Фон Гуттен писал страстно, убежденно и смело. Если другой социальный критик, Эразм Роттердамский, использовал свое перо, как классический пианист, предназначая блеск своего интеллекта и идеальную латынь для элиты, фон Гуттен, так сказать, громко играл на трубе для всех и каждого. Он родился в 1488 году в рыцарской семье в замке в окрестностях Франкфурта. Его отец быстро осознал, что юному Ульриху никогда не стать воином, и отослал его в школу изучать латынь и читать классиков. Постоянно скрываясь от кредиторов, фон Гуттен сменил много университетов, прежде чем избрать стезю бродячего интеллектуала. Он привлек внимание публики своим стихотворением, которое мелкий скандал по поводу аренды раздувало до глобального конфликта между варварством и современностью. Максимилиан ценил его сочинения и сделал фон Гуттена поэтом-лауреатом [64] в 1517 году. Церемония прошла в Аугсбурге, поблизости от штаб-квартиры Фуггера. Позднее Альбрехт Майнцский, которому был нужен человек с острым умом для дипломатической миссии, нанял молодого фон Гуттена своим советником.
Подобно Максимилиану, Эразму и Чезаре Борджа, фон Гуттен страдал от сифилиса, и данная болезнь побудила его метнуть первую стрелу в Фуггера. Речь о трактате – считается, что это первая в мире история болезни, – в котором фон Гуттен уподобляет свое чрево «желудю, из коего сочится вонючая слизь». Обычное лекарство тех лет, ртуть, забирало не меньше жизней, чем спасало. В Аугсбурге фон Гуттен узнал, что туземцы Вест-Индии используют безопасное лекарство из коры гваякового дерева. Он объявил это лекарство чудодейственным и, слегка отвлекшись на защиту овсянки и осуждение повального увлечения немцев острой пищей, обвинил Фуггера в росте цен на перец. Наверняка фон Гуттен был вне себя от ярости, когда позднее Фуггер добился монополии на импорт гваякового дерева и увеличил продажи в том числе за счет «рекламы» в трактате Ульриха. Пионер современной медицины Парацельс, который учился у алхимиков из Фуггерау, позже развенчал целительные свойства гваякового дерева [65] . Племянники Фуггера ответили ему язвительными памфлетами.
Фон Гуттен, будучи советником курфюрста, имел неплохой доход, но ощущение великой миссии, которая ему выпала, заставляло жертвовать комфортом. Он присоединился к Лютеру в нападках на папство и обличал Фуггера за соучастие в грехах Святого престола: «Фуггеры заслужили право именоваться вождями всех куртизанов… Они… выступают в роли перекупщиков: покупают у папы по дешевке, чтобы потом перепродать втридорога… Легче всего приобрести должность, если ты друг Фуггеров… они единственные, через кого можно добиться в Риме чего угодно» [66] .
Сполна фон Гуттен обрушился на Фуггера в диалоге под названием «Разбойники» (1519). Прибегая к известной со времен древних греков практике вкладывать вымышленные речи в уста реальных людей, он вывел своим героем Франца фон Зикингена, того самого рыцаря, которого Габсбурги наняли обеспечивать безопасность на выборах императора. Фон Зикинген, выражаясь современным языком, обладал харизмой, лидерскими качествами и способностью, благодаря ряду успешных кампаний, привлекать добровольцев-наемников к участию в прибыльных приключениях. Он владел несколькими замками и усадьбами, жил в роскоши и, не чуждый любознательности, приглашал к себе поэтов, музыкантов и художников. Фон Гуттен был его любимцем. Рим требовал арестовать фон Гуттена за то, что тот назвал папу антихристом. В поисках укрытия фон Гуттен обратился к фон Зикингену и нашел спасительный приют.
Будучи рыцарями, фон Зикинген и фон Гуттен принадлежали к умирающему сословию. Слово «рыцарь» характеризовало не только ремесло, но и социальную принадлежность. Рыцари считались самыми «простыми» из дворян, но все-таки были дворянами, то есть располагали привилегиями, которых не имели простолюдины, – например, правом носить меч. Простолюдинам полагалось уступать рыцарям дорогу, иначе они рисковали быть поколоченными за дерзость. Да, фон Зикинген был богат и могуществен, однако дни рыцарской славы постепенно уходили в прошлое. Уже повсюду применялись пушки, вследствие чего личный героизм в битве утрачивал значимость. Монархи все больше ценили пехоту, отдавая ей предпочтение перед рыцарскими конем и мечом.
Лишившись привычной службы, вынужденные оплачивать феодальные повинности из доходов от своих поместий, рыцари взялись за разбой. Они не видели в этом ничего аморального. Ведь они были дворянами и потому верили, что обязаны превосходить простолюдинов в образе жизни. Если приходится грабить и убивать во имя этой цели, то так тому и быть. Рыцари даже попытались закрепить свои права на разбой в имперском законодательстве – впрочем, эта попытка провалилась. Фуггер ненавидел рыцарей, поскольку разбой на дорогах вредил торговле и внушал людям страх перед путешествиями. Сам он до сих пор не подвергался нападениям, но вот его двоюродные братья, зять и несколько знакомцев оказались жертвами разбойников.
В своем диалоге фон Гуттен сводит фон Зикингена с купцом из фирмы Фуггера. Что полезного совершил Фуггер? – спрашивает фон Зикинген. Он не пашет в поле, не возводит стен. Одалживая деньги, он вообще ничем не рискует. Купец может остаться с нераспроданным товаром на руках и потерять все. Но банкиру за его столом ничто не грозит. Если заемщик не в силах погасить долг, банкир забирает его имущество и продает ради прибыли.
Человек Фуггера возмущается, что его и ему подобных называют ворами. Ведь настоящие разбойники – это рыцари, «от их сословия все беспорядки в Германии». Они должны «целиком исчезнуть с лица земли». На это обвинение фон Зикинген приводит довод, способный переубедить только рыцаря. Одно дело отнимать деньги насилием. Это «честные разбойники». А вот занятие Фуггера, присваивание денег обманом, куда более преступно. «Плутни и надувательство – вот неотчуждаемая ваша собственность!» Гнев фон Зикингена перерастает в отвращение, когда он берется изучать, как Фуггер обзавелся дворянством. Рыцари завоевывают титулы, проливая кровь во славу своих сюзеренов. Они воистину благородны. А Фуггер занимается исключительно тем, что облапошивает невинных. Фон Гуттен выражает свои чувства в гневном обобщении: «Все остальные разбойники в Германии, кроме тех жалких неудачников, о которых мы уже упомянули, грабят бесстыдно, беззастенчиво и так самоуверенно, словно какое-то разрешение получили, словно выполняют свой долг, – ничего не боятся и ни с кем не считаются. Мало того – никто не корит этих людей за их злодеяния, напротив, они окружены почетом, владеют богатствами и не отказывают себе ни в чем…» Это «попы», крючкотворы (писцы), «докторишки» (юристы) и купцы, а «самые подлые из всех… Фуггеры».
Фон Гуттен был неумолим и неутомим. После «Разбойников» он опубликовал трактат, призывавший императора Карла «истребить меркантильные монополии» и «остановить утечку денег в Рим от Фуггеров». В другом трактате он утверждал, что Фуггер однажды пытался его подкупить: «Деньги Фуггеров не заставят меня замолчать, ибо дело касается свободы Германии». Нападки фон Гуттена пришлись по душе широкой публике, и печатники в своих мастерских охотно воспроизводили его сочинения. Во многом благодаря фон Гуттену Фуггер сделался этаким олицетворением угнетения германского народа.