– И всё это время вы станете держать меня прикованной за ноги?
– Если придётся – стану. Так что не вынуждай меня.
– Вынуждать – к чему? Представим, я соглашусь быть вашей. Вы мне поверите? Вдруг это уловка, чтобы получить свободу, а то и сдать вас властям?
– Я уверен, что если ты произнесёшь эти слова, то будешь правдива.
– А если просто пообещаю убедить брата и мужа не преследовать вас – этого недостаточно? Вам нужна непременно такая жена как я?
– Не такая, а ты. Я люблю тебя, Валя.
Женщина вздохнула.
– Если любите – зачем так поступаете со мной? Знаете же: насилу мил не будешь.
– Я также знаю, что если продержать тебя здесь достаточно долго, ты сдашься. Только зачем терять время?
– Ваше настоящее имя – Семён? – неожиданно для себя спросила Валя. Похититель вздрогнул.
– Почему ты так решила?
Женщина вздохнула:
– Потому что человек с этим именем – единственный преступник, которого моему брату до сих пор не удалось раскрыть.
– А почему бы мне не быть вторым?
– Потому что вы исходили из того, что у Андрея ничего не получится.
Похититель криво усмехнулся:
– Интересная логика. А почему ты считаешь Семёна преступником, что плохого он совершил?
– Например, организовал нападение на мою подругу Любу Зелинскую. При этом был ранен милиционер.
Похититель рассмеялся:
– Разве Семён в этом участвовал?
– Откуда вы знаете, что не участвовал? Точно, вы – Семён.
– Ну, раз так, не буду отказываться. Да, я тот самый Семён. Ты давно догадалась об этом или вот сейчас?
– Заподозрила ещё вчера утром. Вы очень дерзко действуете и просчитываете ходы своих противников.
– Как видишь – не до конца. Но как ты определила, что я появлюсь в Париже?
– Я только знала, что вы покинете Москву. Об этом говорило убийство депутата Иванова, после чего ваше дальнейшее пребывание в России стало небезопасно. Ваших рук дело, не так ли?
Выражение лица Семёна неожиданно-резко изменилось – стало напряжённым, холодным, жёстким.
– Девочка, будучи прикована к кровати, ты должна следить за своими словами.
– Иначе что? Вы меня убьёте?
Похититель смерил её колючим взглядом:
– Нет, конечно. Но наказать могу.
Вале стало не по себе. Кто знает, какое наказание для неё придумает этот человек, легко переступающий через чужую жизнь? Вот дура – распустила язык не вовремя. Догадалась – и помалкивала бы. Лишь бы этот негодяй с Аннет ничего не сделал…
– Ещё три минуты назад вам очень нравилась моя проницательность.
– Да, верно. Поэтому на первый раз я тебя прощаю, но впредь не забывайся.
Валя вздохнула и опустила взгляд. Ощущение зависимости от прихоти другого человека, жестокого и непредсказуемого, было невыносимо. Дочка жалобно смотрела на маму, будто понимала, о чём идёт разговор.
– Чего замолчала? Так испугалась?
– А что мне делать? Да, я безоружна и прикована. Вы можете сделать со мной что хотите. Это к смелости не располагает.
Семён хохотнул:
– Так и быть, разрешаю – режь правду-матку!
– Чего вы от меня хотите, какой правды? Я вас боюсь. Вы меня обманули.
– Ну, обманул, но ведь больше ничего не сделал, – равнодушно произнёс похититель и погладил пленницу по правому колену. Валя вскрикнула и звонко шлёпнула Семёна по руке. Похититель рассмеялся:
– Мне понравилось! Давай играть: я буду гладить тебя и отдёргивать руку, а ты – пытаться шлёпнуть! Правда, интересно?
– Не надо, пожалуйста!
– А если я тебе опять скую руки – что тогда поделаешь?
Валя ощутила невыносимый страх: этот человек попросту играется с нею, как кошка с мышью. Когда он доведёт своё преимущество в силе до предельной низости – вопрос времени. Возможно, не такого уж продолжительного… Дрожь сотрясла тело пленницы, горький комок подкатил вдруг к горлу, и она бессильно зарыдала, прижимая к себе плачущую девочку. Семён несколько минут смотрел на них обеих, затем пробормотал:
– Да ладно, я пошутил. Мне не надо тебя насильно. Живи здесь – плохо тебе разве?
– Я вас боюсь…
Семён вздохнул:
– Что мне с тобой делать? Ты или дерёшься, или боишься. Боишься всех, кто сильнее тебя?
Валя не ответила – она продолжала плакать.
– Ладно… Обещаю, что брать тебя силой не стану.
– Вы уже обещали мне кое-что и нарушили, – неосторожно возразила женщина и тут же пожалела о сказанном.
– Смотри, будешь болтать лишнее – и это нарушу.
– Извините…
Наступило неловкое молчание. Наконец, Семён произнёс со вздохом:
– Даже не знаю, чего хочу от тебя. Когда ты резка – хочется наказать. Когда плачешь – жалко. Мне хочется, чтобы ты стала моею, но добровольно. И как раз потому хочется, что это трудно. Если бы ты уже уступила – наверное, расхотелось бы.
– Отпустите нас! Пожалуйста! Хотите выкуп?
– На чёрта мне твои деньги! – рассердился Семён. – Ты думаешь – я почему возмутился, когда не получился сегодняшний заход в банк? Думаешь – мне мало вчерашнего улова? Я же не маньяк какой-то! Просто эти деньги пропадают зря, а то хуже – могут быть использованы психами, которые хотят залить кровью весь мир, как уже случилось. Неужели не справедливее, чтобы я их забрал и применил по назначению – самому жить и другим позволять? А твои деньги – дело другое: я знаю, вы с братом их честно заработали. Про мужа твоего и не говорю, ему просто недоплачивают, хотя в этом он сам виноват.
– Я хочу домой…
Семён ответил не сразу, и тон его стал не столь уверенным.
– К своему прежнему мужу – даже не рассчитывай, забудь про него. У тебя теперь новый дом. Привыкай.
– Дом на длину цепи…
– Ничего страшного, я тебе обеспечу все условия. И дочке твоей будет хорошо. Цепь твою буду постепенно удлинять, только веди себя хорошо. Прогуливаться сможешь – возле дома.
Валя ничего не ответила. Похититель погладил её по плечам – женщина только вздрогнула и сжалась, крепко обнимая ребёнка. Семён вздохнул, покачал головой, тихо пробормотал про себя что-то невнятное и вышел прочь.
Андрей Кароль
Странно, думал он, что я не сразу заподозрил это. Фамилия Иванов сбила с толку. Сплошь и рядом сталкиваюсь с противниками, носящими её, и не предположил даже, что попутчик Димы по парижскому поезду может быть лже-Ивановым. Если бы сразу стал проверять это – всё могло выйти по-другому. А вот Зелинский сразу заподозрил…