По винтовой лестнице Итковиан поднялся в оружейную, рассеянно кивнул двум солдатам на посту, а затем взобрался выше — на верхнюю площадку.
Дестриант уже был там. Карнадас внимательно посмотрел на Кованого щита.
— Вы, сударь, выглядите встревоженным.
— Да, не стану отрицать. Я беседовал с князем Джеларканом, и он остался весьма недоволен. Затем я разговаривал с Хетан. Дестриант, моя вера пошатнулась.
— Вы сомневаетесь в своих обетах.
— Именно так, сударь. Признаюсь, я сомневаюсь в их истинности.
— Кованый щит, вы верили, что ваши правила поведения существуют, чтобы почитать Фэнера?
Итковиан нахмурился, опершись на мерлон, и уставился на окутанный дымами вражеский лагерь под стенами.
— Ну, да…
— В таком случае, сударь, вы жили в заблуждении.
— Прошу вас объясниться.
— Конечно. Вы испытали потребность сковать себя обетами, нужду испытать собственную душу их строгостью. Иными словами, Итковиан, ваши обеты родились из внутреннего диалога с самим собой — но не с Фэнером. Эти цепи — лишь ваши, как и ключи, которыми вы можете их отомкнуть, когда потребности в них более не будет.
— Не будет?
— Да. Когда всё, что подразумевает жизнь, перестанет угрожать вашей вере.
— То есть вы подразумеваете, что мои терзания и сомнения касаются не моей веры, но лишь обетов. Что я перестал их различать.
— Верно, Кованый щит.
— Дестриант, — проговорил Итковиан, не сводя глаз с лагеря паннионцев, — ваши слова ведут к буйству плоти.
Высший жрец расхохотался.
— И с ним, смею надеяться, к улучшению вашего — обычно столь мрачного — настроения!
Губы Итковиана дрогнули.
— Ну, уж тут, сударь, вы уповаете на чудо.
— Я был бы рад…
— Стойте! — Кованый щит поднял закованную в латную перчатку руку. — Движение в лагере беклитов.
Карнадас подошёл к нему, весёлость испарилась.
— И вон там, — указал Итковиан, — среди урдомов. Скаланди на флангах. Провидомины принимают на себя командование.
— Сначала они возьмут форты, — предсказал Дестриант. — Уничтожат прославленных джидратов Совета Масок. Быть может, те сумеют подарить нам ещё немного времени…
— Найдите моих вестовых, сударь. Предупредите офицеров. И сообщите князю.
— Да, Кованый щит. Вы останетесь здесь?
Итковиан кивнул.
— Отсюда хороший обзор. Идите, сударь, прошу вас.
Беклиты уже выстроились кольцом вокруг занятых джидратами укреплений. На солнце поблёскивали наконечники копий.
Оставшись в одиночестве, Итковиан прищурился, глядя на приготовления врага.
— Ну, что ж, вот и началось.
На безлюдных переулках Капастана царила тишина, под чистым, безоблачным небом Остряк шёл по улице Калманарка. Он приблизился к изогнутой стене Лагеря Ульден, отпихнул ногой груду мусора, загораживавшую лестницу вниз, а затем изо всех сил впечатал кулак в крепкую дверь, врезанную в основание стены.
Вскоре она со скрипом подалась и отворилась.
Остряк шагнул в узкий коридор, который под острым углом поднимался обратно на уровень улицы, и через двадцать шагов оказался на залитом солнечным светом центральном подворье.
Бук закрыл за товарищем массивную дверь, не без труда вернул на место тяжеленный засов. Затем худой и седой воин обернулся к Остряку.
— Быстро. Что там?
— А ты как думаешь? — проворчал капитан. — Движение пошло. Паннионцы готовятся к бою. Вестовые носятся туда-сюда…
— На какой стене ты был?
— На северной, сразу за Лектаровым домом, только это не важно. А ты как? Я раньше забыл спросить. Выходил этот ублюдок на охоту прошлой ночью?
— Нет. Я же говорил тебе, Лагеря мне помогают. Думаю, он всё ещё пытается понять, почему вернулся несолоно хлебавши позавчера. Это его так взвинтило, что даже Бошелен заметил.
— Скверно. Он начнёт искать причину, Бук.
— Ну да. Я же говорил, что будут риски, верно?
Ага, попытайся сделать так, чтобы безумный убийца не нашёл себе жертв — и сам не понял почему — в осаждённом городе… Чтоб ты в Бездну провалился, Бук, во что ты меня втянул? Остряк посмотрел вверх по коридору.
— Помогают, говоришь. Как твои новые друзья к этому отнеслись?
Старик пожал плечами.
— Корбал Брош предпочитает забирать для своих экспериментов здоровые органы. Опасность грозит их детям.
— И была бы меньше, если бы они этого не знали.
— Это им известно.
— Дети, говоришь?
— Да, за домом всегда следят как минимум четверо — вроде как уличные беспризорники. Там и настоящих много, так что дозорные могут затеряться. И за небом они тоже следят… — Бук внезапно замолк, в его глазах блеснула странная хитрость.
Остряк понял, что у Бука есть какой-то секрет.
— За небом? Это ещё зачем?
— Хм, ну, на случай, если Корбал Брош попробует пройти по крышам.
Да в этом городе все крыши широкие и купольные!
— Короче, я хотел сказать, — продолжил Бук, — что за домом следят. К счастью, Бошелен по-прежнему не вылезает из подвала, устроил там что-то вроде лаборатории. Вообще не выходит. А Корбал днём спит. Остряк, то, что я раньше сказал…
Остряк резко поднял руку, чтобы заставить его молчать.
— Слушай!
Оба замерли неподвижно.
Ступнями они ощутили далёкий гром, за городскими стенами нарастал многоголосый рёв.
Бук вдруг побледнел, выругался и спросил:
— Где Скалла? И даже не пытайся врать, что не знаешь.
— На воротах у Портовой дороги. Пять взводов «Серых мечей», рота джидратов, дюжина с лишком лестийских гвардейцев…
— Там громче всего…
Хмурясь, он проворчал:
— Правильно угадала, что оттуда всё и начнётся. Глупая женщина.
Бук шагнул ближе и схватил Остряка за руку.
— Так какого Худа, — прошипел он, — ты тут стоишь? Начался штурм, а Скалла прямо у него на пути!
Остряк высвободился.
— Бездне сказку расскажи, старик! Скалла — взрослая женщина, если ты не заметил. Я ей говорил — и тебе говорил! Это не моя война!
— Тенескаури на это плевать, всё одно тебя бросят в котёл!
С кривой ухмылкой Остряк оттолкнул Бука в сторону и оказался у двери. Одним движением правой руки он поднял тяжёлый засов в воздух, а затем выпустил, так что звон металла эхом раскатился по коридору. Капитан распахнул дверь, пригнулся, чтобы выйти к лестнице.