За что можно так не любить Машку? Она же просто ангел, если со школы общается с этими… неадекватами! Ах, вот в чем дело… Эмоциональная память выдала несколько робких попыток ухаживания и бессчетное количество громких ссор по поводу… Какой-то странный повод. Серов возражал против перевода Маши в обычный класс из специального, биологического. Ему-то что за печаль?
– А еще чему ты там научилась?! – продолжал наступать на нас с телом смешной веснушчатый парень. – Ну, скажи, чему?!
Неплохой, в принципе, парень. Лицо, если бы он так не кривился, было бы даже одухотворенным, веснушки ничуть не портили, как и легкий оттенок рыжины в волосах. Я бы могла и отбрить его, и свести все к шутке, и даже… но как поступала в таких случаях Маша? Сетмауэр и так уже дважды спрашивал, все ли в порядке. Я похлопала ресницами, пытаясь выдавить хоть немного влаги.
– Аркадий, оставь Машу в покое, – непререкаемым тоном сказала Таня, на миг отрываясь от беседы с Юлькой.
Кирилл демонстративно начал закатывать рукава, а Паша с Мишей с двух сторон встали рядом с другом, пытаясь ему что-то втолковать.
– И что здесь происходит? – раздался новый голос – мужской, приятного тембра, в котором живой интерес мешался с насмешкой.
Тут у моего временного тела разом ослабли ноги, в кровь попал сумасшедший адреналиновый коктейль, щекам стало жарко… Да Машка влюблена! Моя психоматрица пыталась наладить нормальное дыхание и удержать ее тело в вертикальном положении, и это, скажу вам, было сложнее, чем молча выслушивать упреки Герасименко.
Вот попала, так попала… В борьбе с неконтролируемым выбросом гормонов я фиксировала происходящее лишь краем уха.
– Все нормально, Илья Петрович, – послышался голос Пашки, – мы с Машей одноклассники, просто не виделись давно.
– Да? А мне показалось, что они с Серовым – два бойцовых петуха, – насмешливо продолжил Двинятин. – Только что глаза друг другу не выклевали.
– Это очень давний антагонизм, – произнесла Таня, возвращаясь к группе. – Они вот так пикируются с пятого класса. Здравствуйте, Илья.
– Здравствуйте, товарищи студенты, – ответил Двинятин.
Тело Маши продолжало реагировать на его голос внезапной слабостью. Вернусь – выдам ей по первое число за то, что не предупредила!!!
Юлька подбежала ко мне и схватила за руку, а потом посмотрела на Двинятина и сказала с томным придыханием:
– Здравствуйте, Илья. Позвольте вмешаться, ведь Маша – моя подруга. К птицам никакого отношения не имею, а вот кошек – люблю. И любого тут за Машу в кровь расцарапаю.
– Юленька, надеюсь, ваши коготки не пострадают, – по-прежнему насмешливо отозвался Двинятин. – Мария, впредь прошу вас не пререкаться с моими студентами. Татьяна, доведите до группы, что все личные взаимоотношения следует оставить тут, на Земле. За конфликты буду списывать баллы, это понятно?
Последние слова он буквально рявкнул, и мне, наконец, удалось справиться с воздействием его голоса. Тело Маши вновь подчинилось моей психоматрице, и, от облегчения ослабив контроль, я услышала Юлькино уважительное:
– О-о!
– Да, – пробормотала я вполголоса, – слова не мальчика…
И опять заработала удивленный взгляд Сетмауэра. Пожалуй, лучше мне помалкивать.
Тем более, что народ начал массово прибывать, а я теперь, к счастью, имела возможность не только слушать, но и смотреть. На стоянку один за другим опустились несколько каров. И вот уже к нам налегке приближались Тхао, Ингвар и Солнце, следом шла миловидная Тулайкова, которую небрежно обнимал за талию Комаровски, за ними – независимая Анастази с двумя сумками. На некотором отдалении от нее шел Дегри с огромным рюкзаком, и, последними, Лайза и застенчивый Сунибхо. У них тоже не было багажа.
– Все в сборе? – спросил Двинятин. – Тогда к терминалу.
На сей раз я справилась с реакцией тела гораздо быстрее, и оптимистично подумала, что дальше будет проще. Если бы!
Увидев меня, Лена взвизгнула и кинулась целоваться.
– Машка! Как ты?! Мы же больше года не виделись!
Я, боясь опять попасть впросак, тоже попыталась вызвать на лице Маши радостную улыбку.
– Все хорошо, Лен, вот, еду с вами – папу навестить.
– Это ты молодец, что едешь с нами, – сказал Солнце и полез целоваться вслед за Леной.
Надо сказать, что целовался стервец умело. Получая опосредованные сигналы от тела Маши, моя психоматрица выдавала чувство эйфории, а потом… Взрывом накрыло осмысление, когда он разорвал поцелуй и прошептал:
– Машка, я соскучился.
Я вывернулась из его рук и наткнулась на недоумевающий взгляд Юльки и ехидный – Двинятина, который спросил:
– Что, тоже одноклассник?
– Что значит – тоже? – возмутился Солнце.
– Действительно, – поддержал его Комаровски, – Машка, и я скучал!
От его поцелуя я, уже в сознании, увернулась, но облапить он меня успел.
– Пусти.
– А я-то думал, и ты мне рада, – усмехнулся Влад.
Руки, плечи, торс, форма головы, мужественное лицо… Всем хорош… Но тело Маши его отторгало, сжимаясь под комбинезоном, и адреналин снова бурлил в крови. Надо держаться от него подальше, иначе опять потеряю контроль…
– Рада, Влад. Лен, ты что за ним так плохо смотришь?
Губы не слушались, руки дрожали, попытка пошутить обернулась слабым писком – у Маши вообще был высокий голос, к которому я привыкала… не привыкла до сих пор.
– Машка, ну что ты? – Лена подхватила меня под руку, – Влад же тоже не виделся с тобой с прошлой весны. И потом, что значит – плохо смотришь? Он взрослый самостоятельный человек, не забывай, нам всем уже двадцать один!
Она сказала это так, словно двадцать один – это не возраст, а достижение. Она переступила этот порог и гордилась собой и своим, таким взрослым, парнем. Впору позавидовать…
– Машка! – Юлька, ушедшая вперед вместе с остальными, развернулась и кричала мне: – Не отставай!
Похоже, тело опять шлет меня по известному адресу. Я прибавила темп, не слушая веселый щебет Тулайковой. Комаровски вышагивал рядом со мной, и я обратила внимание на его сумку странной формы. Ох! Он же гитарист! И там у него, наверное, эта аутентичная гитара! Осмотревшись, обнаружила такую же сумку и у Солнца.
Маша-Маша… Ну почему ты мне так много не сказала? Не знала, что я все равно получу доступ к твоим воспоминаниям? Гады секретчики…
Пройдя через терминал, мы попали в шумные и суетливые людские волны космовокзала. Наш рейс до «Луны-4» отправлялся через сорок минут, и всех приглашали на посадку. Корабль класса «экспресс» ни комфортом, ни уровнем до «вафли» не дотягивал, зато у него было одно неоспоримое преимущество – скорость. Каких-то два с половиной часа, и ты – на Луне.