– …и никто из ваших убеленных сединами чародеев, мнящих себя эталонами мудрости, не может объяснить, почему исполнение желаний – плохо, и к чему трупу – хотя бы минутной давности, душа! – сочившийся убедительностью, как свежие соты – медом, баритон нашептывал интимно ей на ушко. – К примеру, вы, ваше высочество, страдаете оттого, что женщинам в вашей державе не дозволено изучать медицину. А кто-то еще мучается оттого, что не может стать купцом, солдатом или писарем. Так что в том плохого, если желания ваши будут сбываться? Объясните мне, люди!
– Н-ничего?.. – неохотно прошептала Эссельте, отыскивая и не находя в теории Гаурдака подводные камни, как не нашла их и раньше.
– За тысячу лет – первые разумные слова! – вздохнул с облегчением баритон. – Воистину говорят, что устами женщины глаголют боги! Так выпустите же меня скорей – и мы с вами осчастливим весь Белый Свет!
– Сейчас… – кивнула принцесса.
Гаурдак повеселел еще больше, не догадываясь, что в исполнении Сеньки эта же самая фраза с точно таким же значением звучала бы как «ЩАЗ!»
Друстан, жених Эссельте, оставшийся в Гвенте, не уставал ей повторять: если не понимаешь какого-то правила, но думаешь, что оно верно, попробуй применить его ко всему, что придет в голову. А так как в хорошенькую белокурую головку Эссельте приходило всегда много всего самого разнообразного, а мудреные философские, математические и медицинские правила пониманию, в основном, поддавались крайне неохотно, то недостатка в практике у ней не было.
Гвентянка нахмурилась, закусила губу, оттолкнула нервно заторопивший ее голос в сторону и задумалась.
– Значит, ты обещаешь исполнять желания всех людей? – медленно, словно ступая по неверным кочкам в центре топи, заговорила она.
– Да, ваше высочество, – нетерпеливо подтвердил баритон. – Захотите ли поклонников без числа, или все драгоценности Белого Света, или вечную юность – всё будет ваше, только пожелайте! Ну, говорите же!
– Честно? – усомнилась принцесса.
– Клянусь твоими родителями! – горячо подтвердил полубог, не замечая, что перешел на «ты».
Клятва была серьезной и требовала не менее серьезного над собой размышления.
– Значит, так… – мысленно принялась загибать пальцы Эссельте. – Во-первых… Поклонников мне надо… не больше, чем корове самокат. У меня жених есть. Драгоценности… всего Белого Света, говоришь?
– Да!
– Всего-всего?! Ох… какая прелесть!.. А там есть шатт-аль-шейхские рубины?
– Да.
– А лесогорский янтарь?
– Да!
– А узамбарские алмазы?
– Да!!! И переельская серебряная скань с бирюзой, и соланские изумруды, и зиккурийские топазы-хамелеоны, оправленные в дар-эс-салямский аль-юминий, и…
– Ладно, понятно… – грустно вздохнула Эссельте.
– И… А… что? – словно споткнувшись о кислый вздох гвентянки, растерянно сбился с речитатива Гаурдак.
– Да ничего… – разочарованно протянула девушка. – У меня это тоже всё есть… складывать некуда… Уж я и раздаривать их пыталась, и терять, и менять…
– Но это же будут новые! Каких у тебя еще не было! Тебе будут завидовать все женщины Белого Света!
– Ну и что? А на что мне столько драгоценностей? Я и свои-то не знаю, когда все надеть – сколько ни надеваю, меняю три раза в день, а всё целые ларцы ненадеванные остаются. Обидно ведь, когда столько всего красивого, а надеть – руки не доходят! И уши! И шея! И голова! И грудь! А зависть так вообще дурное чувство, так архидруид Огрин говорит. И вообще… Нет, решено. Драгоценностей мне не надо тоже. Что там остается в твоем списке?
– А-а-а… В-вечная юность, – почти не дрогнув, выдавил баритон.
– Точно вечная? – заинтересовалась принцесса.
– Абсолютно точно! И абсолютно вечная! Первый сорт! – торжественно подтвердил Гаурдак.
– Хм-м-м… С одной стороны, забавно… – задумчиво протянула Эссельте и замолчала.
– Да со всех сторон забавно! – не удержался и выпалил полубог.
– …А с другой… – продолжила гвентянка, будто не слыша, – вот стану я мамой… а потом бабушкой… и состарится моя дочка, и внучка, и правнучка… и умрут… И Друстан умрет… и муж старшей дочки… и средней… и младшей… и мужья внучек тоже… и их внучки… и правнучки… А я одна останусь, выходит, как дура, со своей юностью? И мало того, что буду выглядеть моложе собственной пра-пра-правнучки, так еще и…
– Только для тебя я могу сделать так, чтобы все твои родные обрели вечную юность! Те, кто еще жив, конечно, – торопливо поправился он.
– И родные моих родных тогда тоже! – оживленно встрепенулась Эссельте.
– Обещаю!
– И родные супругов моих родных, и их друзья – самые близкие, и их и близких друзей слуги, крестьяне, ремесленники и воины – самые верные, конечно, не больше трех-четырех сотен каждого наименования, хорошего сапожника, например, так непросто найти, поверь мне… И их супруги тоже пусть будут, и родные их супругов, а то как это – без них? – и мои домашние животные, и их тоже, особенно кошки, причем все, я так кошек люблю, просто обожаю, и…
Гаурдак быстро представил геометрическую прогрессию вечно юных бессмертных, охватывающую половину человеческого населения Белого Света и полностью – кошачье, и почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.
– Погоди минутку, принцесса, – вкрадчиво, но настойчиво прервал он перечисления гвентянки. – Я конечно, тоже люблю всяких кошек… и прочих коров… Но видишь ли… Мне… стало вдруг стыдно за то, что я… э-э-э… пытаюсь манипулировать твоим сознанием… подчиняя твою волю… лишая свободного выбора… навязывая нелепые вымыслы и устаревшие сто веков назад представления… Ты вот сама подумай, пожалуйста, хорошо… еще раз… Может, у тебя есть какое-нибудь свое желание? Заветное? Неисполнимое?
– А как же вечная юность? – разочарованно надула губки Эссельте.
– По шло и немодно, – пренебрежительно отмахнулся полубог. – Забудь. Ты о себе подумай, о себе! Ну? Есть у тебя свое желание?
– Свое… свое… – наморщила лобик девушка и просияла. – Есть! Я хочу быть лекарем! И ты это можешь исполнить?
– Безусловно! – с облегчением выдохнул Гаурдак, мысленно излучая доброту, теплоту и уверенность в завтрашнем дне. – Замечательное желание!
– Но если мой брат и мой отец не хотят, чтобы я была лекарем, значит, получается, что исполняя мое желание, их желания ты не исполняешь, – так же неторопливо продолжила принцесса, – хоть и только что сказал, что исполняешь желания всех.