Ох, если бы не эти проклятые рожи…
– П-послушайте… Это… вообще… кто? – глядя отчего-то на Ахмета, Иванушка отыскал, наконец, заблудившийся вокабуляр.
– Кто это? – поинтересовался калиф у хмурого отряга, тыкая пальцем в пятерку, а тот обвиняюще уставился на менестреля:
– Это еще что за?..
Кириан поискал, кому бы переадресовать вопрос, встретился глазами с Серафимой и, поняв всё с первого взгляда, вздохнул: «Сам, сам, всё сам, что б они без меня делали…»
– Похожи на бронвенов, – пожал плечами он. – Это у гвентян такие добрые духи, которые приходят за теми, кто заблудился после смерти, чтобы отвести на берег огненного моря.
– Зачем? – дотошно вопросил Иван.
– Чтобы рыба Юй их проглотила, – сообщил менестрель.
– Добрые, говоришь?.. – конунг окинул пришельцев оценивающим взором, словно новую мишень, и те невольно попятились, отступая на самый краешек ковра. Но устояли.
– Вы, собственно, кто такие будете? – окончательно собрался с мыслями и строго проговорил лукоморец.
– Мы посланники мира, – наполненным неземной добротой и кротостью голосом оповестил похожий на него крылатый. – Избавитель прислал нас, чтобы показать, что в помыслах его нет зла, а только мир, дружба…
– И жевачка, – не удержалась Сенька. – А жевачка – это мы, да?
– Нет!
Глаза крылатых были круглы и невинны, как горошины.
– Посланники, говорите… – неприятно улыбнулся отряг, поднимая топор. – Вот и пошли бы вы отсюда…
– Но мы не можем уйти – Избавитель Мира хочет видеть вас и говорить с вами! – огорченно вскинула брови крылатая Серафима.
Как настоящая…
Топор опустился.
– А если мы не хотим? – брюзгливо уточнил Кириан.
– Мы попросим вас, постараемся убедить, уговорить… – проникновенно начал было Олаф-крылатый, и разжавшиеся было пальцы Олафа-настоящего снова стиснулись на рукояти топора.
– Предположим, не упросили, не убедили и не уговорили, – нетерпеливо фыркнула царевна. – Что дальше?
– Дальше?.. – поднялись брови домиком у крылатого Ивана. – Но мы ведь еще не…
– Предположим, что уже да, – она нетерпеливо отмахнулась от сомнений сбитых с толку двойников. – Дальше?
– Еще дальше? – посланники переглянулись и быстро посмотрели по сторонам, словно в поисках подсказки. Обнаружили они ее или нет, но движение это команде Масдая не понравилось.
– Да, – напряженно кивнул Иван и рука его медленно, будто невзначай, потянула меч из ножен. – Дальше что?
– А дальше мы сделаем так… – будто извиняясь, развел руками лже-Ахмет и вдруг сделал шаг назад и провалился в чернильный мрак. Остальные четверо последовали за ним как привязанные, но не успели товарищи ни испугаться, ни удивиться, ни выглянуть за край, чтобы посмотреть, сработали ли крылья или придется добивать, как из тучи вынырнуло еще десятка полтора яйцелицых. Медленно взмахивая крыльями, словно для проформы, а не из реальной необходимости, не утруждая себя превращениями, они окружили Масдая со всех сторон, и тонкие светящиеся нити прочертили мрак между ними, заключая ковер и его команду в эфемерную сферу.
– Вам нечего бояться! – возгласил лже-Иван. – Мы отведем вас к хозяину, и он…
– Дождались, твою Матрену!.. – яростно выругалась Сенька, и Масдай, словно опомнившись, рванулся прочь, целя между нитями…
И налетел на невидимую стену, роняя пассажиров.
– Да чтоб вас!!!.. – сквозь стиснутые зубы прорычала Серафима, мысленно добавила «…и нас, идиотов, тоже» и, не вставая и не дожидаясь развития событий, метнула нож в ближайшего крылатого.
Застигнутый врасплох яйцелицый схватился за выросшую из горла рукоятку и камнем повалился в темноту и там, где он только что был, зияла дыра и трепетали оставшиеся без крепления нити – словно в невод попала касатка. Его товарищи спешно задвигались, стремясь перекрыть провал, и свободные концы устремились к ним, почти моментально сплетаясь в новую сеть.
Три быстрых броска Серафимы, один за другим, проделали в восстановившейся было сети зияющую дыру. Новые крылатые кинулись закрывать прорыв, но Масдай, не дожидаясь, пока они закончат маневр, выкрикнул «Держитесь!» и метнулся к открывшемуся окну.
Как лже-Иван, только что бывший в десятке метров от ковра, оказался у него на пути, не понял никто – но бестолково полоскавшиеся на ветру концы молниеносно прицепились к нему, и ковер, опоздавший всего на какую-то долю секунды, снова налетел на незримую стену. Пассажиры, хоть и готовые в этот раз к неожиданностям, покатились, как сбитые кегли. Едва удержавшись на самом краю, хватаясь друг за друга и за оружие, выплевывая пыль и проклятья, они вскочили…
Вернее, попытались вскочить.
Головы их на полпути к вертикальности ударились о что-то упругое, но прочное и, отброшенные преградой и ощущая себя мячиками, все пятеро повалились ничком.
– Хелово отродье!!! – разъяренный, рванулся встать отряг – и не смог даже пошевелиться. Нечто невидимое прижало его к Масдаю и стало давить, мягко, но непреклонно, медленно увлекая вниз.
– Я… не могу… вырваться… – пропыхтел ковер, дрожа от напряжения всеми кистями. – Не могу… подняться…
– Они нас не пускают! – попробовал встать и остался на жесткой спине Масдая, как приклеенный, Ахмет. – Толкают вниз!
– К Гаурдаку? – побелел менестрель.
– Вишапова задница… – понял всё и выдохнул шатт-аль-шейхец. – Мы у них как мухи в паутине!
– Сень, где твои ножи? – ухватился за плечо жены Иванушка. – Попробуй убрать ближайшего, а Масдай тут же…
– Внизу мои ножи, – прорычала царевна, и сердце лукоморца пропустило удар.
– Ничего, скоро мы тоже там будем… – загробным голосом успокоил всех музыкант.
– Хель и преисподняя!!! – взорвался отряг. – Масдай, ныряй вниз и налетай на кого-нибудь из этой мрази! Иван, будь готов!
Масдая долго уговаривать не пришлось. Одно мгновение он висел, силясь продавить невидимый потолок, а в следующее ухнул вертикально вниз, так, что пассажиры его порадовались пропущенному ужину, обеду и завтраку, и затормозил в самом низу.
Иванушка, оказавшийся вдруг в нескольких сантиметрах от опешившего крылатого, не растерялся, взмахнул мечом… но за долю секунды до того, как обрушить его на голову противника, с ужасом понял, что перед ним – копия Сеньки. Инстинктивно он отшатнулся, уводя не знающую жалости сталь в сторону, теряя равновесие, падая на отряга – и тут плащ крылатого распахнулся сам по себе, и рука его вырвала из незаметных ранее ножен светящийся синий меч.
Олаф быстрым движением воина увернулся от лукоморца, лезвие топора с низким свистом рассекло воздух – и встретилось с клинком, скованным из ультрамаринового сияния. Синие искры посыпались во все стороны и из глаз отряга, головка топора, рассеченная надвое, улетела в ночь, а оглушенный конунг остался стоять с закрытыми глазами, покачиваясь, с бесполезным обломком оружия в руке, как истукан.