Он вспомнил о том, как увидел ее на верхушке лестничного пролета, насквозь промокшую от дождя.

В тот момент он заметил, что Зола надела подаренные им перчатки. Кай невольно улыбнулся. Скорее всего, Прия имела в виду совсем не это, но вот оно - самая желанная и безнадежная ситуация в его жизни. Его отношения с Золой, если их вообще можно было так назвать, - ускользающие из рук, как мираж, полные сладкой печали.

Все могло сложиться по-другому. Возможно, если бы он не решил жениться на Леване... если бы ему представился шанс задать Золе вопрос, давно мучивший его: все ли было обманом? Собиралась ли она рассказать ему правду?

И тогда, вероятно, он смог бы представлять себе будущее, в котором они встретятся и начнут все сначала.

Но сейчас помолвка была куда реальнее всего остального, а Зола...

Зола.

Он вскочил со скамьи, едва не раскрошив в руке листок.

Зола разыскивала принцессу Селену. А может быть, даже нашла ее.

Эта мысль тесно переплеталась с волновавшими его вопросами. Какие мотивы стояли за всеми поступками Золы и что она делает сейчас? Как поведут себя жители Луны, когда принцесса Селена вернется? Каким человеком она стала? Хотела ли она сама вернуться на трон?

Несмотря на подозрения, глодавшие его, как червяки яблоко, Кай искренне верил, что Селена жива

Он считал ее истинной наследницей лунного трона и полагал, что ей хватит сил свергнуть Левану. Зола, самый оптимистичный и изобретательный человек из всех, кого он встречал в жизни, наверняка воспользуется шансом разыскать ее, сохранить ей жизнь и заявить о ней всему миру.

Это была очень хрупкая надежда, но самая лучшая из всех, на какие он был сейчас способен.

Глава 20

Кресс проснулась от неведомого прежде разнообразия ощущений. Ноги ныли от боли, подошвы жгло как огнем. Груда песка, в которую они закопались, чтобы не замерзнуть, давила на нее всем весом. Кожу головы слегка покалывало от непривычной легкости. Кожа на теле пересохла и чесалась, губы растрескались.

Торн ерзал рядом, двигаясь осторожно и медленно, чтобы не сместить кусок парашюта, который они натянули над собой для защиты от песка. Мелкие песчинки во рту и носу Кресс говорили о том, что эта мера оказалась не очень эффективной. Песок был повсюду: он забился под ногти, в уголки рта, в волосы и уши. Она попыталась протереть глаза, но их тут же пронзила резкая боль.

- Замри. - Торн положил руку ей на плечо. - Возможно, на брезенте собралось немного росы. Нельзя, чтобы она пропала без толку.

- Росы?

- Воды, которая собирается на земле по утрам.

Кресс прекрасно знала, что такое роса, но ей казалось глупым рассчитывать на то, что она бывает в пустыне. Тем не менее воздух был почти влажным, и она не стала спорить, когда Торн проинструктировал ее, как взять брезент за углы и приподнять их, собрав таким образом всю влагу в самом центре.

Выбравшись из укрытия, они обнаружили полглотка воды, слегка замутненной от песка, который надуло на брезент в течение ночи. Кресс описала эту сомнительную находку Торну, и тот разочарованно нахмурился, но затем он пожал плечами.

- По крайней мере у нас еще полно воды со спутника.

Полно - это были последние две бутылки.

Кресс посмотрела на светлеющий горизонт. После марафона, занявшего почти всю ночь, они проспали не больше пары часов. Ноги болели так, что она боялась, что упадет и не поднимется, если попытается сделать еще хоть шаг. Посмотрев вдаль, Кресс совсем приуныла. Казалось, они совершенно не приблизились к цели и не сдвинулись ни на метр с прошлого вечера.

- Как твои глаза? - спросила она.

- Раньше мне говорили, что они просто дивные, но я предоставляю тебе решать самой.

Зардевшись от смущения, Кресс повернулась к нему. Торн скрестил руки на груди с легкомысленной улыбкой, но она чувствовала некоторое напряжение. Она понимала, что и беззаботность в его голосе была напускной. За его бесшабашным поведением скрывалась лежавшая на сердце тяжесть.

- Не могу с этим поспорить, - пробормотала она. Хотя ей тут же захотелось вползти назад под брезент и спрятать свое смущение, оно того стоило: улыбка Торна стала чуть более искренней.

Они собрали свою импровизированную палатку, выпили немного воды и перевязали полотенца на ногах Кресс. Ночная роса стремительно испарялась, и становилось все жарче. Прежде чем завязать котомку, Торн вытряс оттуда одну из простыней и велел Кресс накинуть ее на себя, как балахон, а потом расправил свою собственную простыню и смастерил для себя подобие накидки с капюшоном.

- У тебя голова покрыта? - спросил он, водя ногой по песку в поисках металлической палки, служившей ему тростью. Кресс попыталась как можно лучше скопировать его накидку и ответила утвердительно. - Прекрасно. Иначе ты скоро поджаришься, как бекон. А это поможет, по крайней мере, на некоторое время.

Кресс возилась с неудобной громоздкой простыней, одновременно пытаясь вести Торна вверх по дюне. Она совершенно не восстановилась, и ноги онемели от ходьбы. Все тело пульсировало от боли.

Они не прошли и четырех дюн, когда Кресс оступилась и рухнула на колени. Торн остановился и уперся пятками в песок, сохраняя равновесие.

- Кресс?

- Я в порядке, - ответила она, поднимаясь на ноги и стряхивая песок с коленей. - Просто немного выдохлась. Я ведь не привыкла к подобным нагрузкам.

Руки Торна замерли в воздухе, словно он собирался помочь ей подняться, но Кресс заметила это слишком поздно.

Он медленно опустил руки.

- Ты можешь идти дальше?

- Да. Мне просто нужно войти в ритм. - Она надеялась, что не врет и ее ноги не останутся на весь день такими же вареными макаронинами, как сейчас.

- Мы будем идти до тех пор, пока не станет слишком жарко. Потом передохнем. Мы ведь не хотим выложиться полностью, особенно под палящим солнцем.

Кресс двинулась вниз по склону дюны, подсчитывая шаги, чтобы как-то убить время.

Десять шагов.

Двадцать пять.

Пятьдесят.

Песок разогрелся и стал обжигать подошвы даже через слой полотенец. Взошло солнце.

Воображение Кресс крутилось вокруг самых ее любимых фантазий: пытаясь отвлечься, она представляла себя то потерпевшей кораблекрушение пираткой второй эры, то атлеткой, готовящейся к марафону по жарким странам, то андроидом, лишенным чувства усталости, который мог переставлять ноги снова, и снова, и снова...

Но мечты становились все более и более зыбкими, их вытесняла реальность - болью, неудобством и жаждой.

Кресс стала надеяться, что Торн вот-вот разрешит сделать привал и передохнуть, но он молчал. Они продолжали ковылять дальше. Торн был прав насчет простыней: они спасали от укусов безжалостного солнца, а выделявшийся пот немного охлаждал кожу. Кресс продолжила считать шаги. Капли пота медленно стекали под коленями. Ужасаясь собственным мыслям, Кресс порадовалась про себя, что Торн не видит ее в таком состоянии.