Допрошенный в суде бывший заместитель начальника секретно-политического отдела НКВД АзССР В.А. Шнейдер, репрессированный в связи с тем, что ездил в Москву для информирования Ежова, а затем и Берии о творившемся беззаконии в Азербайджане, показал, что относительно осуждённых к расстрелу Багиров высказывался так: «Им нужно дать так, чтобы только можно было донести до места расстрела». В этом весь Багиров. По существу такие же указания давал и Берия.
Следует, кстати, отметить, что почти в каждом деле фигурировало обвинение в подготовке террористического акта в отношении Багирова.
Здесь Багиров не был оригинальным. Он действовал по примеру центра — арестованным в обязательном порядке вменялось в вину подготовка террористических актов в отношении Сталина и его ближайших сподвижников, в частности и в отношении наркома внутренних дел Ежова, который, как мы знаем, позже также был расстрелян. В то время считалось престижным оказаться возможной жертвой террористов. Не имело значения, что таковых в природе не существовало.
В подготовке террористических актов обвинялись, в частности, старые члены партии. Упоминавшийся ранее И.И. Довлатов Военной коллегией Верховного Суда СССР, рассмотревшей его дело 21 апреля 1938 г., был признан виновным в том, что с 1932 г. являлся активным участником антисоветской террористической диверсионно-вредительской организации правых. В 1935 г. создал боевую террористическую группу для совершения террористического акта в отношении секретаря ЦК КП/б/ Азербайджана Багирова. Завербовал в антисоветскую организацию 16 человек. Довлатов был приговорён к расстрелу.
Как и многих других, Довлатова осудили на основании сфальсифицированных материалов. В ходе предварительного следствия по указанию Багирова его жестоко избивали, в результате чего он вынужден был оговорить себя и других. В судебном же заседании Довлатов виновным себя не признал и от данных им на предварительном следствии показаний отказался. Однако это уже не имело никакого значения для Военной коллегии Верховного Суда СССР.
Читатель, видимо, обратил внимание на то, что дела в отношении Ахундова, Караева, Эфендиева, Буниат-Заде, Рахманова, Фарадж-Заде и Довлатова были рассмотрены Военной коллегией Верховного Суда СССР в один и тот же день — 21 апреля 1938 г. На рассмотрение каждого из этих дел затрачивалось совсем немного времени — не более двадцати минут. Приговор для всех был одинаков — расстрел. В таком же темпе рассматривались фактически все дела, передававшиеся в Военную коллегию. Ранее уже говорилось, какое место было отведено этому органу в конвейерном механизме уничтожения ни в чём не повинных советских граждан.
На основании постановления Особого совещания при НКВД СССР от 9 июня 1939 г. «за участие в антисоветской организации и агитацию» был заключён в исправительно-трудовой лагерь сроком на 8 лет начальник геотопографического отдела Азербайджанского нефтекомбината в городе Баку Иван Васильевич Ульянов, член партии с 1903 г., в 1920-е гг. — секретарь Бакинского городского комитета партии большевиков. Ульянов, как и другие старые большевики, возмущался тем, что Берия, которого они знали как непорядочного человека, стремительно поднимается вверх по служебной и партийной лестнице. Кроме того, Ульянов высказывал несогласие с политикой коллективизации и заявлял, что критику в партии зажимают. Об этом довели до сведения Багирова, и Ульянов 27 ноября 1937 г. был арестован на основании ордера, подписанного Борщевым. В ходе следствия его жестоко избивали, несмотря на то, что он был тяжело болен. Как показал свидетель Макаров, Ульянов поддерживал других арестованных, вселял в них уверенность и надежду на то, что правда будет установлена. Ульянов не дождался этого: 27 октября 1939 г. он умер в лагере.
Обвинительное заключение о направлении дела по обвинению Ульянова на рассмотрение Особого совещания подписал Атакишиев, а утвердил Маркарян.
