– Кабуча!!!.. – взвыл студент, рванулся вперед, едва не обгоняя крестника – и повалился, уткнувшись в невидимую преграду.
– Далеко ли направились, молодые люди? – издевательски прозвучал наверху голос холодный, как весь лед Агафона. Школяр развернулся, взмахнул палочкой, изо всех сил пытаясь сообразить, сыплются ли серебряные искры из нее или у него из глаз – и на черную на фоне бледного неба фигуру упала розовая сеть.
Тут же испарившаяся во вспышке желтого пламени.
– Агафон, отойди! – раздраженно выкрикнул Гавар. – Что бы ни случилось, я не причиню тебе вреда, бояться нечего!
Его премудрие, довольный неожиданным разрешением, попятился, но непроницаемая стена была на месте. Более того, между ним и Лесли появилась точно такая же, и крестник его, отчаянно молотя кулаками в пустое, но неподдающееся пространство, метался по застенку из затвердевшего воздуха.
– А ты куда? – усмехнулся колдун, почти ласково глядя на Агафона. – С тобой, маленькая феечка, мы еще разговор не закончили.
Он разрубил воздух ребром ладони, и невидимый кнут хлестнул школяра по лицу. Тот вскинул палочку, выкрикнул заклятье…
Ничего. Гавар не угрожал его крестнику, и палочка бездействовала.
«Основы фейского дела, часть первая, глава вторая «Ограничения и оговорки»… Невозможно применить палочку против не угрожающих безопасности крестника живых существ…»
В замке на лестнице он считал, что Лес в опасности, и поэтому смог трансформировать бугней во что хотел. Теперь же… Проклятый Гавар! Нужно же было ему сказать именно так!..
– Задумался, малыш? – ощерился колдун, презрительно взирая на него со своей ледяной скалы. – Думать надо было раньше. Когда совался в мои дела.
Руки мага снова вскинулись, рассекая воздух, и град ударов посыпался на голову, спину и плечи школяра, оглушая, ослепляя и сбивая с ног. Колдун не говорил больше ни слова, но по физиономии его, яростно-багровой и перекошенной злобой, было видно, что проделать то же самое своими собственными руками ему не позволяла только брезгливость.
Теряя сознание и ориентацию, все еще сжимая в кулаке ставшую бесполезной палочку, Агафон упал ободранными коленями и локтями в грязь и вздрогнул от боли: черная жижа обжигала будто кипяток.
«Такого количества воды эта гора не знала, наверное, за всю историю существования…» – проплыла в ускользающем сознании нелепая мысль. И вдруг волосы его встали дыбом: белесое, как брюхо дохлой рыбы, небо не затемнилось, но все его испуганные, загнанные в угол чувства разом вскричали, что над головой его нависло нечто огромное и тяжелое.
– Ну, хватит, порезвились, – словно подтверждая догадку, проскрипел откуда-то издалека голос колдуна. – Портал скоро закроется. И нам пора.
Что-то подсказывало студенту, что в этом «нам» места ему не было.
Мотая, что оставалось сил, головой, чтобы сбить с пути норовящее предательски спрятаться сознание, он приподнялся на локте, тщась увидеть Гавара. Но все, что маячило, расплываясь и троясь в поле его зрения – это подтаивающая глыба льда над старой воронкой от взрыва.
Воронка…
Глыба…
Лед…
Гавар… где…
– Приятно было познакомиться, – хмыкнул сверху надменный голос.
Нечто, висевшее над ним, шевельнулось, медленно опускаясь… И точно вспышка пришло озарение.
Рука студента с палочкой вытянулась вперед, и пара слов слетела с разбитых губ. Розовая, как хвост марципанового поросенка, и такая же искривленная молния вырвалась из палочки и вгрызлась в ледяной постамент колдуна. Тонны замороженной воды дрогнули, точно желе, и вдруг нижняя часть айсберга брызнула во все стороны приливной волной, сбивая Агафона с ног, впечатывая в стену, роняя на голову ему сорвавшуюся громадину…
Если бы его голова все еще была там. Ибо стена, непоколебимая еще секунду назад, исчезла, словно снесенная несущимся со скоростью цунами студентом, и тот пролетел на волне еще с десяток метров, прежде чем встретиться с очередным камнем – но камнем размером не больше овцы, и спокойно стоящим на месте, а не пытающимся превратить его в лепешку.
Других камней вслед ему не летело, и новых стен не росло. Как видно, у Гавара появились иные развлечения, кроме его премудрия.
Застигнутый врасплох, колдун потерял равновесие, хлопнулся на внезапно просевший лед, но в падении успел вскинуть ладони, пытаясь нейтрализовать заклинание противника. Ледяная скала, точно устыдившись своего легкомысленного поведения, таять прекратила и окуталась до самой верхушки и выше густым паром – точно на каменку из ушата плеснули.
– Врешь, не уйдешь!!!.. – прохрипел студент и снова вскинул палочку, целясь сразу в лед, быстро твердеющий за клубами испаряющейся воды.
Розовая молния встретилась с зеленой стеной защитного заклинания колдуна и пропала.
– К-кабуча… – прошипел Агафон, снова выкрикнул нужные слова, зажмурился, вкладывая в них все свои немногочисленные оставшиеся силы…
Где-то рядом вскричал Лесли:
– Есть!.. Тает! Только не отпускай!..
Школяр лишь промычал в ответ – даже открыть рот сейчас для него означало отдать крошечку силы, необходимой для схватки.
То, что заклинание работало, он теперь мог чувствовать и с закрытыми глазами: энергия, исходящая из его солнечного сплетения, натужными рывками перетекала в палочку, выходила на свет неровным розовым разрядом, раскаленным, как недра этой горы… и тонула в холодной бездонной прорве защитной стены Гавара. Которая, постояв на месте, двинулась теперь вперед.
К ним.
– Бежим!!! – испуганно проорал дровосек.
Агафон мотнул головой отчаянно и простонал сквозь стиснутые зубы: «Беги…». Что-то подсказывало ему, возможно, чутье мага, которым он теперь мог и не стать никогда – что если побежит он, то фронт заклятья Гавара настигнет его через несколько шагов. Он должен был сдержать его здесь.
Но как чародей ни старался, панически выжимая из себя последние, самые незначительные запасы сил, проклятая стена ползла вверх по склону, замораживая все на своем пути. Палочка, словно и ее последняя энергия истекала вместе с затухающей молнией, дрожала в его руке и вырывалась, и остатки молнии то зарывались в землю, то били в небо. Или и это было делом рук Гавара?… Даже на расстоянии десятка метров он мог чувствовать его злорадство, презрение и ненависть.
– Не выпускай ее!!! – прозвучал голос Леса совсем рядом, и на сжатые до судороги пальцы его вдруг легли мозолистые руки крестника. – Держись, крестный, семируки тебя раздери, держись!!!..
И тут в мире Агафона, удушающем, черном, сумбурном и холодном, готовом сжаться в точку – последнюю точку – словно вспыхнула сверхновая.
Внезапный прилив сил изумил их, захлестнул, подбросил в головокружительном восторге, и розовая молния, напоминавшая последние секунды ветхую нитку, вылезшую из застиранного платья, засветилась с поразительной силой, выпрямилась и ударила в самое сердце холодной стены, разбивая ее, разнося в осколки, клочья, щепки – и снова впиваясь в лед.