— Что это?
— Ария правды, настоянная на желчи послушания. Через пять минут сможешь задать ему любой вопрос и приказать.
— Что приказать?
— Да что угодно! Хоть ламбаду на столе станцевать.
— А почему ария?
— Увидишь, — хмыкнул он.
— Сам приготовил?
— Пф-ф-ф, нет, конечно. Купил. Ручками только простолюдины работают.
Марсий тут же осекся, но Уинни не заметила обидных слов или сделала вид, что не заметила. Она подкинула флакон и ухмыльнулась:
— Три капли, значит? Добавлю все — самое то для этого борова. — Она убрала склянку в карман передника и махнула рукой: — Я оставила тебе место у стойки.
* * *
Место она оставила отменное — тролль оттуда был виден как на ладони. Зрелище малоприятное: лицо все в бородавках, крохотные тупые глазки и огромный, выглядывающий из-под рубахи живот, с которого сыпалась каменная пыль, когда он его почесывал волосатой лапищей.
Он заказал оленью ногу с кровью и крысиные хвосты под соусом из тины. Уинни приняла заказ и направилась к служебному коридору. Проходя мимо Марсия, подмигнула.
Четверть часа спустя тролль накинулся на блюдо так, будто месяц не ел: со смачным хрустом вгрызался в оленью ногу, разламывая кость, и с наслаждением высасывал сок. За считаные минуты расправившись с блюдом, потянулся было за крысиным хвостом, но тут вдруг заметил стоящую напротив Уинни. Она перекатывалась с пятки на носок, с явным отвращением наблюдая за его трапезой.
— На что это ты уставилась, маленькая уродина?! — заорал он, да так, что все разговоры вмиг стихли.
— На огромного тупого тролля! — выпалила Уинни.
— Что ты только что сказала?
Тролль резко поднялся, опрокинув при этом стол. Остатки еды, глиняный кувшин с сидром и плошка с топленым маслом, которую всегда подавали к горячим блюдам, полетели на пол.
Марсий сжал кулаки, готовый в случае чего… он и сам не знал, как справился бы с троллем. Но как-нибудь справился бы. За стойкой висели ножи. Он отлично метает ножи.
Уинни отскочила, но бежать не собиралась.
— Почему ты все время ко мне цепляешься? — выкрикнула она.
— Потому что я тебя ненавижу! — пропел тролль фальцетом, ужасно фальшивя.
Он тут же зажал себе лапищами рот, изумленно пуча глаза.
— Уиннифред! Как ты смеешь, немедленно прекрати этот цирк и извинись перед господином Бугрожором.
К эпицентру шума быстро шла высокая изможденная гоблинша. На ней красовался точно такой же передник, как на Уинни, а кожа была на пару тонов темнее, и Марсий понял, что это ее мать.
— И не подумаю! — прошипела девочка, не отрывая глаз от Бугрожора. — Почему ненавидишь, что я тебе такого сделала? А ну, отвечай!
Тролль посерел и весь затрясся от злости, из ушей повалила пыль. Он попытался сомкнуть челюсти, но язык больше ему не повиновался. Благодаря зелью из пузырька, он слушался только Уинни.
— Потому что ты должна была быть моей, Инфиделия! — пропел он все тем же несолидным писклявым голосом, отвечая на вопрос девочки, но глядя только на ее мать. За соседними столами послышались смешки. Глаза тролля вылезали из орбит от ярости, но остановиться он не мог, допевая: — А не выходить за этого грязного слабака… Вот и родилась у тебя такая же паршивая и никчемная дочь, каким был о-о-о-о-о-о-он!
— Заткнись! — завизжала Уинни. — Не смей так говорить о моем отце!
— Уиннифред… — позвала старшая гоблинша, но на этот раз голос был скорее просящий и совсем не сердитый.
Уинни отмахнулась:
— Почему ты мне все не рассказала, мама? — Девочка снова перевела гневный взгляд на тролля. Тот ломанулся к ней, топая и пыхтя, как носорог. Еще секунда, и он просто сомнет ее! Марсий вскочил на ноги, но тут Уинни ткнула пальцем в Бугрожора: — А ты: танцуй ламбаду!
Тот как раз занес огромную ногу-бревно, словно и впрямь собирался ее растоптать, а потом с видимым усилием и скрежетом опустил ее на пол — доски жалобно прогнулись — и дернул бедрами из стороны в сторону.
— На столе, — добавила она.
Тролль разразился ругательствами и проклятиями, но послушно направился к ближайшему столу. Сидевшая там компания эльфов кинулась врассыпную. Бугрожор вскарабкался на стол, так что застонали дубовые доски, и минуту спустя уже вовсю танцевал ламбаду, подпевая себе все тем же тоненьким голоском и чуть не плача от бешенства.
Уинни хохотала, сложив руки на груди. Посетители вторили ей: они хватались за бока и смеялись, подбадривая тролля веселыми криками. На каждый такой возглас он грозил волосатым кулаком размером с валун и обещал оторвать шутнику голову. Марсий сам стоял, сложившись пополам от смеха. Мать Уинни делала вид, что хмурится, но то и дело отворачивалась, чтобы скрыть улыбку, и больше не одергивала дочь.
Но вот настал момент, когда доски охнули в последний раз, просели и проломились. Тролль с грохотом полетел на пол.
Воцарилась полная неразбериха.
— Это что еще за безобразие в моем заведении?
Все, включая Марсия, подняли головы и увидели на площадке второго этажа сердитого орка.
Уинни побледнела и быстро юркнула под галерею, подальше от его ока. Проносясь мимо Марсия, схватила его за руку и потащила к выходу.
* * *
— Кто это был? — спросил Марсий на улице, когда они остановились отдышаться в одном из проулков.
— Хозяин «Наглой куропатки», господин Ухокрут, — ответила Уинни, тоже часто дыша. — Наверняка теперь вышвырнет меня вон. — Она зло сдернула передник и откинула его в сторону. — Ну и пусть! Найду другое место. Это того стоило!
— Не то слово, — согласился Марсий. — Впервые видел танцующего тролля! Ты заметила это его фирменное движение бедрами?
Они переглянулись и расхохотались.
— Куда сейчас пойдешь? Вернешься обратно? — спросил он.
— Нет, не сейчас. Подожду, пока мама и господин Ухокрут остынут.
— Тогда к озеру? — предложил он.
— А тебя не будут искать?
— Пусть ищут.
Уинни кивнула, и они направились к озеру.
— А ты правда принц? — спросила она по дороге.
— Правда. Это что-то меняет?
— Ровным счетом ничего. Так что, если надеешься услышать обращение «Ваше Высочество», закатай губу обратно.
— А я бы взглянул, как ты делаешь книксен.
— Чего делаю? — с подозрением переспросила Уинни. — Будешь ругаться, я тебе наваляю.
— Даже не думал, — усмехнулся он.
Какое-то время шагали в молчании.
— Уинни…