Она взорвалась.
Крупные жирные хлопья, чернее черных чернил, брызнули во все стороны, облепляя стены, потолок, людей и их оружие.
– Отой… – начал было по инерции Адалет, и не закончил.
Остальные не успели и начать.
Ошалелыми взглядами проследили они, как последний жалкий клочок так бесславно павшего кровопийцы осел на шлеме изумленного конунга, и только тогда к магу вернулся дар речи.
А вместе с ним – блокнот из кармана и удесятеренный талант задавать вопросы с удвадцатиренной скоростью.
– Что ты в нее швырнул? Что было в ведре? Откуда ты его взял? На сколько процентов высунулась тварь? Куда попало ведро? Щепки куда разлетелись? Из древесины какой породы оно было сделано? Щупальца были видны? Сколько выдерживалась жидкость? Однокомпонентная, многокомпонентная? Процентный состав? Травы? Минералы? Магия? Органика? Неорганика? Иное? Что конкретно было в… а, это я уже спросил… Ну, так что в нем было? Да что ты всё время молчишь, как воды в рот набрал, отвечай же, говори!!!
Получивший первый шанс за три минуты вставить слово, Гуго не стал растекаться мыслью по древу неизвестной породы доблестно погибшего ведра.
– Помои там были. Трехдневной давности, – сконфуженно потупился он, покраснел и снова замолчал.
Серафима сняла маску, потянула носом, состроила жуткую гримасу и изрекла:
– Если бы меня этим облили, я бы тоже на месте концы отдала.
Следующие пять минут ни слова вымолвить не мог даже Адалет.
Нервное веселье быстро улетучилось, когда маг-хранитель, после десятка настолько же разнообразных, насколько бесплодных попыток утомленно обвис на плече Серафимы и глухо объявил, что разобрать преграду, отделяющую их от внешнего мира, он сейчас не может, не скоро сможет, и вряд ли бы смог, даже если бы за его тысячелетними как минимум плечами не было ночного колдовства и утреннего уничтожения хищников, за которыми последовал горячий воздушный бой.
– И что нам теперь делать? – размазывая ровным слоем кулаком по лицу слезы недавнего смеха и грязь подземелья, подавленно спросил багинотец.
– Искать другой выход, – стоически ответил волшебник. – У нас за спиной осталось как минимум два хода, которые наверняка идут не просто так, а куда-то.
– В тупик? – оптимистично предположила Сенька.
– Да хоть бы и в тупик, лишь бы этих… – Гуго с отвращением покосился на облепленные сажей камни, – больше не было.
– Хотя, наверное, если идти достаточно долго… – задумчиво поджала губы царевна, рисуя в уме знакомую со школы карту полушарий.
– То мы наверняка точно выясним, куда он всё-таки ведет, – не дав разыграться фантазии супруги и привести таинственный ход к самому острову Тумана, поспешно проговорил Иванушка.
Все согласились. Никому не хотелось думать про запертую похожим образом на той стороне каменой баррикады семерку ренегатов, у которых тоже оставался в запасе один подземный коридор в неизвестность, про потревоженные обвалами скалы, про затерявшийся где-то в другой жизни Белый Свет и про появляющихся в самый неподходящий момент [42] невесть откуда туманных тварей.
Масдай, наскоро почищенный и заново свернутый, перекочевал на плечо Ивана. Олаф, всё еще с трудом понимающий, где у данной конкретной части Белого Света верх, где низ, и не осталась ли случайно его голова в куче камней позади, попал под опеку притихшего проводника. Адалет, тяжело опираясь одной рукой на царевну, другой – на посох, снова возглавил авангард.
Тускло светящийся и конвульсивно мигающий, как первая лампочка Ильича, шар на три шага опережал их, то взмывая под потолок, то опускаясь едва не до пола, нехотя повинуясь обмякшей воле волшебника. Не снимая масок, не опуская оружия и бесполезного, почти разряженного посоха, отряд осторожно тронулся в новом порядке навстречу судьбе.
В правом тоннеле судьбы не оказалось. Кроме кучи раздробленных камней и скальной стены предсказанного Сенькой тупика там не оказалось вообще ничего.
Оставался один путь. Разобрать руками старый завал и молиться, чтобы за ним их не встретил еще один тупик.
После часа каторжного труда пространство под потолком было расширено настолько, что в него можно было протиснуть не только Олафа, но и Адалета.
И на этот раз им повезло. Темный затхлый проход тек свободно, привольно и ровно.
Но вниз.
Равнодушный извилистый коридор неспешно, но целенаправленно спускался под уклон, оставляя один за другим засыпанные давно ли, недавно ли боковые тоннели и простые тупики за их спиной. В попытках исследовать их и отыскать путь наверх, порядком подуставший и погрустневший отряд потерял много утомительных часов, килограммов нервных клеток, килокалорий энергии, но еще больше оптимизма.
Первый боковой ход закончился глухим тупиком через пяток километров ровного скучного подъема.
Второй и четвертый привели их к узкой расселине с гремящим в непроницаемой тьме бешеным потоком и сплошной стеной вместо противоположного берега.
Третий, безжалостно протащив людей по полосе препятствий из террас и завалов, издевательски вывел обратно в главный коридор в семи метрах от того места, где они его покинули двумя часами раньше.
– Пятый… – еле слышно вздохнул Гуго, когда еще одна несбывшаяся надежда если не на спасение, то на перемену ландшафта проплыла мимо, и каменный язык осыпи, дразня и издеваясь, лизнул противоположную стену главного хода.
– Интересно, если идти всё время вниз, то можно выйти с нижней стороны нашего Правого полушария? – задумался упавший духом, но всё такой же любознательный Иванушка.
– Можно, – мрачно провещал чародей. – В открытый космос вверх ногами.
– А разве там нет воздуха? – удивился лукоморец.
– Подумай сам. Воздух – такое же физическое тело, как и всё остальное, – поучительно приподнял посох к потолку и тоном лектора за кафедрой какой-нибудь ВыШиМыШи сообщил Адалет. – А значит, подвержен всеобщим законам мирозданья. Включая закон притяжения.
– То есть, он там есть? – тупо уточнил Иван.
– То есть, если даже после Большого Эксперимента он там был, то уже давно весь отвалился и упал!!! Потому что все материальные, жидкостные и газообразные субстанции всегда падают вниз, под притяжением сверхтяжкого центра Вселенной, который, к нашему счастью, находится у нас под ногами!!! – как на бестолкового студента, раздраженно прикрикнул старик сквозь маску, пропитанную насквозь теперь уже не только травами и магией, но еще и пылью – и снова угрюмо замолчал.
Остальные спелеологи поневоле к праздным разговорам тоже расположены не были, [43] и дальнейший спуск в неизвестность продолжился в дружном унылом безмолвии.