– Делай, как считаешь нужным, – виновато улыбнулась Яна.
– Это моя вина, что не научил тебя законам.
– Любимый, у меня на родине любой здешний чиновник был бы беспомощнее ребёнка, а двух месяцев мало, чтобы… всё узнать. Ты недавно цитировал изречение Кун Цзы, а я и половины не поняла, что ты сказал.
– С этого дня дело пойдёт быстрее, – весело хмыкнул мастер. – Уж теперь-то тебя поучу. Ну, я пошёл. Сегодня приезжает досточтимый Чжоу Ванцзы, он составляет брачные записи и имущественные документы… Эх, такое захолустье, что даже постоянно живущего делопроизводителя нет.
– Удачи, любимый!
«Мой дорогой меня поучит, – Яна мысленно развеселилась. – Конечно поучит. Если на учёбу останется хоть какое-то время».
Она понимала, что с такой счастливой улыбкой выглядит глупо, но поделать с собой ничего не могла. Последнее, что требуется в этом случае – прятать лицо и отрицать очевидное. Яна и не пыталась. Просто сочиняла несложный завтрак – детей надо покормить, Юншань скоро вернётся – и тихонечко намурлыкивала под нос какую-то мелодию.
– Ма, – Ваня как всегда проснулся раньше всей мелкоты и сунулся на кухню. – А где дядя Ли? Мы в кузницу не идём сегодня?
– Не знаю, Ванюша, – Яна всё ещё пребывала в своих эмпиреях и едва только не танцевала у печки. – Он ушёл по делам.
– О! – даже если бы мелкий не был так наблюдателен, всё равно заметил бы разительную перемену в матери. – Ма, – хитро заулыбался он, – ты что, влюбилась?
– Да, – Яна, отставив горшок с рисом, нагнулась и расцеловала сына в обе щеки. – Так заметно?
– Ещё как заметно!
– И я знаю, что ты сейчас вернёшь мне все подначки, которыми я подкалывала тебя за Эльку.
– Ну… Элька – дело прошлое, – мелкий порозовел, вспомнив свою первую любовь, за которой весь второй класс носил её рюкзачок с учебниками. – А это дядя Ли, да? А вы поженитесь? А у тебя будет красивое платье?
– Ты бы ещё спросил, будут ли фотограф и лимузин, – хихикнула Яна. – Пока мастер Ли не вернётся, никому не говори. А вдруг нам не разрешат пожениться, что тогда? Я же чужая. Пока беги, буди малышей. Пора завтракать.
Пожалуй, единственной неприятностью, случившейся в тот безумный день, стал оборвавшийся шнурок. На шнурке висел мешочек. А в мешочке лежал тот серебряный кулон-ключ, из-за которого, как подозревала Яна, всё и завертелось. Она давно сняла бы кулон с цепочки, на которой ещё тогда умудрилась сломать замочек, и перевесила на другую из своего запаса, но петелька кулона была намертво припаяна к одному из звеньев. Всё верно. Если кулон такой ценный, что за ним и сквозь время какие-то типы в чёрном шастали, то он не должен потеряться, если случайно порвётся цепочка.
Яна всего два или три раза за это время доставала его, просто посмотреть и попытаться хоть что-то понять. Не поняла, естественно, ничего. Из загадочных свойств ключ явно демонстрировал только неспособность нагреться даже до температуры человеческого тела. Но если бы его секрет состоял только в этом, за ним бы не охотились. Она ведь, выходя из дому, скрытно носила нож в рукаве, как раз на случай появления коллег убиенного «чёрного». Да и дома клала его под жёсткую подушку. Потому что ни на грамм не верила, что её оставят в покое. Неважно, когда, но до неё всё равно доберутся. Предложение мастера Ли – просто подарок судьбы. Теперь, если ей не повезёт, а шансы на фатальное невезение при встрече с бывшими хозяевами ключа достаточно велики, у Вани будет отец. Именно отец, а не отчим, китайцы в этом смысле детей на сорта не делили – тот родной, тот не родной. Законному приёмышу наследство доставалось наравне с родными сыновьями, особенно если он был талантливым учеником и почитал приёмного отца как своего. Так что за судьбу сына теперь можно быть более-менее спокойной.
А кулон… Наверное, всё-таки нужно хоть как-то починить замочек. У неё есть запасной, снять оттуда колечко и поставить сюда. И носить. Чем чёрт не шутит. Шнурок может опять порваться в самый неподходящий момент, а чтобы порвать серебро, нужно приложить некое усилие. Одно Яна знала точно: потерять эту штуковину нельзя. Откуда у неё была такая уверенность, она не смогла бы сказать. Предчувствие, что ли. И смутная догадка, что не всё так просто, как кажется на первый взгляд.
Так что, покормив детей и дав им задания по дому, она пошла в спальню, достала из тайничка серебро и как смогла починила цепочку кулона-ключа. Всё же надёжнее.
Неприятности на сегодня закончились, зато начался форменный дурдом.
Яна даже не догадывалась, что такое китайское бракосочетание. Думала, будет поход в буддийскую часовенку, где молитвенно бдел единственный на всю округу монах, а получилось как в загсе – пришли к чиновнику, восседавшему на возвышении, раскланялись, получили наставление и свидетельство о браке. Разве что не расписывались сами, имена новобрачных в книгу вписывал всё тот же тощий, как жердь, чиновник, не успевший нагулять благополучный жирок по сугубой молодости лет. Судя по довольному блеску его хитрых глаз, подарки от молодожёнов пришлись по душе. Заодно, как говорится, чтоб два раза не вставать, оформили завещание госпожи, именовавшейся отныне Ли Янь Байхуа. В перечень вошла не подробная опись предметов, а «драгоценности, доставшиеся госпоже Ли Янь как в наследство от первого мужа, чужеземца, так и от продажи дома на родине». Серебряный браслет с малахитом, отданный мастером Ли за то, чтобы имущество жены описали именно таким образом, был так красив!.. И ещё: досточтимый Чжоу Ванцзы совершенно не разобрал варварские письмена в договоре на продажу дома, который госпожа с почтением – и тщательно скрываемой улыбкой – предоставила по первому его требованию. Правда, печать на нём была удивительной красоты, переливалась под солнцем, как самоцвет. Должно быть, именно это и убедило его в подлинности документа, ибо языка, на котором он был составлен, не знал никто, кроме госпожи и её сына. Ну, и уже совершенно незначительным событием стала уплата госпожой налога с проданной ею драгоценности за пять полных связок цянь. Именно с этой суммы налог и был уплачен. А что? Господин чиновник в приватной беседе с мастером Ли выразил уверенность, что колечко с красивым бледно-зелёным камнем – кстати, хризолитом – обязательно понравится его почтенной матушке.
А вот дальше началось… Подношение в часовню, благословение монаха – нынешняя императрица весьма благоволила буддизму – приём поздравлений, приглашение гостей, расходы на праздничное убранство дома и угощение, объявление внеочередного выходного в кузнице, временный наём слуг… С музыкантами в захолустье было туговато, но кузнецы со смехом заверили, что сами споют, если им дадут хорошего вина. Представив себе эту картину, Яна схватилась за голову. М-да, пьяные гости – проблема любой многолюдной свадьбы. Но празднество поскромнее старшина артели кузнецов позволить себе не мог, иначе соседи перестали бы его уважать.
Как ни мало Яна ещё знала о местном житье-бытье, но главное правило китайца усвоить успела. И правило это оказалось диаметрально противоположно русскому менталитету. Неважно, что ты сам думаешь о себе, неважно, что думают твои близкие. Важно, что скажет соседка, тётушка Бо, и её соседка Чжан, и соседка соседки, склочная бабка Ву, и базарная торговка Сяо. А чтобы они думали о тебе хорошо, будь, как все. Не выделяйся. Соответствуй своей социальной роли, и о тебе никто плохо не скажет. Попытка сломать стереотип, хотя бы просто из желания сделать карьеру, общественным мнением глухо осуждалась. Не дело, мол, если сын кузнеца вдруг бросает дело предков и идёт в армию, не дожидаясь приказа. Оно, конечно, патриотично, хуанди нужны солдаты, но всё равно тётками сие осуждаемо. А значит, далеко не каждый рискнёт, если нет войны, и хуанди не объявил тотальную мобилизацию, пробивать барьер между социальными прослойками. Мир? Значит, не дёргайся, а тюкай молотком по заготовке, и будет тебе «лицо». Нет, Яна понимала, что с соседями лучше жить мирно. Понимала, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, и пыталась соответствовать китайскому понятию «лица», насколько это было возможно. Пока что из дурного соседки приметили только необъяснимую привязанность к ней мастера Ли. Нехорошо это – мужика привораживать. Хоть никто ничего не видел, доказать не смог, но соседкам только дай языки почесать. Нет, ну скажите на милость, зачем заниматься приворотами? Вдова? Ещё молода и привлекательна? Понравился тебе свободный мужчина? Поверти перед ним аппетитными частями тела, он сам и приворожится. Разрешилась для всезнающих соседок и вчерашняя её сделка аж на пять связок. Ясное дело, на свадьбу нужны деньги, а они, видать, давно миловались, и наверняка всё было по уговору. А как же иначе? Вон как подгадали под приезд достопочтенного господина Чжоу, разве это случайно? Нет, таких случайностей не бывает… Яна никогда не жаловалась на слух. Проводя планёрки на своей фирме, она могла разобрать, о чём перешёптывались бухгалтерша с кладовщицей, сидящие по ту сторону стола. Сейчас сквозь гомон гостей её ушей достигали обрывочные фразы, которыми обменивались жёны кузнецов, разодетые в свои праздничные платья. И из фраз складывалось, какой видят её эти женщины. Одобряют её выбор, осуждают за «приворот», судачат, что не пристало женщине так явно выказывать своё счастье в новом браке. И все дружно сходятся во мнении, что чужестранка, воспитанная по законам своей родины, никогда не станет хань, даже если будет очень стараться. Вот сын её, если правильно воспитать, станет хань, даже сильно отличаясь внешне.