И снова он был готов войти в нее. Он дразнил ее самым концом члена, а она наслаждалась его отрывистыми прикосновениями, но желание было сильнее ее. Она изогнулась, приглашая его проникнуть, но он снова отодвинулся, затем наклонился к ее уху и прошептал:
— Хочешь меня?
— Да, — прошептала она, ненавидя свой срывающийся хриплый голос. — Черт, Алан. Ты нужен мне. Хватит играть.
— Но ожидание — лучшая часть процесса, — произнес он, снова прислоняясь к ней.
— Нет. Отдаваться — лучшая часть, — возразила она.
Она услышала его стон, и он вошел в ее тело одним долгим мощным движением. По телу Джесси пронеслись первые волны надвигающегося оргазма. Алан замер и начал целовать ее шею и гладить кожу.
Это было слишком. Она хотела, чтобы он двигался в ней, доводя ее до самого края. Ей не нравилось это ожидание, от которого мурашки бегали по всему телу.
— Хватит ждать. Возьми меня.
— Рано. — Слово прозвучало так, словно он произнес его через стиснутые зубы.
Она сжалась вокруг него и снова услышала стон Алана. И он наконец начал двигаться. Его бедра работали с такой силой, что с каждым разом он заходил все глубже. Пока не достиг заветной точки.
Джесси прогнулась назад, чтобы с каждым новым ударом он заходил так же далеко, потому что почувствовала приближающийся ураган оргазма. Алан горячо дышал ей в шею и двигался все быстрее и быстрее, пока Джесси не почувствовала цунами оргазма. Алан выкрикнул ее имя и вошел в нее последние три раза, упав головой ей на плечи.
Он поцеловал ее. Так нежно и чувственно, что у Джесси заныло сердце. Предполагалось, что он — высокомерный плейбой. Он не должен был целовать ее таким образом. Он не должен был быть нежным. Он должен был вести себя как… как Алан.
Джесси замотала головой и притворилась, что привыкла к оргазмам такой силы. Но она знала, что на этот раз все было по-другому. Она хотела повести себя как мужчина. Выдать саркастический комментарий, хотя в тот момент она понимала, что между ними произошло нечто невероятное. То, что навсегда изменит их обоих.
И ей это ужасно не нравилось. Почему Алан, которого она всегда считала воплощением дьявола, довел ее до такого состояния?
Алан вышел из нее, прерывая ее раздумья. Джесси встала и посмотрела на него. Они были так близки, но они все же были врагами. Ничего не изменилось.
И в то же время изменилось все.
Алан шепотом выругался и притянул ее к себе, положив ее голову себе на плечо.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Прячусь, — ответил он.
— От чего?
— От тебя. Ты смотришь на меня так, словно я не оправдал твои ожидания.
Его слова пролились бальзамом на ее душу. Джесси отказывалась поверить в то, что он нащупал ее слабое место. Она не могла не признать: она не сможет больше сражаться с ним и притворяться, что ненавидит его.
Алан Маккинней больше не был для нее врагом. Он был мужчиной. Мужчиной, которого она находила чертовски привлекательным.
Детский плач заставил Джесси подскочить от неожиданности. Она лежала в постели в объятиях Алана. Мгновение она не могла понять, где находится, но инстинкт заставил ее тут же вскочить, схватить первый попавшийся под руку предмет одежды — им оказалась рубашка Алана — и побежать по направлению к детской.
Алан поспешил за ней.
Когда они забежали в детскую, в полутемном помещении Хана лежала на спине и заливалась плачем. Они одновременно потянулись за ребенком, но Алан позволил Джесси взять ее на руки первой.
Она прижала малышку к себе и беспомощно посмотрела на Алана:
— Как ты думаешь, чего ей не хватает?
— Думаю, она хочет есть. Я пойду подогрею смесь, а ты пока поменяй подгузник, — сказал Алан.
Он вышел прежде, чем она успела ответить. Джесси положила Хану на пеленальный стол и сменила подгузник. Как так получилось, что он знает о детях больше, чем она сама?
Она знала, что он не ездил к их друзьям после того, как родилась Хана. Они оба прилетели в Северную Каролину в день рождения Ханы. Джесси прекрасно помнила, как они смотрели друг на друга в холле гостиницы, пока ждали новостей о Хане. Они почти обнялись, но рядом стоял Джон, и им стало неудобно.
В тот момент, объединенные общей радостью, они почти примирились. А потом они держали маленькую Хану. И поздравляли своих друзей…
Хана все еще плакала, и Джесси наклонилась к ребенку. Она замурлыкала мелодию, которую слышала в мобиле над кроваткой малышки, на ходу придумывая слова.
— Перестань плакать, малышка Хана. Скоро Алан принесет бутылочку, и ты заснешь.
— А вот и я, — произнес Алан, заходя в комнату. — Я проверил температуру, капнув на запястье. Теперь я уверен, что все нормально.
— Огромное спасибо, — кивнула Джесси. — Я даже не задумалась, что смесь может быть слишком горячей.
Он пожал плечами:
— Хочешь, я покормлю?
— Можешь покормить, — сказала она.
Алан подошел и протянул бутылочку Хане. Стоя рядом с Джесси, он наблюдал, как малышка жадно глотает молоко. Она приподняла ладошки и взяла Алана за палец.
Они оба внимательно смотрели на Хану, и на Джесси с новой силой обрушилась тяжесть потери.
— Вот так они стояли и смотрели на нее, — пробормотала она.
— Я думал о том же, — кивнул Алан. — Это несправедливо. Мы здесь, а их нет.
Джесси была согласна. Она не хотела умирать, но было непонятно, почему погибли Пэтти и Джон, когда у них было столько всего впереди. Джесси дотронулась до щеки Ханы. Ее глаза уже были закрыты, пока она продолжала сосать.
— Она такая милая, — нежно произнесла Джесси. — Я всегда буду защищать ее.
— Я тоже, — пообещал Алан.
— Ты говоришь серьезно.
— Конечно. Я дал слово, что буду заботиться о ней.
— Иногда девочкам нужны вещи, которых мужчины понять не могут, — прокомментировала Джесси.
Он посмотрел на нее, и Джесси слишком поздно поняла, что раскрыла перед ним то, что раскрывать было нельзя.
— Поэтому ты такая колкая?
Джесси слегка улыбнулась:
— Нет, я не такая. Я просто понимаю, что я в этом мире одна, никто не защитит меня. А я хочу, чтобы маленькая Хана знала: я всегда встану на ее сторону, что бы ни случилось.
— А от чего защищаешься ты?
— От всего. Еще я большая спорщица, как ты заметил.
— Как твой отец?
— И мой дед. Они оба считали, что знают, как именно должны себя вести женщины семейства Чендлер.