– Да конечно же, девочка!!! Я это вам уже час тут втолковываю, а вы только что поняли?!
– Не час, а семь с половиной минут, – дотошно заметил ковер. – И про это ты говоришь первый раз.
– Педант мохеровый, понаткали вас тут на мою голову, – сердито буркнул маг и, не продолжая дискуссию, ухватил за руку ближайшего к нему Наследника и потащил за собой. – Идем же скорей, идем, идем!!!
– Ты объясни им, что надо делать! – устремилась вслед за мужем и друзьями Серафима. – Делать-то что надо?..
– Миссия у всех практически невыполнимая, – отчего-то усмехнулся Адалет. – Надо стоять, держаться за руки и помалкивать. Все всё поняли? Вопросы есть?
– А помалкивать совсем? – грустно, но мужественно проговорила Эссельте, потрясенная сложностью третьей задачи.
– Как вот этот камень, – волшебник ткнул пальцем в валун за своей спиной.
Эссельте жалостливо посмотрела на пример для подражания, будто ожидая, что тот если и не заговорит в голос, то хотя бы что-нибудь прошепчет, но бездушная каменюка была равнодушна к страданиям юной гвентянки.
– Хорошо, я постараюсь, – понурилась принцесса, сжала губы и принялась усиленно молчать.
– Ну а делать-то нам что надо, волхв? – не унимался Олаф, захватывая покрепче ладонь Анчара. Другую руку ренегата, всё еще висевшую на перевязи, бережно, но твердо взял в свою Ахмет. Атлан покачнулся, сморщился от боли в потревоженном плече, но стиснул зубы и промолчал. По губам его, сжатым в ниточку, скользнула и пропала странная улыбка. Но никто ее, казалось, не заметил.
– Для особо сообразительных в шестнадцатый раз объясняю, что вам ничего делать не надо! – рыкнул чародей, замыкая круг, и змейка белых искорок побежала по рукам и спинам собравшихся людей. – Всё, что должно быть сделано, сделаю я. Вы обязаны только стоять, молчать и ждать. Всё. Разговоры закончены.
Маг-хранитель вдохнул полной грудью, закрыл глаза и открыл рот, чтобы начать читать заклинание, но в последний момент спохватился и добавил:
– И кстати. Что бы ни случилось, не разрывайте круг.
Как предвидела Эссельте и не предвидели остальные Наследники и их группа поддержки, задание стоять, молчать и ждать оказалось самым тяжелым из всех вообразимых.
Давно было наложено охранное заклятье; туча над их головами, разжирев и налившись чернильным мраком, спустилась им едва не на головы; невесть откуда взялся и принялся дуть, извлекая самые маленькие крохи тепла из-под одежды, ледяной ветер; солнце погрузилось в горизонт почти по макушку, а Наследники и маг-хранитель всё стояли, молча сомкнув руки и губы, и ровная дорожка из белых искорок всё так же безостановочно струилась за их спинами.
«А ведь это конец…» – дивясь и не веря собственным мыслям, подумалось вдруг Серафиме. – «То есть, не в смысле совсем конец и всем, а в смысле, что полтора месяца метаний по всему Белому Свету подошли к концу, каким бы он ни оказался. Хотя вариантов тут немного, это и гиперпотаму понятно. Все Наследники в сборе, и если даже Гаурдака угораздит выползти здесь и сейчас, то чары сработают, и отправится он обратно, несолоно поджавши хвост, как любил говаривать Шарлемань Семнадцатый. Хм… как-то обыденно и скучно получается… после стольких-то усилий… Прилетели, за руки взялись, постояли, на макушку плюнули и разошлись… И из спецэффектов кроме этой дурацкой тучи – ничего… Я думала, будут знамения там всякие… огнь и гром… дожди из семируков… кровавые реки в кисельных берегах… трубный глас с неба… или трупный – из-под земли… а ничего нет. Словно не Пожиратель Душ приходит, а так, сборщик налогов какой-нибудь, или назойливый родственник. И словно зря старались, даже если и вылезет это несчастное пугало для народа. И Агафон тоже… зря… Или не зря. Нечего тут смотреть, и мерзнуть нечего. Потом в лицах ему расскажем. Если будет, что. А то ведь простоят, потопчутся, замерзнут как цуцики, развернутся и вперед, то бишь, назад по странам и континентам…»
– Еще часов восемь постоят и разойдутся, – словно читая ее мысли, шепнул на ухо царевне Кириан.
Та поежилась, кутаясь поплотнее в Масдая, глянула на тучу, на круг, по сторонам и вздохнула:
– Может, и так… Но что-то мне подсказывает, что вот это вот метеорологическое явление тут неспроста болтается.
– Самое главное, чтобы Гаурдак не вылез через восемь с половиной часов, когда они разойдутся, – озабоченно прошелестел ковер. – А что вылезет – это я кисти на отрывание даю… Есть, есть в воздухе сегодня что-то такое…
– Иней с берегов Ледяного океана, – поднял воротник менестрель, с завистью поглядывая на ковер-палатку Серафимы и проклиная ее решение продолжать спектакль «Слуга шести господ» до окончания миссии.
– Главное, чтобы дождя не было, – сурово изрек Масдай.
– Главное, чтобы не было войны, – рассеянно отозвалась Сенька, с сочувствием разглядывая дрожащие фигуры товарищей. – А еще главнее, кое-кто мог бы тут костерок в кругу развести, пока все равно он простаивает. Так глядишь, и Гаурдак бы не полез.
– Костерок бы не помешал… – тоскливо вздохнул бард, в который раз обнимая себя за плечи и в который же раз приходя к неутешительному выводу, что или плечи у него слишком большие, или руки слишком маленькие, потому что теплее не становилось ни на градус.
И тогда его бесполезные в качестве обогревателя пальцы потянулись к последней уцелевшей арфе, и в быстро охлаждающийся окружающий мир вместе с белесым парком полились торжественные и скорбные слова:
Туча, пришедшая неизвестно откуда,
Накрыла облюбованное демоном плато.
Холодно здесь, мне гарантирована простуда,
Как жаль, что не взял я с собою пальто!
Но личные интересы бледнеют и тают
Перед сумрачной драмой, что ставится здесь.
Пятеро Избранных Гаурдака поджидают,
Чтоб надрать ему морду и сбить с него спесь
Пространство и время Белого Света
Сжали наследники в кольце своих рук.
Собрали кворум, наложили вето,
И стоят в ожидании гаурдаковых потуг.
Сколь отвратительны гаурдаковские обычаи!
Ждать после веков ожидания упорного!
Ладно, у избранных здоровье бычее,
Но у какого пиита здоровье не подорвано?
Еще пять минут, и замерзну на месте я,
Сенька под плащ свой не пустит ни в жисть.
Хватит финтить, инфернальная бестия,
Хватит нас за нос водить, покажись!..
И дрогнуло тут женское сердце Серафимы. Но только собралась она пригласить окоченевающего миннезингера наплевать на этого драного ренегата и нырнуть под полог ковра, как солнце утонуло за линией горизонта, и в тот же миг лица застывших в кругу друзей озарились зеленым светом, ударившим из-под земли.
Люди в кругу охнули и непроизвольно отшатнулись, отворачиваясь и защищая глаза. Сенька невзначай глянула на землю и присвистнула: все плато, насколько хватало глаз, было теперь покрыто не только россыпью камней всевозможных размеров и вычислениями Адалета, но и ярко светящейся золотистой сеткой, в ячейку которой не протиснулся бы и муравей.