По делу Ульянова установлен такой любопытный факт. Группе учёных было поручено написать историю Коммунистической партии Азербайджана, а старым членам партии И.И. Довлатову, И.В. Ульянову, И.И. Анашкину и Гамиду Султанову — отрецензировать рукопись. Рецензенты, как отмечается в материалах дела Ульянова, просматривая рукопись, «высказали клеветнические взгляды о роли Сталина» в истории революционного движения в Закавказье. Такое обвинение ещё и ещё раз свидетельствует, как настойчиво фальсифицировалась история коммунистической партии в угоду честолюбивым устремлениям Сталина, как возвеличивалась его роль в развитии революционного движения, в частности в Закавказье.
Член партии большевиков с 1903 г. Д.В. Веселое на основании постановления Особого совещания при НКВД СССР от 21 сентября 1940 г. был заключён в исправительно-трудовой лагерь на 8 лет «за участие в антисоветской группировке». Сначала он вынужден был оговорить себя и других в силу известных причин, а затем отказался от этих показаний. Однако ничего уже изменить было нельзя — органы НКВД не ошибались, они арестовывали только врагов народа. Постановление о предъявлении Веселову обвинения в контрреволюционной деятельности подписал Григорян.
Багиров, как и Берия, не прощал тем, кто выступал против него, отстаивал свою точку зрения, отличную от позиции Багирова. У него была хорошая память — он помнил, кто и когда не угодил ему, и если не сразу, то в дальнейшем, когда наступал подходящий момент, расправлялся с неугодным ему человеком.
Жертвой такой расправы стал, например, Газанфар Махмуд оглы Мусабеков, член партии с 1918 г., врач по образованию. В 1920—1922 гг. Мусабеков — член ревкома Азербайджана, с 1922 г. председатель СНК Азербайджана, с 1929 г. — председатель ЦИК республики, а с 1931 г. был председателем СНК ЗСФСР.
Мусабеков решительно выступал против нарушений законности, которые допускал Багиров в бытность его председателем АзЧК и ГПУ Азербайджана. В 1937 г. Мусабеков был арестован, его жестоко пытали и в 1938 г. на основании постановления тройки Мусабекова расстреляли.
Не забыл Багиров и Новруза Ризаева, в 1927 г. сменившего его на посту председателя ОГПУ Азербайджана и поддерживавшего секретаря ЦК КП/б/ Азербайджана Л.И. Мирзояна, который, по словам Багирова, «прорабатывал его».
В 1937 г. Ризаев являлся заместителем народного комиссара коммунального хозяйства Казахской ССР. Его арестовали 31 января 1937 г. на основании показаний других лиц, добытых неоднократно уже описанными методами. Как показала допрошенная по делу жена Ризаева, в момент ареста её муж заявил: «Это […] Багиров сводит счёты со мной». Да, именно так и было.
Ризаева этапировали в Баку, где его подвергли жестоким истязаниям. В течение 1937–1939 гг. во время допросов от него пытались добиться признания в том, что он являлся участником контрреволюционной буржуазно-националистической организации. Несмотря на пытки и мучения, которым подвергался Ризаев в ходе следствия, он ни в чём себя виновным не признал, настойчиво требовал дать ему очные ставки с теми, кто «изобличал» его в преступной деятельности. Разумеется, никаких очных ставок ему не давалось, дело было отправлено в Казахстан и передано на рассмотрение военному трибуналу войск НКВД Казахской ССР, который своим приговором от 2 августа 1939 г. оправдал Ризаева. В приговоре, в частности, был сделан такой вывод: «На основании имеющихся в деле материалов по обвинению Ризаева в контрреволюционной деятельности и обсудив вопрос о виновности подсудимого, военный трибунал пришёл к заключению, что добытые следствием материалы о контрреволюционной деятельности носят косвенный и разноречивый характер, и в деле совершенно отсутствуют факты контрреволюционной работы».