Жар от горящего дома, вернее, того, что от него еще оставалось, заставил их скрипнуть зубами, сбить дымок с тлеющих волос на макушках и задом-задом начать отползание, быстро переросшее в более традиционное отступление, а потом и отбегание.
– Гори-гори ясно, чтобы не погасло, – размазывая рукавом ровным слоем грязь по лбу и волосам над маской, еще неуверенно, но уже почти весело пропел Адалет.
– Кто к нам из печки придет, от печки и погибнет, – сурово приговорил юный конунг и бережно принялся рассовывать топоры по чехлам. – Ишь, как палит-то… Даже туман разогнало.
– Скоро туман разгонится сам, – проговорил маг-хранитель, оглядывая разрушения и повреждения, причиненные его новому балахону валянием в грязи под дождем из горящего мусора и добродушно похмыкивая. – Это существо – прелюбопытное, согласись, с точки зрения монстрологии и связанных с ней наук – вырабатывало его. Не будет твари тумана – хорошая погода установится над… э-э-э-э… э-этой страной, не успеешь и глазом моргнуть.
– Это она, дура, удачно в печку залезла, – растягивая отвыкшие губы в кривоватой ухмылке, проговорил отряг.
– Вот тебе, заодно, и ответ на вопрос, что она будет делать, когда проголодается, – хитро прищурился маг.
– Не знаю, что там ваша… мастрология… говорит про ее начинку, а только мозгов у нее нет, это теперь веслу понятно, – подытожил Олаф с видом ведущего туманного твареведа Белого Света и решительно отвернулся. – Пойдем. Надо лукоморцев искать. Поди, уже в гостинице сидят, сушатся, мясо с картошкой жареной наворачивают…
– Пойдем, – при мысли о мясе с жареной картошкой моментально согласился Адалет.
Кострище за их спинами стремительно догорало – камень, что ни говори, материал не горючий, а скудной пастушеской обстановки и на минуту хорошего фейерверка было маловато. Оглушительно пощелкивая, будто пастушескими бичами, быстро остывали чудом оставшиеся на месте закопченные булыжники фундамента. Черно-алым одиноким перстом вопиющего в пустыне в мутное небо вздымалась громоздкая и грузная печная труба.
– Гляди-ка ты, уцелела, – оглянувшись, рассеянно заметил отряг. – Хороший мастер клал… на хорошее дело. Ни дна ей, ни покрышки.
Имея в виду сейчас, конечно, не трубу, а то, что в ней сдохло, Олаф сосредоточено сорвал и выбросил маску, сплюнул себе под ноги, сдвинул шлем на затылок и зашагал прочь.
– Хороший … – меланхолично согласился маг, вспомнил про картошку, ускорил шаг, и вдруг остановился, словно наткнувшись на другую хорошо сложенную печку.
– Что случилось? – с недоумением оглянулся на старика конунг.
– Вероятность, конечно, ничтожна, но если… – медленно обернулся и начал было говорить чародей, как вдруг печь задрожала, камни ее посыпались, будто не скрепленные надежным раствором, а сложенные как попало друг на друга, и на месте выстоявшей в горячем хеле магического пламени печки не осталось ничего.
Ничего, кроме неспешно расширяющегося и обрастающего черными гибкими нитями сгустка мутноватой тьмы.
– К-кабуча… Кабуча бука мача чучундло…
Маг лихорадочно оглянулся в поисках какой-нибудь еще неприступной избушки поблизости, но кроме догорающего дровяника и кривоватого навеса для сена других строений бедный пастух завести не успел.
– Бежим!!! – выкрикнул маг.
Отряг всё понял правильно, подхватил чародея подмышки, закинул на плечо, отмахал в мгновение ока несколько метров… и встал.
– Маска!!!..
– Сейчас!!!.. – вскинул посох Адалет и левитировал в свою вытянутую руку ставший вдруг жизненно необходимым кусок черной ткани, отброшенный торжествующим конунгом минуту назад в куст прошлогодней лебеды.
Вернее, в то место, где только что его вытянутая рука находилась.
Потому что, не расслышав или недопоняв своего седока, рыжий воин яростно выкрикнул: «Успеем!..» и развернулся, чтобы забрать повязку самостоятельно.
Первое, что бросилось ему в глаза, был тот самый кусок грязной прожженной материи. Ослепленный конунг от неожиданности выпустил Адалета, схватился за топор, покачнулся, оступился, нога его угодила в выбоину на дорожке…
Когда секунду спустя Олаф вскочил на ноги, воинственно скаля зубы и размахивая топором, туманная тварь была уже метрах в пятнадцати от них. Не спуская кровожадно горящего взгляда с надвигающейся тени, отряг наугад выбросил руку в сторону волшебника, схватил его за шкирку… И тут запах гнилого болота и промозглого холода ударил ему в ноздри.
– Ада…л…
Окончание имени мага и звон и грохот падающего тяжеловооруженного тела слились в один звук.
– Проклятье!!!.. – взревел чародей, вскинул посох и принялся неистово посылать в рыхлое колышущееся брюхо цвета сажи один пылающий заряд за другим. Чудовище передернулось, словно от отвращения или раздражения, слегка замедлило ход, но не остановилось: похоже, огонь, даже волшебный, мешал ей не больше, чем человеку пауты.
Но что тогда?!..
И вдруг чародей ахнул.
Вода!!!
Как оно шарахнулось от воды, когда лукоморцы свалились в ручей!!!..
– К-кабуча!.. – отчаянно выкрикнул маг и вскочил, рыча сквозь зубы слова древнего заклинания четырех стихий – единственного, содержащего воду и пришедшего на ум в такой миг. Посох послушно отозвался мощной и точной струей огня, потом воды, затем – к отчаянию мага – воздуха, песка, и снова огня и воды. Чудовище вздрогнуло, будто от боли, взмахнуло панически щупальцами, словно пытаясь защититься, попятилось назад…
– Ага, получи, кабу…
И вдруг туманный монстр с нежданным проворством метнулся вбок, легко обходя чародея, торжествующего почти победу, с его импровизированным пескоструйным огнеметным водометом, свирепо вытянул щупальца, как копья, и бросился в атаку.
– А-а-а-а-а!!!.. – подскочил маг, хлещущий песком посох наперевес, заслоняя собой неподвижно глядящего в затянутое туманом небо рыжего парня. – К-кабуча!!!!!..
И тут…
– ЛОВИ!!!!!!
И под ногами, пригвоздив разодранный и обвисший подол балахона, в грязь вонзилась стрела.
К которой был накрепко привязан амулет.
Его амулет.
Не разбираясь в тонкостях доставки и ассортимента, чародей как безумный схватил трясущимися пальцами наделенный магической силой камень вместе со снарядом, вскинул над головой и хриплым срывающимся голосом исступленно проорал ключевые слова заготовленного вчера ночью заклинания.
– …Тамам!!!!!!!.. – выкрикнул он в то мгновение, когда черные струящиеся нити коснулись его груди, и ослепительно-белая невесомая огненная сеть неожиданно вспыхнула в воздухе, прочерчивая в тумане снежно-жгучие линии, протянулась от его засиявшего алым амулета направо и налево, к другим таким же волшебным камням, и обрушилась гильотиной на замершую в испуге и недоумении обрюзгшую смрадную тучу, рассекая ее, дробя, деля на мелкие кусочки, на осколки, на черную, мерзкую зловонную пыль.