Он валялся на кровати, лежа на спине, вытянув ноги и расслабив все конечности. Этакое сумеречное состояние перед засыпанием, которое должно снимать усталость и приносить ментальное расслабление. Но только не сегодня. Сон не шел. События последних дней плясали перед глазами. Оставаясь один, он погружался в состояние загребущей тоски. Хуже не бывает — дико устал, а уснуть не можешь.
Он не заметил, как задремал, но через два часа проснулся. Пошатался в рваных трениках по квартире, изучил содержимое холодильника. Из еды там была лишь початая бутылка клюквенной настойки. Для начала сойдет, подумал Вадим. Чтобы усилить свой меланхолический настрой, он взял телефон, прикинул, какое время дня сейчас в Сибири, и позвонил Маринке.
— Папуля, ты знаешь, сколько сейчас времени? — зашипела дочь.
— А что такое? — испугался Вадим, снова прибавляя к текущему времени три часа. — Вроде день. Пятница…
— Вот именно, я еще в школе… Если не помнишь, я иногда посещаю это исправительное заведение, учусь в предпоследнем классе…
— Черт, извини, Мариш… Подожди, — вдруг сообразил он, — сейчас август, какая школа?
— Ага, попался! — рассмеялась Маринка. — Ладно, папуля, расслабься, я пошутила. Все в порядке, сидим с пацанами за гаражами, они недавно освободились, пивасика дернули, марихуану покурили, а то без нее, знаешь ли, ощущения во время секса не те.
Он уже научился в общении с ребенком лишний раз не вздрагивать. Нормальное начало разговора. Протестные настроения бывают не только в обществе, но и у собственных детей. Впрочем, общество понятно против чего протестует, а вот детям чего надо?
— А серьезно?
— Лежу на диване, смотрю какую-то муть по телевизору, — вздохнула Маринка. — Говорят, сегодня последний теплый день в этом странном городе. Через час придет Танька, пойдем на пляж, пока его снегом не засыпало.
Этот город действительно был странный. Бесконечный, разнородный, в чем-то приличный, продвинутый, в чем-то ужасный и недоразвитый. Центр всего, что только можно представить за Уралом. Город с собственным нервом, с раздутым самомнением, с жителями, которые любят и ненавидят его с одинаковой страстью. Город невыносимого климата, в котором никто не удивлен, когда за неделю сменяются все четыре времени года.
— Что у тебя нового, Мариша?
— Папуль, ну, абсолютно ничего нового. Тоска смертная. Пойти некуда и не с кем — все разъехались, кто в Крым, кто в Таиланд…
— Мариша, ты же знаешь, меня раздражает, когда ты называешь меня папулей…
— А как тебя называть? — удивилась не очень-то воспитанная дочь. — Папахен? Папик? Мне кажется, последнее — немного из другой области.
— Совсем из другой области, — рассмеялся Вадим. — Ладно, Мариша, я рад, что у тебя все в порядке. Как там тетя Люда?
— А что ей сделается, — фыркнула дочь. — У тети Люды дача в Матвеевке, и этим все сказано. Других слов с мая по октябрь она не знает. Дача, дача, дача…
— Да, я в курсе, тебя тошнит от этих слов. Могла бы хоть иногда ей помогать. Когда-нибудь ты, Мариша, узнаешь, что в жизни существуют и более ужасные слова.
— Ну, да, имеются догадки, — ухмыльнулась дочь, — не такая уж я тупая. Как ты там, папа, в своей голодной дремучей Москве?
— Все хорошо, работаю. Со смены пришел, разрешили немного отдохнуть.
— Жену не подобрал себе еще?
— У меня уже была жена, Мариша. Не уверен, что появится другая.
— Ой, не зарекайся. Весь в поиске там, поди… Слушай, в Интернете пишут про «вежливых зеленых человечков», отжавших у Украины Крым. Одним из них был не ты, случайно?
