Местечко являлось для узловиков удобным во всех отношениях. Бетонные стенки водозаборного сооружения уходили в море на четыре сотни метров двумя узкими, параллельными стрелами-пирсами, в то время как ширина канала не превышала пятидесяти. Неизвестно, как до Катастрофы, но сегодня течение в нем было неимоверно сильным – забор воды для охлаждения «мутировавших» реакторов шел колоссальными темпами. Дрогни вдруг Жорик и прыгни в воду, она за считаные секунды вынесет его обратно, к началу пирса. Туда же прибьют отступника и морские волны, омывающие канальные ограждения с севера и юга. Иными словами, все, даже море было в это утро против разнесчастного брата Георгия.
Осмотрев береговые укрытия и, видимо, оставшись ими довольным, брат Глеб поручил половине бойцов рассредоточиться на берегу и приглядывать за подступами к каналу. Остальные, включая Ипата и Жорика, отправились вместе с приором на конец пирса. Там им предстояло заняться самой ответственной частью ритуала – вызовом из морской пучины Императора гидроботов.
Тонкости этой процедуры Орден всегда хранил в тайне. Что давало его врагам лишний повод утверждать, будто Командор опасается, как бы завладевшие его секретом ученые не доказали существование других технокракенов, синхронно выгнав их из воды сразу во всех локациях. Так оно на самом деле или нет, было доподлинно известно лишь Хантеру и его приближенным. Но в любом случае таинство призыва одного из самых могучих монстров Пятизонья являлось стратегически важной технологией. И Священный Узел имел полное право ни с кем ею не делиться.
Одну лишь ее деталь не могли скрыть узловики: чтобы подманить Императора, требовались усилия как минимум десяти сталкеров. И часть из них непременно должна была являться метаморфами – специалистами по изменению молекулярной структуры предметов. Водрузить перед собой и товарищами щит из окаменелого до кристаллического состояния воздуха или превратить землю под ногами врага в жидкую трясину – одни из множества боевых способностей этих по-своему талантливых личностей.
Что за фокусы проделывали с морской водой метаморфы приора Глеба и чем помогали им маячившие на подхвате энергики, я вряд ли определил бы, даже стоя у них за спинами, а со своей нынешней «колокольни» не мог сделать этого и подавно. Мне были видны лишь последствия их коллективного десятиминутного труда. Весьма энергоемкого, надо отметить. Когда компания будораживших море сталкеров отступила от края пирса, все они утирали с лиц пот и тяжело дышали, словно пересекшие финишную прямую бегуны.
Между тем в радиусе полукилометра от входа в канал волны Финского залива окрасились рубиновым цветом и натуральным образом закипели. Я мог оценить это зрелище сверху во всей его своеобразной, прямо-таки инфернальной красе и поневоле им восхитился. Миллионы вырывающихся из глубины, лопающихся пузырей были величиной с яблоко, а бурлящая вода фосфоресцировала багрянцем так, будто под ней текли негасимые потоки лавы.
Только это была вовсе не лава, поскольку над взбудораженным непонятной стихией морем не поднялось ни единого облачка пара. Я засомневался, не повредит ли аномальная вода охладители реакторов. Но, несмотря на, казалось бы, стремительное течение, в канале она моментально становилась прежней, как будто на входе в него стоял невидимый фильтр. Морская граница зоны водных метаморфоз тоже была отчетливой – так, словно они происходили внутри гигантской прозрачной чаши, а не в открытом море.
Его кипение продолжалось около четверти часа. За это время волнение в заливе заметно усилилось, хотя ветер по-прежнему дул слабый и ничто не предвещало шторм. Тем не менее волны, что били сейчас в пирсы и обрушивались на берег, выглядели довольно внушительно и грозно. А те из них, которые имели багровый цвет и пузырились, были вдвойне зловещими – прям бери и рисуй с них иллюстрации к библейскому Апокалипсису.
И запах со стороны моря исходил довольно странный. Не похожий ни на один из известных мне запахов, он не вызывал отвращения и все равно пробуждал во мне чувство тревоги. И это здесь, в полукилометре от кромки прибоя! Нетрудно догадаться, какому испытанию подвергалась в эти минуты психика Жорика, который и без того был охвачен полнейшей безнадегой.
А затем вдали над бушующим морем выросла и вновь осела блестящая черная гора. Ее тоже можно было бы принять за крупную волну, вот только двигалась она, сильно выбиваясь из общего ритма, с каким катились к берегу пенистые валы. Да и цвет ее заметно контрастировал с красными водами, на фоне которых она возникла и сразу пропала.
Пропала, правда, ненадолго. Следующее появление черной громадины состоялось спустя пять секунд, и произошло оно уже на сотню метров ближе к оконечности пирса, на которой к этому времени из полутора десятков человек остался лишь один, тогда как остальные со всех ног дружно бежали к берегу.
Впрочем, вряд ли стоящий на оконечности четырехсотметровой бетонной стрелы человек был храбрецом. Обдаваемый рубиновыми брызгами Жорик глядел на запад, но вид у него при этом был отнюдь не героический. Вжатая в плечи голова, ходящие ходуном руки, полусогнутые колени и нервозное дерганье выдавали, что отступнику тоже хочется припустить наутек, вдогонку за бывшими братьями. Но обещанная ему в случае малодушия жестокая кара не позволяла Дюймовому ослушаться приказа приора Глеба.
Бедолага сталкер угодил между Сциллой и Харибдой и, похоже, не мог окончательно решить, какую участь себе избрать. Не удивлюсь, если оставшиеся на берегу узловики уже заключили между собой пари насчет того, что в итоге возобладает над братом Георгием: паника или верность долгу. И в некотором смысле это была действительно азартная игра, подтасовать результат которой не смог бы никто. Глядя на судорожные метания отступника, совершенно нельзя было предугадать, как он поступит. Так что наверняка соотношение ставок у спорщиков держалось сейчас в пропорции один к одному.
Любопытно, рискнул бы кто-нибудь из них сделать ставку на столь маловероятную ситуацию, как вмешательство в грядущее действо третьей силы? Пусть даже не на ее победу, а всего лишь на участие? Найдется среди узловиков такой провидец или нет, но этот счастливчик гарантированно оказался бы сегодня в выигрыше.
Возможно, впервые за всю историю Ордена в Пятизонье отыскался наглец, осмелившийся сорвать эту рыцарскую церемонию. Причем сорвать сознательно, отдавая полный отчет в своей несусветной дерзости. Едва Жорик оказался на краю пирса в полном одиночестве, как наступил мой черед вступать в игру. Махнув рукой неотрывно следящей за мной Марге, я дал ей понять, что настала пора действовать, и чем решительнее, тем лучше. Пока одни узловики неотрывно таращатся на приближающегося технокракена, а другие несутся во всю прыть с пирса, мы с «шестнадцатым» провернем свой «финт ушами», оставив ни с чем и Сциллу и Харибду.
Развернув винты, дракон воспарил над крышей станции, завис ненадолго у края, дождавшись, пока я влезу в свое «пилотское кресло», после чего задрал хвост, нацелился на канальные ворота и по крутой дугообразной траектории пошел на снижение. За два наших предыдущих коротких полета я успел немного обвыкнуться с неподконтрольными мне виражами новой «Пустельги», и все равно, до полного привыкания к ним мне было еще далеко.