Скрежеща зубами и вращая глазами, Конначта ринулся за ним. Сенька и Олаф – вслед, спасать обреченного графа, но оскорбленный король, подгоняемый жаждой справедливости и отмщения, всё же был проворней. В почти тигрином прыжке сшиб он с ног несчастного хозяина самого крупного портового города Улада, придавил всей своей невеликой массой и энергично принялся за поиски на его отбивающейся и вопящей персоне чего-нибудь, подходящего для немедленного перерезания.
– Прекрати!!!..
– Нож отдай!!!..
Голоса царевны и отряга слились в один отчаянный дуэт… К которому внезапно присоединился новый голос.
– Гвентянин, стой!!! Или я убью их!!!
– Что?..
Потревоженный в своем и без того неблагодарном занятии, король оторвал горящий обидой и мщением взгляд от побелевшей в ужасе физиономии Бриггста и гневно обратил его на источник новой помехи.
– Ты?..
– Ты?! – вторили ему спасатели, обернувшиеся на нового участника боев без правил.
– Ты кто? – недовольно продолжил прерванный на полуслове король, близоруко щурясь так и эдак. – Голос знакомый… фигура здоровая…
– Пока здоровая, – многозначительно поправил его вполголоса Олаф, поигрывая оставшимся топором, и глаза его задорно блеснули.
Ибо изумленным взорам их, выкарабкиваясь из кустов с прижатыми под лезвием огромного меча гвентянами, предстал ни кто иной, как первый рыцарь Улада, брат королевы Майренн Руадан Морхольт.
– Отпусти Курнана, Конначта! Или я прикончу твоих прихвостней! – угрожающий рык герцога заставил короля разжать хватку, и освобожденный Бриггст белкой метнулся под прикрытие своего военачальника.
– М-морхольт?!.. – пораженно открыл рот король.
– Слабак!!! Неудачник!!! – граф мстительно показал ему язык, но тут же получил успокоительный пинок под косточку от своего спасителя.
– Заткнись, – гневно рявкнул Руадан, и Бриггст на сей раз благоразумно последовал совету.
– Послушайте, ваше… – вежливо и дипломатично сделала было шаг вперед Серафима, отчаянно жалея о неподобранных вовремя ножах, но первый рыцарь Улада не дал ей продолжить.
– Так-то вы отплатили за мое гостеприимство, вероломные гвентяне, – презрительно сощурились его глаза на царевну. – Хотели надуть меня.
– Кхм… – потупила скромно взор Сенька.
– За дурака принимали.
– А как ты догадался? – вытаращил невинные голубые очи Олаф.
Морхольт скрипнул зубами и обжигающе зыркнул на него исподлобья.
– С тобой я потом поговорю, по-особому. Хоть ты и простолюдин безродный…
– Почему это потом? – дерзко ощерился отряг, призывая огонь на себя. – А сейчас что, кишка тонка? Бросай этих олухов, поговорим, как воин с воином! Ну, давай, ты, боров! Признавайся, где тебя похоронить?
Но Руадан, словно не слыша наглого вызова, продолжал с закаменевшим лицом, не сводя теперь взгляда со скромно стушевавшегося на заднем плане Агафона.
– После твоего свидания с… с тем, кого вы приняли за Конначту… я сразу понял, что ваша цель – освободить его, и все ваши обещания брака и союза – брехня шелудивых двуличных гвентянских псов. И был начеку этой ночью.
Царевна развела руками и вздохнула.
– Ну раз ты и так всё понял… Отпусти ребят и разойдемся с миром.
Морхольт нехорошо усмехнулся.
– Я не из тех людей, что позволяют безнаказанно водить себя за нос, девчонка. Будь я проклят, если хотя бы на миг желал этой треклятой свадьбы с вашей мымрой Эссельте! Если бы не предстоящая война с эйтнами, вы получили бы голову своего бесноватого короля в сундуке!..
– Свою башку не прозевай, дуботол! И сам ты – мымр! Орясина! – оскорбленно выкрикнул король, но брат королевы снова, скрипя зубами, проигнорировал слова, брошенные ему в лицо подобно бронированной перчатке.
– …Но этот мир мне нужен как воздух, – тихо и яростно продолжил он. – И поэтому провалиться мне на сем месте, если я не женюсь на этой наглой гвентянке, как собирался, пусть и буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь!
– Я удивлюсь, если не будешь, – тихо гыгыкнул чародей.
– Моя дочь – дух горний во плоти, ты, уладская свинья, дальше рыла своего не видящая! Немедленно отпусти моих людей и проваливай в свой хлев! – снова взвился, как кипящий гейзер, Конначта. – А не то я тобой!.. я тебя!.. я тебе!.. я тебю!..
Только молниеносная реакция Сеньки, вовремя обеспечившей подножку, и сила отряга спасла двух заложников от преждевременного посещения лучшего из миров.
– Вот-вот, так и держите, – презрительно усмехнулся брат королевы. – Жаль, цепи и ошейника тут нет. А ты, Эссельте, подойди сюда.
И Морхольт властно мотнул головой, показывая на лысый каменистый пятачок рядом с собой.
– Чего-куда?.. – ошеломленно вытаращил глаза волшебник, не ожидавший такого поворота сюжета. – Зачем?
– Можете забирать своего буйнопомешанного монарха куда хотите, если уж он вам так нужен, – стальным и холодным, словно гильотина, голосом проговорил Морхольт, буравя противников, застывших в ожидании развязки действа, тяжелым синим взглядом. – Но его дочь уйдет отсюда со мной.
– Кто?..
– Иди сюда, женщина, я сказал!!!
Стиснутые в мощных объятьях гвентяне ойкнули, когда длинный синеватый клинок надавил чуть сильнее, без малейшего труда оставляя в одежде на их груди аккуратные глубокие прорезы.
– Я не шучу. Судьба моего королевства выше жизней каких-то двух никчемных гвентянских клоунов. И если я решил, то слово мое – закон. И только двинься, ты, рыжий пентюх, и их головы покатятся тебе под ноги как яблоки!
Выронивший короля и дернувшийся было в атаку Олаф застыл, но не разжал пальцев, стиснутых на рукояти топора.
– Невеста моя, сюда иди, – ровным голосом человека, готового на всё ради намеченной цели, и смирившегося с этим, повторил Морхольт.
Клинок его угрожающе дрогнул.
– Да какая я тебе… – чародей возмущенно упер свободную от посоха руку в бок.
– Иди, милочка, не перечь супругу, – шелковым смиренным голоском вдруг прощебетала Серафима с таким постным выражением шкодной физиономии, что на нем без труда можно было жарить картошку. – Ибо сказано: муж да жена – один сумасшедший дом. Ступай к повелителю своему, спаси двух идиотов, не способных пробежать как все десяти метров, не отставая, и живите с его первым рыцарством в мире, дружбе и гармони.
– Но?..
– И да благословит вас святой Агграндар.
Бросив на Сеньку вопросительный взгляд, Агафон словно прочитал вмиг ее мысли по ханжески умильной мине, быстро скрыл хулиганскую ухмылку за разметавшимися по глазам останками куафюра и, псевдопокорно склонив голову, послушно засеменил вперед.