Она на четвереньках добралась до своей сабли, затем повернулась в сторону Гарри и подняла клинок. Ее безумные глаза горели яростью и ненавистью, и мой бедный мальчишка в ужасе вжался в свой угол.
Я наконец нащупал пулю в кармане и вложил ее дрожащими руками в ствол, но проталкивание свинца сквозь тесное дуло, казалось, занимало у меня вечность. Аврора поднялась, как безумная валькирия, нависнув над моим сыном, дрожа от ярости и нетерпения нанести сокрушительный удар возмездия, пока я лихорадочно соображал, как остановить ее, как отвлечь ее внимание.
– Спасай свою собаку!
Аврора в замешательстве обернулась на мой крик, на мгновение потеряв решительность, и вдруг неожиданно для меня сделала шаг по направлению к дерущимся животным. Должно быть, это был единственный ее шаг сострадания за всю ее жизнь.
Леопард бросил свою умирающую жертву и взмыл в воздух, в мгновение ока преодолев расстояние в десять футов, словно жестокий первобытный маятник, и, увернувшись от ее сабли, обрушил весь свой вес на ее тело, раздирая плоть острыми, как бритва, когтями и широко раскрыв пасть, чтобы сомкнуть свои смертоносные челюсти на ее лице.
Аврора не успела даже вскрикнуть. Раздался тошнотворный хруст костей, и ее голова исчезла в пасти пятнистого чудовища.
Мерзкая собака, или то, что от нее еще оставалось, неподвижно лежала на полу, и кровь била фонтаном из ее разорванной глотки и боков.
Аврора безумно билась на полу под домашним леопардом Юсуфа. Женщина, пленившая меня когда-то своей несравненной красотой в Америке, быстро превращалась в груду окровавленных лоскутов кожи, и каждое движение лап хищника оставляло параллельные красные раны и новые лоскуты кожи и плоти. Ее ноги в агонии метались по ковру и мрамору, оставляя красные разводы. Затем кошка вцепилась ей в горло, и я увидел, что у Авроры уже не было лица, а на месте прекрасных и жестоких глаз зияли черные окровавленные отверстия. Я наконец перезарядил винтовку, но никакого смысла тратить драгоценный выстрел на леопарда не было. Голова Авроры безвольно болталась на наполовину откушенной шее. Наконец ее тело дернулось в последний раз и окончательно обмякло, но леопард не прекращал снова и снова яростно вгрызаться в него, рыча и взвизгивая. У двери началась суматоха, поднятая евнухами и янычарами, пытавшимися проникнуть в зал, но толпа вдруг замерла и стихла при виде освобожденного леопарда и кровавого месива перед ними.
Я выстрелил в самого крупного из них, огромного черного головореза, и в следующее мгновение разъяренное животное сделало еще один прыжок прямо в сгрудившуюся толпу, которая отхлынула назад в ужасе, и огромная кошка исчезла в дверном проеме, откуда доносилась беспорядочная пальба и визгливое рычание.
Я поднял ошеломленную Астизу и подтолкнул к гобелену и скрывающемуся за ним выходу, но она вырвалась из моих рук и, ополоумевшая, сорвала со стены древний щит. Тот представлял собой латунное произведение искусства филигранной работы с искусной гравировкой и, вероятно, стоил целое состояние, но последнее, что нам было нужно в этом состоянии, – это лишний балласт. Неужели удар по голове лишил ее рассудка? Но тут я присмотрел сувенир и для себя – тюрбан Юсуфа позади клетки леопарда. Я схватил его, подхватил на руки маленького Гарри, взял Астизу за руку, и наконец мы скрылись за гобеленом и оказались по ту сторону потайной двери в темницу. Я задвинул тяжелый засов двери, и мы отправились вниз по узкой лестнице в полном снаряжении, включая мою винтовку и бландербасс, потрясенные дикостью и жестокостью, свидетелями которых мы только что стали. Астиза тяжело дышала, все еще оправляясь от напряжения и шока.
– Папа, я выпустил льва, – признался Гарри.
– Умница! Ты спас маму. И меня.
– Он нас съест?
– Он мертв. И Аврора тоже, – сказал я Астизе, которая наконец поставила щит на землю. Она дрожала от усталости и нервного возбуждения.
Над нами стражники ломились в дверь, которую я запер на засов, затем послышались выстрелы. Я знал, что тяжелая дверь выдержит их напор, пока они не додумаются воспользоваться топорами или порохом.
Астиза закрыла глаза и еще сильнее прижала к себе Гора. Клянусь громом, мальчишке не занимать отваги! Да и смекалки тоже, и она проявилась как раз тогда, когда фортуна повернулась ко мне задом. Надо только присматривать за ним, чтобы он не копировал те стороны моего характера, которые я пытаюсь реформировать.
– Я слышала, как ее лицо ломается в его челюстях, – прошептала Астиза, дрожа. – Она была самой злой и порочной женщиной из всех, что я встречала. Итан, она была одержима старыми демонами. Демонами, которых, как я думала, давно уже изгнали в глубины земли. Но Ложа египетского обряда вернула суккуба к жизни, и он завладел ее душой и умом.
– Плохие животные, папа.
– Животным присуща ярость и дикость, с которыми не сравнится ни один человек, – сказал я. – Но, в отличие от людей, они убивают без греха.
Астиза обняла меня, и мгновение мы стояли, обнявшись, втроем.
– Итан, я не знала, вернешься ты или нет. Гор вернулся, но без тебя…
– Чтобы я бросил свою семью? – широко улыбнулся я. – Я теперь папа!
– Я не знала, куда ты целился, когда делал тот выстрел.
– И я не знаю, что делал бы, если б промахнулся мимо того ремешка.
– Если б Гор пострадал, я не хотела бы жить.
– Ему досталось с тех пор, как он познакомился со мной. Именно поэтому мне хотелось бы отплатить им всем побольше, прежде чем мы покинем это место. Астиза, здесь есть зеркало, большое, как парус, и они планируют использовать его против американского флота. Ты ничего не слышала о нем в гареме?
– Весь Триполи только о нем и говорит. Юсуф лопается от гордости. Мы наблюдали за его сборкой из окон гарема.
– Мы должны уничтожить его до отхода, иначе оно сожжет ту шхуну, что идет нам на помощь. Оно стреляет дальше любой пушки. Можно ли попасть в тот форт, в котором оно установлено? – Я снял с ее шеи ненавистный ошейник и отбросил его в сторону.
– Нет. Между дворцом и фортом мириады улиц, сотни солдат и фанатиков Сомерсет. Прошу тебя, Итан, ради Гора, давай покинем это место! Сколько еще должен пережить этот ребенок?
– Мы не можем. Солнце почти уже встало, и они сожгут нас заживо. Нам придется пробиваться с боем. У меня внизу, в подземелье, друг, который присмотрит за тобой и Гарри, и еще один друг с бомбой для уничтожения зеркала. Роберт Фултон, конечно, эксцентричен, но он умнее самого Люцифера. Если мы сможем подобраться к нему достаточно близко, то разнесем его в клочья.
Она прикусила губу.
– Не знаю, сгодится ли для этого твоя бомба, но у меня есть другая идея. Именно поэтому я прихватила с собой этот щит. Если свет можно сфокусировать одним диском, почему бы не отразить его вторым? Может быть, мы сможем отразить луч.
– И что потом?
– Обратить луч против них. Ты понесешь щит, я понесу Гора. Давай найдем твоих друзей и угостим Ложу египетского обряда их же угощением.