– Я…
– Молчи, парень, пока сидишь за моим столом. Знает ли госпожа графиня, что представляет собой та церемония? Та, в которой принимал участие Навер?
– Нет. – Исава-кан-Лаверр скромно потупила взгляд. – Я не поклоняюсь Сетрену.
– Конечно, Сетрена в империи в качестве патрона чаще выбирают воины, он ведь, говорят, некогда соревновался с Реагвиром за титул Владыки Битв. Тогда, возможно, вы, граф, или кто-нибудь из ваших солдат?
Кеннет взглянул на посла, потом на капитана и двух сидящих напротив десятников. Из них явно никто не имел желания подать голос. Почувствовал движение справа.
– Конец третьего дня третьей попытки. Освобождение и объятие первого авендери.
Тахг широко улыбнулся.
– Освобождение, высвобождение – называют его по-разному. Я знал, что кому-то из Бергена будет известна эта история. Расскажете ее нам, десятник?
Велергорф вопросительно взглянул на лейтенанта. Кеннет кивнул. Младший офицер потянулся за кубком, отпил глоток вина, глядя в пространство. За столом установилась тишина.
– Легенды говорят, что было это во времена до нашествия Нежеланных, до темных веков. Боги не ходили тогда в мире в образе авендери, и рассказывают, что именно Сетрен первым решил сойти меж людей, дабы лучше их опекать, дабы приблизиться к ним. Сперва он показался жрецам, хотя тогда не было жрецов, как нынче, только шаманы, что стояли одной ногой в царстве духов, а другой – в мире людей, и приказал, дабы приготовили ему сосуд, в который он мог бы сойти. И ему, сказал, следует быть соответствующе сильным и прочным.
При словах о шаманах жрец гневно заворчал, но ворчание оборвал треск очередной разодранной куропатки. Тахг широко усмехнулся, Велергорф продолжил:
– В первый день привели большого серого волка, такого огромного, что тот сумел бы одним щелчком челюстей отхватить человеку ногу. Искалечил или убил он десятерых охотников, прежде чем его схватили в лесах Хавеннек. Бог взглянул на тварь и сошел в ее тело. Говорят, что глаза волка вспыхнули, словно факелы, шерсть встала дыбом, а… – Десятник замолчал и – Кеннет едва не свалился с кресла – покраснел. – А… ну…
– Да? – Графиня некоторое время всматривалась в младшего офицера и еще сильнее склонилась к нему с искренним интересом в глазах: – Что еще произошло?
Она знает, понял внезапно лейтенант, прекрасно знает этот рассказ, потому что она – жена посла, что в дипломатическом корпусе империи означало, что – и сама посол. Должна знать каждую из местных легенд, все обычаи, а клановые цвета различает лучше самого тахга. Но она – женщина и, видимо, от души развлекается.
– Тот… ну, некий орган у него набух кровью, значит… настолько, что напоминал еще одну ногу…
Голубые глаза графини сделались еще больше:
– Какой орган?
– Неважно, моя дорогая. – Граф, похоже, ощутил необходимость прийти на помощь солдату. – Это всего лишь старая легенда.
– Легенда, – проворковала она низким голосом. – Третья нога? Ах! Отчего в тебя никогда не вступал ни один бог? – добавила тихо графиня.
Тахг рыкнул смехом – так, что по залу пошло эхо. Шум разговоров смолк, как обрезанный ножом, а все головы повернулись в их сторону. Кеннет закусил губу и прикрыл глаза, чтобы не видеть давящихся от смеха десятников, капитан авд-Понб дышал так, словно его душили, а Навер выпучил глаза и присоединился к дяде. Через миг смеялись и все остальные, даже жрец Сетрена позволил себе коротко фыркнуть. Исава сидела с устремленным в тарелку взглядом, очаровательно зарумянившись.
Аэрисс, все еще гогоча, вытер рукавом слезящиеся глаза.
– Прекрасно, графиня, прекрасно, ха-ха-ха, но… ха-ха-ха, позволим же десятнику закончить.
