— Ну и? — Глубокая складка пролегла поперек лба молодца.
— Вот пойдем-ка к ней да все выясним. Ежели все так, то нам ничто не мешает попытаться собрать весь народ у мельницы да Милавиным зельем опоить. Скажем, что оно от Рафала.
— Добре придумано. А коли станут пытать, почему самого знахаря не видать?
— Скажем, что кого-нибудь из больных лечит, — пожал плечами батька.
— Что ж, пожалуй, может выйти, — Алесь все еще сомневался, но иных мыслей в голову не приходило.
На том и порешили. Оказалось, что Березка и правда не поспела никуда сбегать. Она всю ночь просидела подле любого, молясь богам. Даже ее батька ни о чем не ведал. Алесь остался с ней, якобы для того, чтобы помочь. А староста, взяв у сына зелье, направился кликать люд.
* * *
С большим трудом, но селян все ж удалось собрать у мельницы. Череда даже подивился, что они особо и не противились выпить лечебного настоя. Все были перепуганы. Оказалось, что полсела слышало, как ночью по дворам рыскал волколак. Другие же слышали его пронзительный вой. А были и такие, к кому Кукоба в гости пожаловала. Люд вздохнул с облегчением и выстроился в очередь, испить взвара Рафала. Даже Хижа и Доморадовна не перечили — лишь настороженно переглядывались.
— Услада, — выдохнул тихонько староста.
Девица спешила к месту сбора. Ее ноздри трепетали, дыхание сбилось, лик исказился. Она явно шла с недобрыми намерениями.
И как же он да Алесь про нее запамятовали? Болваны!
— Давайте скорее, не мешкайте, — поторопил староста людей. Пущай бы как можно более поспело выпить взвару.
— Стойте, люди добрые! — задыхаясь, заорала Услада. — Это не лекарство, это зелье ведьмарское!
Хижа, чей черед настал пить, сузил очи и поглядел на Череду как на отравителя.
— Не слушайте ее! — сказал староста как можно уверенней и снова сунул миску с целебным напитком пьянчуге в лик. — Совсем рассудком помутилась.
Но Хижа отшатнулся.
— Не пейте! — орала во всю мочь Услада.
— Отойди в сторону, коли захворать желаешь. А другим не мешай, — Домна схватила миску и сделала глоток. Передала миску сыну. Тут же подлетела Услада и вырвала снадобье из детских рук. Мальчик утер рот рукавом — поспел-таки!
— Вы что, оглохли совсем?! — завопила она, гневно озирая селян. Она тяжко дышала, но ярость дозволяла словам слетать с ее губ. — Как бараны — делаете, что велено.
— Услада, уймись! — цыкнул на дочь староста.
— Боле ни за что не стану молчать! — крикнула та и вылила взвар на траву. Селяне охнули, оторопело глядя, как их единственный путь к спасению спешно уходит в землю.
— Что ты натворила, дура?! — завопил кто-то в толпе.
— Это я-то дура?! — губы Услады задрожали, но она сумела совладать с собой. — А вы ведаете, что только что пили?
— Лекарство, чтоб хворобу отвести. Его Рафал сварил! — Гедка пояснил так, точно дочь старосты, а не он носила славу юродивой.
— Ага, как же, Рафал! Рафал в своей хате лежит, гнойниками да язвами побитый. Коли не верите — ступайте, поглядите! — Люд схватился за голову. — А зелье это Милава сварила!
— Ведьмарка? Она ж в яме, — ахнула Доморадовна и, сузив очи, уставилась на Череду. — Как это разуметь?
— Да! Как? — зароптал люд.
— Погодьте, погодьте, я все растолкую, — староста сохранял спокойствие.
«Вот ведь влезла! Ну, когда все это закончится — на вольные хлеба отправится. Хватит! Надоело. Пущай сама со своей дурью мается, — решил Череда. — А сам жену кроткую присмотрю и заживу с ней тихо да мирно».
— Да что он вам растолкует?! — хохотнула Услада, уперев руки в бока. — Что он, что Алесь внучкой Кукобы приворожены! А Милава давно на свободе шастает! И бабку свою, Кукобу Черную, на ноги поставить умудрилась.
Взревел люд. Слова Услады совсем очи застлали. Схватили они старосту да к яме поволокли — мол, пущай в темнице посидит, авось приворот отпустит. А девку, как только поймают, в огонь разом с бабкой кинуть порешили. Хижа, так тот и вовсе вызвался охранять яму — дабы ведьмарка пришлая старосте сбежать не помогла.
* * *
Алесь мерил шагами чужую избу. Выглядывал то в одно, то в другое оконце. Батьки все не было видно. Одно радовало — Березка так переживала из-за любого, что не обращала на суету сына старосты никакого внимания, а то наверняка бы узрела, что уж слишком тот беспокоится. Когда Алесь и вовсе потерял счет времени, с улицы долетели голоса. Много голосов — приближалась толпа. Неужто что-то случилось? Он поспешил во двор. Точно! К дому спешили селяне, разгоряченные, переполошенные. Впереди всех шагала Услада. Вот тут Алесь догадался, что именно случилось. Он стал пятиться, покуда его не поспели приметить. Задом-задом. Да к лесу.
— Вон он! — заорал кто-то из детей. Люди всполошились пуще прежнего. Молодец не стал терять час и кинулся наутек со всей прыти. Он завсегда неплохо бегал. Но теперича бежать оказалось трудно. Бедро засаднило. Алесь прилагал все силы. На лбу проступили бисерины пота.
— Держи его! Хватай! Не дай уйти! — летело сзади.
Это подстегивало бежать что есть мочи. Впереди замаячили первые сосны. Добраться бы до леса! Хотя на что он надеялся? Люд собирался его настичь во что бы то ни стало. Бедро невыносимо заболело, нога слушалась все хуже, все чаще подворачивалась. Скоро Алесь уразумел, что ему не убежать. Тогда он остановился, вытащил из-за пояса нож и, выставив его перед собой, заревел так, что любой медведь бы бросился прочь:
— Не подходи! Зарежу кажного, кто ко мне сунется!
— Поглядите, он совсем от ведьмовства сдурел! На своих кидается! — завопила Услада.
Селяне не отступили. Пришел их черед за себя, детей да свои хаты биться. И они сделали выбор. Не достанутся их души ведьмаркам! Не жрать их плоти, не пить их крови нечистикам! Люд взял сына старосты в кольцо. Алесь вращался вокруг себя, стараясь никого не выпускать из виду. Богатырское сложение наводило трепет — покуда никто не решался сойтись с ним в схватке. Но чья-то рука подняла с земли каменюку, острый глаз прицелился, булыжник полетел. Глухой удар по затылку выбил из молодца сознание. Услада ахнула. Олянка заплакала. Могучее тело осело и завалилось на бок.
— Жив, — улыбнулся кто-то, потрогав шею и ощутив пульсацию тока крови.
Множество рук повытаскивали пояса и принялись ими связывать Алеся, тот застонал. Пред очами все плыло. «Милава», — пронеслось в голове. Хоть бы ее не поймали. Коли с сыном старосты так поступают, что же они сделают с ней, даже помыслить страшно. Его подняли и куда-то понесли. Алеся опускали наземь, когда он снова почувствовал свое тело.
— Спускай лестницу! Надо ж как вымахал. Я даже так на поле не уставал, — летело отовсюду.
— Выпустите меня! — голос батьки звучал, словно из-под земли.