и создали в «Фейсбуке» страницу «Помогите найти женщину, которая посадила мою кошку в мусорный ящик».
Через несколько дней кто-то узнал на видео некую М. Б. (в этой главе я заменяю имена собственные инициалами, чтобы не присоединяться к толпе швыряющих камни), и та получила тысячи посланий с угрозой убийства. (Фейсбук-страница «Смерть М. Б.» была удалена в связи с нарушением условий пользовательского соглашения.) Больше 20 000 человек «лайкнули» страницу «М. Б. должна сесть за то, что засунула кошку Лолу в мусорный бак», а страница «Кошки против М. Б.» оказалась гораздо менее популярной. Еще ужаснее вели себя люди, устроившие реальные пикеты у дома М. Б. В суде женщина признала свою вину и была наказана штрафом в £250 (около $400) и пятилетним запретом на содержание домашних животных. Судья объяснила достаточно мягкий приговор тем, что М. Б. и так уже наказана массированной антирекламой.
Другой пример несоразмерного наказания – история с семиклассниками, хамившими 68-летней сопровождающей школьного автобуса в городе Грис (штат Нью-Йорк). Запись распространилась в Интернете – да, шокирующая запись. Но в результате подросткам стали угрожать убийством, а все мы согласимся, что ни один 13-летний не должен платить жизнью за свои слова. Хотя бы уже потому, что так скоро не осталось бы вообще ни одного подростка. Один из хулиганов получил больше 1000 телефонных звонков и 1000 текстовых сообщений с угрозами. Сама пострадавшая в результате, можно сказать, выиграла в лотерею, причем тоже несуразно много. Один житель Торонто решил использовать Интернет как краудсорсинговую платформу, рассчитывая собрать для нее $5000 на достойный отдых. И собрал более $700 000. Аудитория Интернета действительно огромна.
Воздействие стыдом через Интернет – палка о двух концах: одна крайность – несоразмерное наказание, а другая – законченное бесстыдство. Репортер New York Times Джон Маркофф – старожил виртуального пространства. Еще в 1993 году он написал статью «Бесплатная и простая связь между компьютерами», в которой описал Сеть как «международную цепочку компьютерных баз данных на основе архитектуры информационного поиска, разработанной в 1989 году Тимом Бернерсом-Ли». В статье шла речь о партнерстве по распространению дешевого пакета программ – так называемого «Интернета в коробке». Маркофф написал мне в электронном письме: «Я помню, как шел от наивной веры во Всемирную паутину как новую утопию к осознанию того факта, что виртуальный мир наводнен троллями и прочими пакостями и что в Сети люди ведут себя так, как никогда бы не позволили себе при реальном взаимодействии. Я многое узнал из „Настоящих имен“ Вернора Винджа [первой научно-фантастической повести о киберпространстве, вышедшей в 1981 году], но понадобилось время, чтобы понять, что жизнь успешно подражает художественному вымыслу».
В Интернете удивительно часто наблюдаешь поведение, с которым едва ли встретишься в обычной жизни. Сказывается так называемый «эффект [онлайновой] расторможенности». Если вы читали блоги в середине 2000‑х годов, то наверняка не прошли мимо яростных дебатов атеистов и креационистов. Но страсти в Интернете кипят не только из-за религии. Почитайте комменты к любому ролику на «Ютубе»! Модераторы кулинарных блогов знают: стоит появиться теме о поведении детей в ресторане, и грызня обеспечена. А ведь никто из нас пока что не свихнулся из-за сколь угодно невоспитанного чужого ребенка за соседним столиком. Да и все атеистические дебаты между онлайновыми противниками, встретившимися в реале, протекали мирно и цивилизованно.
Расторможенному поведению интернет-пользователей способствует анонимность. Вполне ожидаемо, что на сайтах, где приходится долго и кропотливо зарабатывать репутацию, посетители ведут себя не так, как там, где запросто можно прикрыться легко создаваемыми и разрушаемыми виртуальными личностями. Джарон Ланир писал в вышедшей в 2010 году книге «Вы не гаджет. Манифест» [7] : «Напрашивается вывод, что не анонимность как таковая, а кратковременная возможность быть анонимным плюс безнаказанность питают нашу онлайновую идиотию. Участники „Второй жизни“ [онлайн-игра] редко бывают столь же грубы друг с другом, как авторы комментов на Slashdot [сайт технических новостей]. Возможно, дело в том, что во „Второй жизни“ виртуальная личность очень ценна для хозяина и ее создание требует больших трудов».
В отсутствие государственного контроля люди (такие как Биндер) и организации устанавливают на своих сайтах собственные правила. Вот что писал Митчел Капор в далеком 1991 году: «Немыслимо, чтобы телефонная компания на постоянной основе мониторила наши звонки или прерывала разговор, тема которого показалась оскорбительной». Но Интернет, в отличие от телефонной связи, не средство двусторонней коммуникации, и одна паршивая овца может испортить все стадо.
Немного найдется людей, желающих проводить время в компании, где принято отпускать шуточки о свеженьких изнасилованиях или стрельбе в школе. Газеты, например чикагская Daily Herald, регулярно удаляют комментарии с угрозами или шутками на тему трагедий. Интернет-издание Huffington Post когда-то держало в штате 40 человек, отслеживавших и удалявших расистские, гомофобские и иные ненавистнические комментарии, пока в 2013 году вообще не запретило анонимное комментирование {121}. New York Times модерирует все комментарии. Некоторые газеты стали требовать привязки каждого коммента к профилю в «Фейсбуке», рассчитывая, что это удержит людей от оскорбительных выпадов. С конца 2013 года любой желающий оставить комментарий на YouTube должен сначала залогиниться на Google Plus (Google – владелец YouTube). Отчасти это сделано, чтобы отсечь враждебные комментарии (а также, предположительно, чтобы собирать больше данных). Google понизил рейтинг веб-страниц, где выкладываются фото из полицейских досье, за удаление которых приходится платить. Эти решения приняты не под давлением государства, закона или риска судебного преследования, а единственно из желания сохранить определенную культуру и атмосферу на сайте. Капору казалось «немыслимым», чтобы телефонная компания отслеживала и прослушивала наши звонки, но многие онлайновые компании ныне занимаются именно этим.