— Гм, Маришка… — Телефонные разговоры майора спецназа, естественно, не прослушивались, но этой девчонке пора бы начать соображать, где говорить, а где молчать.
— Папа, а можно я себе еще одного папу найду? — Маринка как-то незаметно уселась на любимого конька. — Ну, в смысле другого?
— Зачем?
— Чтобы рядом был, не отсутствовал, когда очень нужен, чтобы чувствовала, что я в этом мире не одна и кто-то во мне нуждается… И отчество у меня, опять же, незвучное… Ладно, пап, не парься, я просто прикалываюсь. Расслабься, выполняй свой долг. Слушай, приезжай же скорее! — Маринка чуть не расплакалась. — Я же люблю тебя, пап! Я же скучаю! Расту тут, как сирота казанская!
От разговора с дочерью остался горький осадок. Слетать туда-обратно — двадцать тысяч. Зарплату задерживают. Только и успеет обнять Маринку и выслушать от нее очередную порцию гадостей, какой он скверный отец и как было хорошо, когда была жива мама. Он налил стакан настойки, выпил глотками. Поднялся, посмотрел на себя в зеркало. Еще не старый, но весь какой-то спущенный, осунувшийся, круги под глазами. В принципе нормальный мужик, мог бы наладить свою жизнь… Ударило что-то под затылок. Он посмотрел на часы. Если быстро заказать билет по Интернету, еще быстрее привести себя в порядок, помчаться в аэропорт — а самолеты вылетают каждые четыре часа… Какого хрена он еще сидит!
Зазвонил телефон. Он вздрогнул, уставился на него, как на террориста номер один. Это был полковник Паньков. Комок разочарования подступил к горлу. Вот так всегда — построишь наполеоновский план, а начальство — бац!
— Слушаю, Эдуард Романович, — обреченно проговорил Вадим.
— Прости, майор, надеюсь, ты уже отдохнул, но еще не расслабился? — В голосе куратора звучали виноватые нотки. — Есть работа — срочная. Не возражаешь отдохнуть в другой раз? Обещаю добавить пару дней к реабилитационному отпуску. Живо ко мне, и предупреди ребят, чтобы далеко не разбредались.
Подержанная серая «Лада-2115» медленно ехала по крайней правой полосе с включенной аварийной сигнализацией. Трасса «Дон» в северном направлении была пуста, встречные машины еще попадались — люди спешили на юг, не считаясь со временем суток. А последнее было самым «безнадежным» — четыре часа утра. В низинах снова клубился туман, было прохладно — температура воздуха колебалась на отметке 15 градусов. Чувствовалось дыхание приближающейся осени — особенно по ночам. Пять минут назад машина выехала за пределы Глазова и теперь шла по трассе в сторону Бабаева — дистанция между объектами составляла 56 километров. За рулем сидела женщина — сравнительно молодая, стройная, с ярко подведенными губами, что в четыре утра смотрелось как-то необычно. Волнистые волосы были распущены по плечам. Окно со стороны водительницы было слегка приоткрыто, в машину проникал бодрящий ветерок.
Предместья Глазова остались позади. Расстилалась пустая трасса, за обочиной — жиденькая лесополоса, позади которой раскинулось необъятное поле. Вплоть до Осипова, расположенного в 16 километрах от Глазова, с этой стороны дороги не было населенных пунктов. Женщина вздрогнула: по второй полосе на опережение шла машина. Она покосилась в боковое зеркало — подержанные «Жигули» обогнали «Ладу». Водитель вдруг сбросил скорость, дождался, пока «Лада» с «аварийкой» поравняется с ним. Правая рука женщины оторвалась от руля, отыскала рукоятку пистолета, лежащего на соседнем сиденье. Неприятно зачесался левый висок. У соседней машины тоже было опущено боковое стекло, в котором показалась ухмыляющаяся физиономия пассажира. Он убедился, что за рулем действительно сидит женщина, и поздоровался с ней: