Неизвестно, зачем, но милая гостья именно сегодня решила угостить их блюдами своей родины. Хань непривередливы в пище. Западные люди, видимо, тоже, но вкус у снеди совсем не такой, к какому он привык с детства. Не неприятный, нет. Просто необычный.
Зато мелкота в восторге. Ляншань аж пищит, дайте ему ещё медового печенья. Ванди рад привычной еде, а егоза Сяолан уже успела повыспросить у госпожи, как и из чего это делается. А сейчас дружно похихикивают над рассказом Янь – смеяться в голос в присутствии взрослых неприлично. А он-то что? Так и будет сидеть и внимать женщине бесстрастно, как статуя Будды? О каком бесстрастии может идти речь, когда от одного звука её голоса теплеет на душе?
Она знает уже достаточно слов, чтобы коротко рассказать о себе. Должно быть, пришло время первому узнать, кто она. Прежде всего мастера интересует именно это: кто она, какого сословия. Если знатная дама, то о ней придётся забыть, такая связь в империи запрещена. Хотя богатые купцы, бывает, женятся на бедных аристократках… Но он не богатый купец. На «цзяминь» она нисколько не похожа. Кланяться-то она кланяется, но видно, что это всего лишь маска. Согнуть её душу не получится ни у кого, это очень заметно. Значит, если не знатная дама, то «лянминь», из «добрых людей», податного сословия. Значит, ему ровня…
В первые дни, когда она ещё сидела больная в гостевой клети, запершись, чтобы никого не заразить, мастер отнёс сотнику Цзяну клинок собственной работы. Один из лучших, что даже на продажу не выставлял, а повесил на стену. Мол, что бы там ни было, гостья пока не способна ни объясниться, ни усвоить законы Поднебесной. Так пусть господин примет подарок от него. Мало ли, может, горячка унесёт её, как унесла его первую жену. Но Небо было милостиво, гостья выжила. Теперь осваивается в незнакомой стране… Неважно осваивается. Пусть она плохо говорит на языке хань, но и так видно, что мыслит она совсем по-другому. Хань тоже не подарок, они само послушание лишь с виду. Но если бы все поголовно принялись дотошно исполнять законы, империя развалилась бы уже через год. А госпожа действует так, словно для неё вовсе нет границы между законом и беззаконием. Надо же – взялась кольцами торговать, не узнав сперва, как это полагается делать…
Ладно. Что бы ни случилось, кем бы она ни оказалась, меч-дао сотнику он отдал не зря.
Если она знатная дама… Что ж. Всё будет зависеть уже от неё. У знатных дам, знаете ли, тоже капризы бывают, а он ей явно нравится. Если она ему ровня, то станет женой. Это непреложная истина. Уже будучи женой, она должна будет внимать его наставлениям, никуда не денется.
Мастер Ли и сам не заметил, как вступил в весёлую перепалку с гостьей, подловив на неправильном произношении. Женщина с запахом жасмина смеялась, веселились дети, и самому ему хотелось смеяться так же весело и беззаботно. Но всё хорошее заканчивается слишком быстро. Вечер обнял дом мастера алыми крыльями заката. Пора детворе отправляться спать. Ванди давно делил комнатку с Ляншанем, с тех самых пор, как выздоровел: негоже сыну, достигшему десяти лет, ночевать в одной комнате с матерью, словно несмышлёному младенцу.
– А ну бегом спать, чертенята, – мастер Ли сурово сдвинул брови. Обычно малышня при этом стихала и послушно разбредалась по своим лежанкам. Но сегодня он чем-то себя выдал. Глазастая мелочь и сейчас побрела спать, но хихикать не прекратила. Вот паршивцы… Притом сразу ясно, кто зачинщик безобразия. Ванди. Парень слишком умён для своего возраста и всё подмечает, любой пустяк.
Весь в мать.
– Не осуждайте его, мастер Ли, – ну, вот, и она туда же. – У нас намного меньше условностей, он привык не бояться выражать своё мнение.
– Даже если его мнение расходится с вашим? – спросил мастер.
– Все люди разные.
Да. Все люди разные. Иногда даже слишком.
Она сидела на персидской подушке, за невысоким столиком, уставленным опустевшими тарелками. Справа от него, на почётном месте. По тёплому времени кан [2] ещё не топили и не устилали поверх циновок одеялами. Можно было, сидя на нём, даже ощутить подобие прохлады, идущей от кирпичной кладки. Но мастер если что-то и чувствовал сейчас, то не удовольствие, а неловкость.
Он не знал, с чего начать разговор, способный определить его судьбу на многие годы вперёд. Хвала Небу, гостья это поняла и, едва Гу Инь прибрала со стола и оставила их одних, пришла ему на помощь.
– Вы хотели знать, кто я, – она не спрашивала – утверждала. – Я дочь кузнеца, мастер Ли. Я вдова купца. Давно уже, пять лет. Моих родителей убил мой же дядя. Я беглянка, потому что отомстила ему, и нас с сыном поклялись извести. Вот, собственно, вся история. Без подробностей, потому что ещё не знаю всех нужных слов.
– Больше пока и не надо, – мастер почувствовал себя так, словно прилёг отдохнуть после целого дня тяжёлой работы в кузнице. Дочь кузнеца! Это главное, что ему было нужно о ней знать. – Но почему в вашей семье произошёл такой разлад? Неужели… из-за денег? Ваш отец был богат?
– Не сказала бы. Просто… он был великим мастером. Такое богатство вызывает у негодяев двойную зависть, ведь его не украдёшь.
– Он успел передать своё искусство сыну?
– У меня нет ни братьев, ни сестёр. Но отец учил меня. Должно быть, чтобы я научила своего сына, когда он вырастет, – она мягко улыбнулась и посмотрела ему прямо в глаза. – Я как раз хотела попросить вас помочь мне в этом. Прошу, не обижайтесь.
– Что вы, – облегчение прорвалось радостной улыбкой. – Чем я могу вам помочь?
– Скажите, у кого я могла бы купить кузнечные инструменты?
– Для сына?
– Для себя.
– Зачем это вам? Я сам могу учить Ванди. Он почтительный сын и талантливый ученик.
– Мне… не столько учить моего мальчика, сколько… – она так очаровательно смутилась, что мастер нетерпеливо ёрзнул на циновке. – Я сама могу быть мастером. Я докажу. У нас ученик сдаёт экзамен, и я готова. Мне только нужны инструменты, скромное место в кузнице и время, чтобы сделать два… две безупречные вещи.
– Я всё никак не могу понять, зачем это вам? – недоумевал мастер.
– Кто я? – она снова устремила на него взгляд своих бледно-голубых глаз. – Кто я, мастер Ли? У меня здесь даже законного имени нет. Нет права покупать и продавать недвижимость без поручителя. Меня нет в документах. Меня нет для закона. Если кто-то меня убьёт, ему за это ничего не будет. Заплатит штраф в казну за нарушение порядка, и всё. Словно собаку пришибли. А звание мастера, пусть низшего разряда, даст мне имя, права и уверенность в будущем сына. Вот что для меня это значит, мастер Ли.