Велергорф поблагодарил, кивнув, и продолжил:
– Тело волка, даже гигантского волка с северного Хавеннека, не смогло вместить мощь бога и через миг загорелось ярким светом, превратясь в горсточку пепла. Сетрен ушел, приказав привести более сильное существо. Через пять дней в кругу призыва стояла клетка с горным медведем. Тварь была настолько велика, что, стоя на задних лапах, превышала ростом двух взрослых мужей, и, пока ее отловили, она убила или искалечила тридцать охотников. Когда медведь очнулся и принялся биться о стены клетки, прутья ее, толщиной в палец, гнулись, словно деревянные. Сетрен посмотрел на тварь, оценил ее силу, размер – и объял ее своим духом. – Велергорф покрутил кубком, который все еще держал в руках, заглянул внутрь. – Медведь рыкнул так, что треснули стены, а на расстоянии ста миль горы сбросили снежные покровы, засыпав лавинами пути. Жрецы в кругу призыва пали на землю без сознания, а клетка распалась в щепки от одного удара лапы зверя. И Сетрен в образе медведя встал среди них. Но, прежде чем успел сделать три шага, владыка гор также уступил, не в силах удержать силу Бессмертного. Зверь свалился, начал корчиться и уменьшаться, будто тело его высыхало в ледяной пещере. И, прежде чем кто-либо успел что-то рассмотреть, на месте чудовища осталась кучка костей и несколько клочков меха. Потом подул ветер, и все распалось в пыль.
– Я так понимаю, что третьей попыткой был бык.
– Верно, госпожа графиня. Но, прежде чем привели быка, жрецы долго странствовали тропами снов и советовались с духами предков. – Младший офицер презрел раздраженное фырканье Йавена. – Те ведать не ведали, кто может оказаться сильнее горного медведя, но одному из них наконец явилось во сне огромное рогатое создание, кое никогда не видали в тех краях. Темно-коричневое, выше взрослого мужчины в холке, с рогами белыми, словно полированная кость. Тур из лесов полудня, объявили мудрецы, когда им описали зверя. Три года прошло, пока короля лесов привели в горы. Тысячу мехов серебристых лисиц, тысячу стальных мечей и тысячу бочек меда передали живущим на юге племенам взамен права забрать одного из вожаков их стад. Сто охотников заплатили ранами или жизнью, прежде чем удалось взнуздать зверя. Но, когда тот наконец встал в кругу призыва, все согласились, что за исключением сказочных, огромных, словно серые скалы, бестий далекого Полудня, нет на свете более величественного животного. От носа до крестца в туре было пятнадцать футов, семь футов в холке и – два длинных, в четыре фута, рога. Когда Сетрен явился средь людей, даже он почтил красоту и силу зверя. Приказал снять с быка путы, а когда исполнили поручение, то бог предстал перед ним в вихре сверкающих снежинок. Зверь не убегал и не впадал в бешенство, минуту они мерились взглядом – бык и Бессмертный, а потом… потом…
Десятник заколебался, поглядел с вызовом на жреца и закончил:
– Потом Сетрен поклонился быку, низко, приложив ладонь к сердцу, и замер так на миг. А когда выпрямился, бык склонил голову столь низко, что рога ударили в землю. Так открылся первый из Законов Объятия: объятое существо должно согласиться, чтобы бог в него вступил. Иначе тело не выдержит столкновения душ и окажется уничтоженным. И Сетрен сошел в тело быка. Надолго – почти на три дня. Однако что-то пошло не так, потому что внезапно, в миг, когда все уже начали его славить, бык вскочил и прянул, топча каждого, кто вставал у него на дороге. Начались три страшных дня, во время которых бык безумствовал в горах, нападая на все и всех. Уничтожал дома, валил городские стены, разрушал родовые замки. Рога его сделались красны, а ноги по самое брюхо изгваздались кровью. Каждый, кто оказывался в поле его зрения, погибал, и никто не сумел бы сдержать кровопролития. Смерть пришла в горы и долины. И ни один из жрецов, шаманов и мудрецов не знал, от чего так случилось, почему Сетрен, найдя наконец сосуд, способный вместить в себя его великий дух, принялся уничтожать свой народ. Некоторые были готовы бросить родные земли и бежать, отправившись в чужое место, поклониться иным богам. Отчаяние поселилось в умах, сомнение охватило душу. Черные мысли и горькие слова наполнили ядом сердца.