Князь сошел со стены.
— Открой ворота — обе створки, — приказал он дружиннику. — По-любому, если Тамерлан появится вдали, татар придется впустить в Елец.
Колеса подвод уже стучали по бревнам моста. Бек, как будто это делал всегда, завел обоз через ворота в город. Тоже, небось, видя открытые ворота, раздумывал — куда вести обоз?
Князь подошел, взял лошадь под уздцы с другой стороны и повел к своему дому. Хоромы большие, место для семьи бека найдется — пусть поживут.
Слуги, видя странную процессию, догадались открыть ворота во двор, куда маленький обоз и въехал.
— Отвожу тебе и твоей семье, бек, три комнаты. Пусть располагаются, гостями будут. Сейчас их покормят.
Пока женщины и дети вылезали из повозок, князь прошел в дом, распорядился накрыть стол в трапезной и подготовить комнаты. Федор Иванович вышел на крыльцо и пригласил всех в дом.
Первым прошел бек, за ним — его семья. Слуги провели их в отведенные комнаты — привести себя в порядок после долгой дороги. Бек же задержался и, обернувшись к князю, с легким поклоном приложил руку к сердцу:
— Благодарю тебя, Федор Иванович, за гостеприимство.
— Сочтемся, — смущенно сказал князь. Вот уж неожиданное происшествие!
Едва откушав, гости улеглись спать — долгая дорога на повозках утомляет. Бек же ушел в лагерь к воинам.
Вопреки худшим ожиданиям вечер и ночь прошли спокойно, и только к полудню наступившего дня далеко на горизонте показалась туча пыли.
Немедленно известили князя, и почти тут же под ворота крепости заявился бек.
Открыли ворота, и в город вошли крымчаки. Впервые за всю историю города русские сами впустили в город своих извечных врагов.
Табун коней еще вчера был уведен на поляну в Истошном лесу.
— Какие стены оборонять моим воинам? — деловито спросил бек.
— Вот эту, что к реке, и ту, где твои воины лагерем стояли.
Бек тут же отдал приказание на татарском, и крымчаки ловко полезли на стены. Такого количества воинов на своих стенах старый город еще не видел.
Князь встал рядом с беком.
— По-моему, пора зажигать мост, — сказал князь.
— Да, Федор Иванович. Хоть и невелика река, а все же преграда.
Бек кивнул, и несколько горящих стрел воткнулись в настил моста. Медленно стали заниматься доски, затем пламя разгорелось. Языки огня взмыли вверх, трещало дерево, разбрасывая угольки. Поднялся серый дым, затем сменившийся черным. «До опор огонь дошел, — с сожалением подумал князь. — Они же смолою облиты, чтобы не гнили долго, чтобы мост стоял прочно».
— Э-э-э! Не жалей, князь, моста. Самому бы уцелеть. А мост мужички снова отстроят! — сказал бек Ярык-оглан, увидев огорченное лицо Федора Ивановича.
Невыносимо долго шло время. Черная армия приближалась. Топот копыт нарастал, казалось, содрогалась земля.
«Сколько же их? — ужаснулся про себя князь. — Не устоим!»
Подойдя к реке, армия Тимура развернулась широким фронтом и замерла. До всадников вполне можно было достать стрелой из лука.
К урезу воды подошел воин.
— Эй, жители Карасу! Выдайте великому эмиру хана Тохтамыша и его бека, Ярык-оглана, и мы уйдем!
— Нет у нас хана и не видели! — прокричал кто-то из дружинников.
— Зато бек у вас, и я его узнал! — крикнул в ответ воин Тимура.
— Тогда приди и возьми! — Дружинник показал неприличный жест.
Воин сплюнул в реку и вернулся к гулямам.
Князь рассматривал невиданную доселе армию. Чудно! Каждая тысяча имела коней одного цвета — каурых, серых, гнедых. Щиты круглые, небольшие. У всех копья короткие, да шлемы на головах, но не такие, как у татар или русских.
Неожиданно воины Тимура дружно вскинули луки. Залп! Тысячи стрел тучей понеслись к городу, ища своих жертв.
— Берегись! — раздался чей-то крик на стене.
Князь успел пригнуться.
Стрелы впивались в стены, с противным шорохом смертельным дождем пролетали над головами и находили все-таки свою цель — уже за стенами в городе. Появились первые убитые и раненые. Жители, неосторожно вышедшие на улицы, поспешили укрыться в домах.
Бек махнул рукой, и крымчаки ответили залпом.
Никакой защиты, кроме брони, у гулямов не было. Стрелы крымчаков попадали в незащищенные места, в коней. Войско Тимура понесло под Ельцом первые потери.
Взревела труба, гулямы отошли от берега на дальность полета стрелы и спокойно, на виду у города, стали разбивать походный бивуак.
— Вот наглецы! — только и смог вымолвить князь.
— А чего им бояться? — даже не удивился бек. — Были бы у тебя, князь, камнеметы или баллисты — другое дело.
— Не надоумил Господь обзавестись. Сии орудия больше при осаде городов надобны. Да и у Тимура, похоже, их нет. Твои дозорные про обоз ничего не сказали, а на верховом коне их не увезешь.
— Тогда можно только сожалеть о несделанном. Смотри, князь, на гулямов и кусай локти.
— Что это за «гулямы» такие?
— В переводе — «удальцы». У тебя, князь, и в Орде — при беке, хане — есть дружины небольшие, где служат воины. В случае войны созывают ополчение, как правило, хуже вооруженное, не умеющее толком владеть искусством боя, не знающее воинских порядков. В армии Тимура — только профессионалы, посвятившие жизнь войне. У него жесткая дисциплина и послушание. И сардары, полководцы его, на высоте. Потому армия Тимура очень сильна.
— Какие-то слова ты мне говоришь невеселые, бек.
— И еще: жесток Тимур, пощады не знает ни к кому, да и коварен очень. Может дать слово жителям осажденного города не пролить ни капли крови и не сдержать его.
— Ну, магометане сроду слова не держали, коли православным клялись.
— В том-то и дело, что слово эмира давалось собратьям по вере, правоверным.
Князь только хмыкнул, услыхав такое. Он никогда не видел Тимура, но образ перед ним представал не лучший. Князь осознал, что существовать городу и его жителям осталось немного — от силы несколько дней. Но это осознание предстоящей катастрофы не умерило в нем желание сражаться за свой город. Вероятно, и он сложит голову, но, по крайней мере, потомки не будут плеваться при одном упоминании имени его. Человек рода благородного — а в жилах князя текла кровь Рюриковичей — должен прожить и умереть достойно. Смерть придет ко всем, и лучше ее встретить с мечом в руке, чем немощным, забытым всеми стариком — в постели.
Армия Тимура развела костры и занялась приготовлением пищи. Коней своих гулямы отогнали подальше в степь — не нужны они при штурме города, разве только самому Тимуру въехать в ворота покоренного города. Ну, так это эмиру еще подождать надо.