Воительница махнула рукой:
– Давай, давай, кричи. Дам ему снадобье.
– Да, госпожа.
Борич повернулся и свистнул протяжно и громко, так, как немногие умеют свистеть. В ответ раздался такой же свист, и вот уже, выбравшись из кустов, предстал перед воительницей русоволосый мальчишка. Гостой…
– Ну, вот он, – воительница повернулась к старому воину. – Жив, здоров и весел. Как себя чувствуешь, парень? Вижу, ты твердо стоишь на ногах.
– Видать, помогло твое снадобье, госпожа, – с радостной улыбкой поклонился отрок.
– Ну, так бери еще… Слуги, дайте ему баклагу. Эта – последняя. Пей каждый день и помни мою доброту.
– Век буду помнить. Как и брат мой.
– Ну, все. Теперь я вас не задерживаю.
– Да возблагодарят тебя боги, славная госпожа!
Подростки упали на колени и, поцеловав землю возле копыт белого коня, поднялись и медленно пошли прочь, словно все еще не верили своему счастью.
Хасдой проводил их взглядом и недовольно потеребил левый ус:
– И все-таки их было бы куда лучше убить.
– Вспомни ромейскую поговорку! – поворачивая коня, громко рассмеялась дева.
– Ты ее и сама-то не помнишь, – следуя за ней, буркнул про себя старый воин. И тут же, что-то вспомнив, подогнал коня:
– Вчера тебя опять спрашивал жрец Влекумер, госпожа. Ну, тот, про кого я тебе говорил, наш старый соглядатай и друг. И друг друида Фримаска. Того, что был в Паннонии до последних дней повелителя.
Воительница с усмешкой обернулась:
– Влекумер? Ну, друиду-то он, может, и друг, а вот мне – сомневаюсь. Чего он вообще хочет?
– Поговорить с тобой, госпожа.
– Хм… – воительница задумалась, черные, как жженый уголь, глаза ее на миг посветлели. – Что ж – поговорить можно. Только недолго, у нас еще очень много дел.
Хасдой спрятал в усах торжествующую ухмылку – ну, вот, устроил-таки встречу, не зря Влекумер-волхв отсыпал ему вчера десяток серебряных римских монет – денариев.
– Волхв смиренно ждет тебя у старого дуба. Здесь рядом, я покажу путь.
Тонкие – боевыми настороженными луками – брови воительницы гневно полезли на лоб:
– Ах, мне еще к нему и ехать?! Что, сам-то жрец никак не мог прийти?
– Он хочет говорить с тобой тайно, моя госпожа, – поспешно пояснил старый воин. – По очень важному делу.
– По какому еще делу, не было у меня с ним никаких дел!
– Он сказал, дело связано с венцом повелителя, госпожа.
– С венцом?! – воительница от удивления взвила коня на дыбы. – Что ж ты раньше-то не сказал?! Едем! Немедленно едем.
Меж поросли юных дубков, окружавших старого патриарха, на поваленном бурей стволе сидел Влекумернавий, счастливо избегнувший смерти от нетерпеливой стрелы княжича Истра, спрятавшийся, укрывшийся в непроходимым чащобах, в урочищах и продолжавший творить свои злые дела. Впрочем, жрец вовсе не считал их злыми. Просто всяк выживает, как может, тем более – сейчас.
Прищурившись, волхв посмотрел на солнышко, поморщился, пригладив растрепанную бородку, почесал большой крючковатый нос. Пора бы, пора бы уже и явиться этой надменной гордячке, степной девке, без которой в задуманном навием деле – никак. Пора, пора… неужели Хасдой-гунн – из тех, кто когда-то приезжал с Варимбертом и потом с Фримаском-жрецом – зря взял монеты? Хорошие ромейские монеты из чистого серебра. Неужели – зря? Денег, честно говоря, жрецу было жалко, но еще более он жалел сейчас о том, что не сможет использовать так вовремя подвернувшийся шанс – степную деву Саргану! Вдовицу-воительницу, степную красу, к которой некогда подумывал засылать сватов и сам сын повелителя Аттилы – Эллак!
Саргана… Противная, своенравная девка! В жертву Чернобогу бы ее принести – самое милое дело. Хотя нет, Чернобог таким подарком подавится, обидится еще старый, станет вредить.
Чу! Жрец встрепенулся, прислушался, приложив руку к уху. За деревьями явственно послышался стук копыт. А вот уже к дубу подъехала дева на белом коне… Саргана. Не слезая с седла, глянула на жреца:
– Ты, что ли, Влекумер-навий?
– Я, госпожа моя, – довольно улыбнулся волхв. – Садись вот, рядком, да поговорим ладком о делах наших… О венце, тобою добытом.
Спрыгнув наземь, Саргана сверкнула очами:
– Откуда ты знаешь, что венец у меня?
Волхв поспешно спрятал улыбку – вот и призналась! Вот и хорошо, вот и славненько. Подняв голову, отозвался уклончиво – слухами, мол, вся земля полнится.
Однако со степной воительницей такой разговор не прошел!
Ах, как она дернула губой, с каким презрением глянула на жреца – словно ушатом ледяной воды окатила. Надменно выпрямившись, бросила:
– Либо мы с тобой говорим, либо – нет. Я спросила – ты отвечаешь, а не как заяц в лесу, шмыгаешь.
– Хорошо, хорошо, – Влекумер согласно замахал руками. – В поселке Радомира-князя нынче большой раздрай, беспокойство… проведал я через своих верных людей – венец, недавно похищенный, ищут.
Саргана все так же надменно скривила губы:
– И что с того, что ищут? Причем здесь я?
– А кроме тебя, милая моя госпожа, никому он в этих лесах и не нужен! – Жрец поднялся на ноги и уже сказал строго: – Ладно, что нам с тобой в прятки играть, ходить вокруг да около? Так скажу – зря ты венец взяла, ничего у тебя с ним не выйдет.
– Но-но! Язык-то попридержи, пророк. Почему это не выйдет?
– А потому, милая, что, кто этот венец забрал – тому и возвращать, – веско промолвил навий. – А чтобы силу тебе взять и власть, для того кое-что сделать надо. Коли хочешь – скажу.
– Тебе-то какая радость мне добро делать?
– А я не только тебе – и себе делаю, – почесал бороду Влекумер. – Так уж велели боги, что дела у нас с тобой теперь – общие. Что тебе добро, то и мне. Потому можешь мне верить.
– Вот еще!
– А для того пойдем, поволхвуем, совета у богов спросим. И у моих… и у твоих. Что стоишь, красавица? – подойдя к дубу, насмешливо обернулся жрец. – Боишься?
– Я?!
Братья спустились по круче вниз и, пробежав под обрывом, остановились перевести дух. Младший, Гостой, осторожно выглянул из-за кустов:
– Никого, брате, не видно. Борич покровительственно улыбнулся:
– Кого это ты там высматриваешь?
– Как кого? Гуннов. Вдруг они захотят нас убить? Я же знаю, ведь и ты за меня… венец…
– Тс-с! – старший брат испуганно оглянулся, тряхнул локонами. – Тише ты, глупень! Иной раз и у кустов уши есть.
– Но гунны…
– А гуннов мы, я думаю, не дождемся. Зачем их предводительнице нас убивать? Вот, если бы ты не выздоровел, валялся бы в лихоманке… тогда бы точно убили. Что смотришь? Не понимаешь, про что говорю?