В течение всего времени его работы в НКВД-МГБ Грузии до 1952 г., показал далее Окуджава, незаконные методы следствия широко применялись постоянно — и тогда, когда указанные ведомства возглавлял Рапава, и когда его сменил Рухадзе. Причём, когда Рухадзе занял этот высокий пост, он заявил, что при его предшественнике производилось мало арестов. Число их при Рухадзе увеличилось.
Хотя действовавшее законодательство предусматривало возможность задержания без предъявления обвинения на срок не более 24-х часов, Рухадзе установил практику, когда задержанных содержали во внутренней тюрьме МГБ Грузинской ССР в течение нескольких суток и получали от них известными способами нужные показания об их «преступной деятельности». И уже потом арест этих лиц оформлялся в установленном законом порядке.
Свидетель Окуджава рассказал и о том, что он однажды в отношении одного из арестованных, содержавшегося под стражей в течение двух месяцев, вынес постановление о прекращении дела. К тому были все основания. Но после этого в отношении самого Окуджавы завели дело, которое направили в особую инспекцию, которая объявила ему выговор «за недоведение дела до логического конца». Значит, логическим концом ареста считалось осуждение арестованного.
Но вернемся к делу Керкадзе. В порядке вещей, что вскоре -19 сентября 1938 г. арестовали жену Керкадзе — Кетеван Ивановну. Её допрашивал Рухадзе, который требовал, чтобы она рассказала о контрреволюционной деятельности своего мужа. Рухадзе убеждал её в том, что Керкадзе состоял в организации, намеревавшейся убить Берию и Рапаву. В ответ на отказ оговорить мужа Рухадзе заставил её в течение семи суток стоять. Она не могла ни к чему прислониться, вся опухла, неоднократно теряла сознание, еды ей не давали. Всё это время Рухадзе требовал, чтобы она рассказала о контрреволюционной деятельности мужа. Керкадзе молчала. Тогда её стали избивать. Били по пяткам мокрой верёвкой до потери сознания. На допросе у Рухадзе её избивали несколько мужчин. Рухадзе её тоже ударил, и она потеряла сознание. На. этом закончилось следствие по делу Кетеван Керкадзе. Всё это она рассказала в суде.
Рухадзе фактически не отрицал этих показаний. Рассказал, что арестовал её по указанию Рапавы и один раз избивал обвиняемую.
Супругов Керкадзе отправили в Москву, где их водили к Кобулову и Меркулову, там же был и Берия. Но это уже не имело никакого значения. Их судьба была предрешена с момента ареста.
Как и её муж, Кетеван Керкадзе постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 23 июля 1940 г. была лишена свободы сроком на 5 лет. Её признали виновной в проведении антисоветской агитации, которая заключалась в том, она выражала недовольство выдвижением на руководящие должности бездарных людей, называя при этом Рапаву. Кроме того, высказывала неверие в виновность людей, которых арестовывали органы НКВД по обвинению в антисоветской деятельности.
По делу К.И. Керкадзе можно отметить и такой момент. В соответствии со ст. 206 УПК РСФСР 1923 г. 21 апреля 1940 г. ей были предъявлены материалы для ознакомления, что свидетельствовало об окончании предварительного следствия. Однако, как это усматривается из материалов дела, обвинение ей было предъявлено только 14 мая, то есть, получается, что после окончания предварительного следствия.
Вот так соблюдалась законность в то время.
Невозможно было спокойно слушать историю, как было сфальсифицировано дело в отношении двадцатичетырёхлетней машинистки НКВД Грузии Лидии Артемьевны Стартовой, которая по этому делу была расстреляна.
Основанием к её аресту послужили рапорты Хазана, его помощника Твалчрелидзе и помощника оперативного уполномоченного Киларджишвили. Всем им показалось, что Старшова ведёт себя подозрительно, поскольку проявляет повышенный интерес к работе 1-го отделения НКВД Грузинской ССР, которое возглавлял Хазан. Так, Киларджишвили в рапорте от 24 июля 1937 г. указывала: «В процессе допроса […] Георгадзе Надежды машинистка Старшова без всяких причин три раза заходила ко мне в комнату, облокачивалась на стол, в упор смотрела в глаза арестованной Георгадзе». Хазан же в своём рапорте от 25 сентября 1937 г. требовал для проверки своих подозрений и «размотки» дела Старшовой арестовать её.
Вот так, сначала подозрения, потом арест и уж потом сбор доказательств. А как собирались доказательства «виновности» арестованных, уже неоднократно рассказывалось. Не стало исключением и дело Старшовой.
Её арестовали 26 сентября 1937 г. Хазан предъявил ей обвинение в проведении контрреволюционной работы.
Расследование дела Старшовой поручили Кримяну. В результате избиения Кримян добился от обвиняемой признания в том, что она информировала бывшего начальника секретно-политического отдела НКВД Грузинской ССР Султанишвили о готовившемся его аресте и об имевшихся на него показаниях ранее арестованных.
Не имея никаких к тому оснований, Кримян 29 ноября 1937 г. предъявил Старшовой дополнительное обвинение в подрывной и террористической работе. Именно так оно было сформулировано. Таким образом, Стартовой предъявили обвинение в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58–7 и 58–8 УК Грузинской ССР.
Кримян в суде показал, что к предъявлению Стартовой обвинений в совершении особо опасных государственных преступлений оснований не имелось. Тем не менее, он подписал обвинительное заключение по её делу и 3 декабря 1937 г. доложил его на заседании тройки при НКВД Грузинской ССР, согласно постановлению которой Старшова была расстреляна. Её признали виновной в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58–7, 58–8, 58–10 и 58–11 УК Грузинской ССР.
Был арестован бывший заместитель начальника исправительно-трудовой колонии Ашот Петросян. 8 августа 1938 г. его вызвали на доклад к наркому внутренних дел Грузии Гоглидзе. Однако никакого доклада не состоялось. Петросяна схватили и отправили в тюремную камеру, в которой находились 11 арестованных. Площадь же камеры не превышала пяти квадратных метров. Примерно через месяц его вызвали на допрос к Кримяну. Там же был и Савицкий. В руках у Кримяна была палка, а у. Савицкого — кожаный бич. Они стали избивать Петросяна, требуя от него признания в том, что он, Петросян, является членом антисоветской террористической организации, имевшей целью убить Берию.
На следующем допросе Кримян вновь избивал Петросяна, выбил 4 зуба, заставил слизывать кровь с пола. Петросяна много раз избивали, но он не признал себя виновным. Тем не менее, его при отсутствии каких-либо доказательств, признали виновным в проведении антисоветской агитации, за что он и был лишён свободы.
Кримян отрицал в суде свою причастность к расследованию дела по обвинению А.З. Петросяна. Однако, представленными доказательствами, а также его же собственными резолюциями на материалах, связанных с возбуждением, а затем и расследованием дела по обвинению Петросяна.
Вот эти резолюции.
«Тов. Мовсесову. Петросян мне лично известен, их очень близкая связь с Лордкипанидзе, Агабеляном и, несмотря на это, он продолжает работать в наших органах. Перег[оворите] со мной и ознакомьте меня с имеющимися на него материалами. 14. VII Кримян».