— Ладно, — прорычал после паузы капитан, — чего ещё сказать хочешь?
Бук небрежно пожал плечами.
— Говорят, Скалла подалась в добровольцы. Ходят слухи, что паннионцы наконец готовы начать первый штурм. В любой момент.
— Первый? Да второй им, скорее всего, и не понадобится. А «готовы» — они уже несколько дней, как готовы, Бук. Если Скалла решила жизнь свою положить, защищая то, что защитить невозможно, это её личное дело.
— А какая альтернатива? Паннионцы пленных брать не будут, Остряк. Всем нам придётся драться — рано или поздно.
Это ты так думаешь.
— Если только, — продолжил Бук после паузы, вновь поднимая кубок, — ты не собираешься переметнуться. Обрести вдруг веру, по необходимости…
— А какой ещё выход?
Взгляд Бука стал суровым.
— Набьёшь брюхо человечиной, Остряк? Чтобы выжить? И на такое пойдёшь, да?
— Мясо есть мясо, — ответил Остряк, не сводя глаз с кошки. Тихий хруст дал ему знать, что игра окончена.
— Однако, — сказал Бук, поднимаясь, — не ожидал, что ты ещё способен меня огорошить. Думал, я тебя знаю…
— Думал.
— Значит, за это отдал жизнь Драсти.
Остряк медленно поднял голову. Бук увидел в его глазах нечто такое, что вдруг отступил на шаг.
— Ты с каким Лагерем сейчас работаешь? — спокойно поинтересовался капитан.
— С Ульданом, — прошептал пожилой мужчина.
— Я к тебе туда загляну. А пока что, Бук, пшёл прочь с глаз моих.
Тени отступили к стенам гарнизона, так что Хетан и её брат, Кафал, остались на солнцепёке. Склонив головы, баргасты сидели на корточках на старой, потёртой подстилке. По телам обоих тёк пот — почерневший от сажи. Между ними стояла широкая, неглубокая жаровня с горящими углями.
По обе стороны от баргастов пробегали солдаты и княжеские посыльные.
Кованый щит Итковиан разглядывал их со своего места у входа в цитадель. Он не слыхал, чтобы баргасты увлекались медитацией, но Хетан и Кафал почти ничего другого не делали с самого возвращения из Пленника. Они постились, ни с кем не говорили, самым неудобным образом расположились посреди цитадельного двора, в общем, превратились в неприступный остров.
Это не обычный покой смертных. Они странствуют среди духов. Брухалиан требует, чтобы я отыскал к ним подход — любой ценой. Остался ли у Хетан ещё хотя бы один секрет? Дорога к спасению для себя и для брата, а также для костей Духов-Основателей? Неведомая слабость в нашей обороне? Недостаток в расположении паннионцев?
Итковиан вздохнул. Он уже пробовал — безуспешно. Придётся попытаться снова. Он уже приготовился шагнуть вперёд, но вдруг почувствовал чьё-то присутствие рядом и, обернувшись, увидел князя Джеларкана.
Лицо молодого человека осунулось от усталости. Руки с длинными пальцами дрожали, хоть и были сплетены у пояса. Не сводя глаз с мельтешения во дворе, князь сказал:
— Кованый щит, я должен знать, что намеревается делать Брухалиан. У него есть нечто — то, что вы, солдаты, зовёте бритой костяшкой в дыре, — это мне ясно. И вот я вновь пришёл, чтобы добиться аудиенции у человека, который состоит у меня на службе. — Джеларкан даже не пытался скрыть горький сарказм этих слов. — Безуспешно. У Смертного меча нет на меня времени. Нет времени на князя Капастана.
— Сударь, — ответил Итковиан, — вы можете задать свои вопросы мне, и я сделаю всё возможное, чтобы ответить.
Молодой капанец резко обернулся к Кованому щиту.
— Брухалиан позволил тебе говорить?
— Да.
— Хорошо. Кроновы т’лан имассы и немёртвые волки с ними. Они истребили септарховых демонов — к’чейнов.
— Да.
— Но в Паннионском Домине есть и другие. Ещё сотни охотников.
— Да.
— Так почему т’лан имассы не идут в саму империю? Удар по территории Провидца может заставить его отозвать Кульпата и снять осаду. Провидцу ничего не останется, кроме как оттянуть их обратно за реку.
— Если бы т’лан имассы были смертной армией, такой выбор воистину был бы очевиден и, как следствие, благоприятен для наших собственных нужд, — ответил Итковиан. — Увы, Крон и его неупокоенные сородичи скованы неземными потребностями, о которых мы почти ничего не знаем. Они поведали нам о каком-то собрании, о беззвучном призыве с неведомой целью. Сейчас он для них важнее всего. Крон и т’лан айи уничтожили к’чейн че’маллей септарха, поскольку сочли их угрозой для своего Соединения.
— Почему? Такого объяснения недостаточно, Кованый щит.
— С этой оценкой я не могу поспорить, сударь. Похоже, есть и другая причина тому, что Крон не желает уходить на юг. Тайна самого Провидца. Слово «Паннион», похоже, яггутское. Яггуты были смертными врагами т’лан имассов, как вы знаете. По моему личному мнению, Крон ожидает прибытия… союзников. Другие т’лан имассы собираются на будущее Соединение.
— То есть по-вашему выходит, что Крон опасается Паннионского Провидца…
— Да, поскольку считает, что Провидец — яггут.
Князь долго молчал, затем покачал головой.
— Даже если т’лан имассы решатся выступить против Паннионского Домина, для нас будет слишком поздно.
— Видимо, да.
— Ладно. Теперь — другой вопрос. Почему это их Соединение происходит здесь?
Итковиан замялся, затем медленно кивнул в ответ собственным мыслям.
— Князь Джеларкан, та, что созывает т’лан имассов, приближается к Капастану… вместе с армией.
— Какой армией?
— Войском, которое собирается вести войну против Паннионского Домина. Более того, среди прочего они собираются также снять осаду с Капастана.
— Что?!
— Сударь, они в пяти неделях пути отсюда.
— Мы не продержимся…
— Это также известно, князь.
— И что же, призывательница командует этой армией?
— Нет. Войско ведут два военачальника — Каладан Бруд и Дуджек Однорукий.
— Дуджек… Первый Кулак?! Малазанец? Нижние божества! Как давно вы об этом узнали?
Кованый щит откашлялся.
— Впервые мы установили с ними связь уже некоторое время назад, князь. Чародейскими средствами. Которые с тех пор стали… недоступны.
— Да-да, это я хорошо знаю. Дальше!
— То, что с армией идёт и призывательница, нам сообщили лишь недавно: так сказал заклинатель костей из Кроновых т’лан имассов…
— А войско, Итковиан? Я хочу больше знать об этой армии!
— Дуджека и его легионы объявила вне закона императрица Ласиин. Теперь он действует по собственному почину и ведёт около десяти тысяч солдат. Под рукой Каладана Бруда несколько небольших отрядов наёмников, три клана баргастов, народ рхиви и тисте анди — всего тридцать тысяч бойцов.