Должны ли мы верить древнему фолианту Готоса, его прославленной «Блажи»? Должны ли наделить создателей этой площади жутким именем? Коль так, назовём мы их к’чейн че’малли. Кем же были к’чейн че’малли? Одной из Старших рас, как говорит нам Готос. Они вымерли ещё до расцвета яггутов, т’лан имассов и форкрул ассейлов.
Правда ли это? Что ж, если так, то плиты эти заложили полмиллиона, а может, и больше, лет назад. Какая чушь – таково мнение вашего скромного летописца.
Эссель Монот (прозванный Сомневающимся).
Мои бесконечные странствия
– Что для тебя мерило жизни, Ток Младший? О, милый, мне хочется услышать твои соображения. Дела ведь – самая грубая мерка, не так ли?
Он бросил на неё сердитый взгляд.
– А ты, госпожа, считаешь, что благих намерений достаточно?
– Разве в благих намерениях нет ничего ценного? – пожала плечами Зависть.
– Что именно ты пытаешься ими оправдать? И для кого – для меня или для себя?
Она неодобрительно посмотрела на Тока и ускорила шаг.
– Какой ты скучный, – фыркнула она, вырываясь вперёд. – Я лучше поговорю с Тленом – его настроение не крутится как юла!
Да уж, оно просто повисло безжизненно и колышется на ветру.
Это не совсем так, осознал он мгновение спустя. Неделю назад т’лан имасс выказал полную силу своих чувств. Когда ушла его сестра. Наверное, никто не защищён от мук сердца. Он положил руку на плечо Баальджагг, прищурился и всмотрелся в далёкие холмы на северо-востоке и размытые горы за ними.
Хребет отмечал границу Паннионского Домина. У подножия этих гор есть город, если верить словам госпожи. Бастион. Зловещее название. Чужаков тут не любят… Так какого Худа мы вообще туда направляемся?
Войско Однорукого фактически объявило войну этой теократической империи. Осведомлённость Тлена вызывала вопросы, но не сомнения. Всякое описание Паннионского Домина увеличивало вероятность того, что Дуджек… возмутится. Старый Первый Кулак презирал тиранию. Что по-своему иронично, ведь Император был тираном… наверное. Хотя, опять-таки, может, и нет. Деспотом – несомненно. Самовлюблённым, быть может, даже слегка безумным… Он нахмурился, оглянувшись назад на трёх сегулехов. Блестящие глаза под жёсткими масками. Дрожа, Ток вновь начал разглядывать хребет.
Что-то где-то идёт наперекосяк. Может, прямо здесь. С тех пор, как она вернулась из Низин с Моком, чью маску украшал алый, щедро оставленный поцелуй – Худов дух, он вообще знает? На месте Сену или Турула осмелился бы я ему сказать? Да, с тех пор, как она вернулась, всё изменилось. Молниеносный проблеск в её глазах – лишь на миг, но меня не обманешь. Ставки возросли, и я – в игре, правил которой не знаю. И игроков, выставленных против меня, тоже не знаю.
Он моргнул, когда вдруг вновь увидел рядом госпожу Зависть.
– Тлен сказал что-то не то? – спросил он.
Она недовольно наморщила носик.
– Ты когда-нибудь гадал, Ток Младший, что этот нежить думает о тебе?
– Нет. То есть я даже не помню, размышлял ли я на эту тему, госпожа.
– У них ведь когда-то были боги, знаешь ли.
Он бросил на неё быстрый взгляд.
– В самом деле?
– Ну, или духи. Земля, и скала, и дерево, и зверь, и солнце, и звёзды, и олений рог, и кость, и кровь…
– Да-да, госпожа. Я уловил суть.
– Привычка перебивать – самая грубая твоя черта, молодой человек. Если это типично для вашего поколения, неудивительно, что мир катится по спирали в Бездну. На чём я остановилась? Духи. Все теперь вымерли. Все – лишь пыль. Имассы пережили собственных божеств. Сложно представить, но они совершенно безбожны во всех смыслах, Ток Младший. Вера… теперь лишь прах. Скажи, милый, как ты представляешь свою загробную жизнь?
Ток хмыкнул.
– Врата Худа? По правде говоря, госпожа, я стараюсь не думать об этом. Какой смысл? Мы умираем, и наша душа проходит в них. Думаю, это уж Худу или кому-то из его слуг решать, что с нею делать дальше – или не делать.
Её глаза блеснули.
– Или не делать. Да.
По коже Тока пробежали мурашки.
– А как бы ты поступил, – спросила госпожа Зависть, – если бы знал, что Худ ничего не делает с твоей душой? Что ей остаётся лишь скитаться, навеки заблудшей, безо всякой цели? Что она существует без надежд, без снов и мечтаний?
– Это правда, госпожа? Ты это знаешь? Или просто подначиваешь меня?
– Конечно подначиваю, юный мой возлюбленный. Откуда мне знать что-то про древнее Владение Худа? Хотя, с другой стороны, если подумать о физических проявлениях этого Пути – кладбища в ваших городах, одинокие забытые курганы, не похоже на места, располагающие к праздничному настроению, да? Подумай обо всех праздниках и святых днях Худа. Рои мух, покрытые кровью служители, карканье ворон и лица, покрытые пеплом погребальных костров. Не знаю, как ты, но я не вижу в происходящем ничего весёлого.
– Не могли бы мы сменить тему разговора, госпожа? Эта меня отнюдь не подбадривает.
– Я просто размышляла про т’лан имассов.
Разве? Хм… точно. Он тяжело вздохнул.
– Они воюют с яггутами, госпожа. Это их цель, и её, кажется, им довольно. Как мне представляется, им мало нужны духи, боги или даже вера. Они существуют, чтобы вести свою войну, и пока в этом мире дышит хотя бы один яггут…
– А разве яггуты где-то ещё остались? Те, что ещё дышат?
– Откуда мне знать. Спроси Тлена.
– Я спросила.
– И?
– И… он не знает.
Ток споткнулся, замедлил шаг, недоумённо взглянул на неё, а потом – на т’лан имасса впереди. «Он не знает?»
Ток не нашёлся с ответом.
– Что, если война закончилась? Что делать дальше т’лан имассам?
Он задумался, затем медленно произнёс:
– Второй обряд Соединения?
– К-х-м-м…
– Конец? Конец для т’лан имассов? Худов дух!
– И ни один дух не ждёт их, не готовится принять все эти уставшие, измотанные души.
Конец, конец. Боги, она, возможно, права. Он неотрывно глядел на укрытую мехами спину Тлена, его переполняло чувство потери. Огромной, невыразимой потери.
– Ты можешь ошибаться, госпожа.
– Могу, – добродушно согласилась она. – Ты надеешься, что я ошибаюсь, Ток Младший?
Он кивнул.
– Почему? – спросила она.
Почему? Нечеловеческие существа, что поклялись быть орудиями массового истребления. Жестокие, смертоносные, неумолимые. Безжалостные сверх всякой меры. Ток кивнул в сторону т’лан имасса, идущего впереди.