Глава седьмая
Танец на закуску

Мистер Браун повесил халат на дверную ручку и опустился на кровать, протирая глаза.

– Вот уже третий раз бегаю к входной двери, – пожаловался он, – и всякий раз выясняется, что это Паддингтон бухает в пол у себя в комнате.

– Он, наверное, всё учится танцевать, – сонно отозвалась миссис Браун. – Вчера вечером он жаловался, что никак не может правильно сомкнуть пятки.

– А сегодня утром я не могу сомкнуть глаз, – ворчливо отозвался мистер Браун. – Чтоб ему пусто было, этому балу! Вот уж, что называется, вляпались!

– Вляпаться ты уж точно вляпался, – подтвердила миссис Браун, глядя на ночные туфли, которые её муж сбросил у кровати. – Прямо в Паддингтонову канифоль. Отскреби-ка её, пока не поздно, а то он ужасно расстроится. Он специально купил её, чтобы лапы не скользили по линолеуму. Вчера он несколько раз шлёпнулся и ушибся.

Мистер Браун с отвращением поглядел на грязную подмётку.

– Только медведю, – сказал он горько, – может прийти в голову танцевать танго в половине седьмого утра, да ещё в субботу. Надеюсь, сегодня вечером там не будет никаких «медведи приглашают дам». Не завидую я той даме, которая попадёт Паддингтону в лапы!

– Ну, может, до вечера он ещё научится, – попыталась ободрить мужа миссис Браун. – Не так-то просто вальсировать с диванным валиком!

Миссис Браун повернулась на другой бок и закрыла глаза, скорее с целью прогнать тревожные мысли о предстоящем вечере, чем в надежде заснуть. С одной стороны, бал у миссис Смит-Чомли обещал массу развлечений, с другой – миссис Браун одолевали мрачные предчувствия, и последние события всё больше склоняли чашу весов в сторону мрачности.

Впрочем, дневной свет способен развеять самые чёрные печали, и миссис Браун немного воспрянула духом, когда после всех своих ночных бесчинств Паддингтон явился к завтраку: хотя и с некоторым опозданием, зато при полном параде.

– Красавец, ничего не скажешь, – отметила она под дружный гул одобрения. – Много ли на свете медведей, которые утром садятся за стол в вечернем туалете?

– И будет на одного меньше, если я обнаружу на сюртуке хоть единое мармеладное пятнышко, – суровым тоном добавила миссис Бёрд.

Миссис Бёрд тоже пострадала от ночного тарарама, а поскольку на горизонте угрожающей тенью маячило Рождество, ей вовсе не улыбалось, чтобы её кухню превратили в медвежью танцплощадку.

Паддингтон обдумал её слова, пока управлялся с яичницей и беконом. Он был не из тех медведей, которые беспечно бросают деньги на ветер, поэтому, узнав, какую кругленькую сумму мистер Браун заплатил за прокат его костюма, решил выжать из своего туалета всё, что можно. С другой стороны, если Брауны не скрывали, что уже по горло сыты танцами, Паддингтон был сыт по самый нос или даже по самые уши.

Ему не раз доводилось смотреть танцевальные программы по телевизору, и он никак не мог понять, что тут сложного, – подпрыгивай себе в такт музыке, да и только. Но когда он сам попробовал танцевать, выяснилось, что даже и без партнёра лапы всё время заплетаются, и ему становилось жутко при одной мысли, на что же всё это будет похоже, если ещё кто-то станет путаться под ногами.

В конце концов он решил для безопасности перенести свои упражнения на кровать, но тут дело пошло ещё хуже – с таким же успехом он мог бы прыгать по батуту, заваленному подушками.

Словом, танцевать оказалось не так-то просто, и в конце концов Паддингтон, ко всеобщему облегчению, объявил, что пойдёт посоветуется с мистером Крубером.

Паддингтон привык, что мистер Крубер всегда сумеет выручить в трудную минуту. Каково же было его удивление, когда, добравшись до знакомой антикварной лавки, он обнаружил, что там вовсю играет старенький граммофон, а его друг выделывает какие-то замысловатые коленца вокруг столика с безделушками!

Мистер Крубер смущённо глянул на медвежонка поверх очков и пододвинул к нему стул.

– Не один вы, мистер Браун, опасаетесь нынче вечером сесть в лужу, – проговорил он, отдуваясь. – Никак не припомню эти фокстроты!

Паддингтон даже забыл поинтересоваться, что за «остроты», – так он удивился, узнав, что, во-первых, мистер Крубер тоже умеет танцевать, а во-вторых, что он тоже приглашён к миссис Смит-Чомли. Вместо ответа его друг указал на здоровенную афишу, пришпиленную к стене.

– Приглашены почти все, кто живёт в нашей округе, – пояснил он. – Играет оркестр Альфа Фейдерзейна, а Норман и Хильда Чёрч обещали привести свою балетную группу!

Паддингтон навострил уши, и мистер Крубер объяснил ему, что Норман Чёрч – очень известный танцор и он не только приведёт своих учеников, но ещё и будет выступать судьёй разных танцевальных состязаний, которые планируются на балу.

Тут мистер Крубер лукаво подмигнул, протянул руку к полке и достал оттуда книжку, написанную самим мистером Чёрчем. Паддингтон чуть не запрыгал от радости. Он не сомневался, что, прочитав её от корки до корки, обязательно получит первый приз!

После этого, если не считать завываний виолончели да редких глухих ударов в пол, в доме номер тридцать два по Виндзорскому Саду до самого вечера царила непривычная тишина – все собирались на бал.

Паддингтон чуть ли не с обеда околачивался в прихожей; в одной лапе он держал книжку мистера Крубера, в другой – будильник и время от времени совершал пробные променады вдоль входной двери.

Хотя в книжке Нормана Чёрча было полно рисунков, показывающих, как делать разные па, толку от этого оказалось не много, потому что на одних стояла пометка «по часовой стрелке», на других – «против часовой стрелки» и Паддингтон постоянно сбивался, пытаясь одновременно глядеть и в книжку, и на будильник.

Книжка называлась «Как освоить танцы и танцевальный этикет за двадцать пять несложных уроков». Паддингтон довольно скоро пожалел, что мистер Чёрч не сократил их до пяти сложных, потому что уже в названии он споткнулся о слово «этикет», а дальше пошло только хуже.

Впрочем, когда они отправились в путь, он вскоре заразился общим весельем, и чем ближе Брауны подъезжали к дому миссис Смит-Чомли, тем труднее ему было усидеть в машине.

Но самое интересное началось, когда они наконец вошли внутрь и медвежонок, вручив швейцару своё синее пальтишко, смог оглядеться по сторонам.

Огромная двустворчатая дверь, за которой начинались ступеньки, ведущие в танцевальный зал, была распахнута настежь, и оттуда долетали звуки музыки; всюду кружились пары в вечерних туалетах. По лицам скользили блики света, отбрасываемые зеркальным шаром, что вращался под потолком.

Брауны присоединились к небольшому хвосту новоприбывших, среди которых обнаружился и мистер Крубер. Мистер Браун прислушался к музыке.