Это было довольно напряженное рандеву, которое он назначил, все еще пребывая в состоянии унижения и ярости, охвативших его во время посещения Риу д’Оуру. Как только Жерману-Андре Валенте, с его слащавым взглядом уселся перед ним в его кабинете на первом этаже дворца, Луиш-Бернарду тут же, без каких-либо предварительных церемоний выстрелил в него вопросом:
— Прежде всего остального, сеньор попечитель, я хотел бы знать, что вы делали на плантациях Риу д’Оуру?
Тот посмотрел на губернатора спокойным, насколько это было возможно, взглядом, словно и не ждал ничего, кроме именно этого вопроса:
— Но я, пользуясь случаем, уже объяснял сеньору губернатору: я был там, чтобы встретить вас, по просьбе полковника Малтежа, в силу того, что сам он не мог сделать этого лично.
— В таком случае, скажите мне: вы являетесь представителем правительства или сеньора полковника Малтежа?
Жерману Валенте заерзал на стуле, наконец, проявив некоторый дискомфорт. Это было уже за рамками того, что он ожидал. — А почему вы спрашиваете, сеньор губернатор?
— Я задал вопрос, и мне хотелось бы, чтобы вы сначала ответили на него. — Луиш-Бернарду говорил тихо и с паузами.
— Вполне очевидно, я представляю правительство.
— Отлично. По крайней мере, здесь мы понимаем друг друга, и это хорошо. Потому что, увидев вас там, вместо управляющего плантаций, я подумал, что вы, наверное, забыли о том, что входит в ваши обязанности.
Губернатор увидел, как собеседник прикусил губу, явно делая над собой усилие, чтобы удержаться от ответа. Атака была без всяких прелюдий, и попечитель сбился со своего обычного вызывающего тона. Вместо этого его застывшая фигура выражала теперь лишь тихую, молчаливую ненависть. «Этот человек, — подумал про себя Луиш-Бернарду, — ненавидит меня с того самого момента, когда впервые меня увидел. Да и я, пожалуй, тоже».
— Как вам должно быть известно, за последний месяц я посетил около сорока вырубок. — Он сделал паузу, чтобы тот понял, что губернатор ожидает, что попечитель должен быть в курсе всех его перемещений. — И везде мне приходилось разговаривать с работающими там неграми.
— Угу… — Жерману Валенте сделал намеренно беспечный вид.
— И, — Луиш-Бернарду продолжал так, будто не слышал, что его перебили, — ни у кого из тех, с кем я разговаривал, как выяснилось, нет на руках заключенного с руководством плантаций трудового договора. Попалось несколько человек, которые клялись мне, что подписывали договор, но не сохранили копию, другие тоже уверяли, что подписывали, но, как мне потом легко удалось выяснить, они не могли даже написать на бумаге собственное имя, третьи же просто не понимали, о чем я говорю.
Луиш-Бернарду замолчал: теперь, в этой игре в покер, он хотел увидеть, какой будет реакция его соперника.
— Что ж, если сомнения существуют, в моем распоряжении, в соответствии с возложенными на меня обязанностями, имеются копии всех договоров, подписанных работниками плантаций Сан-Томе и Принсипи, начиная с того времени, когда это было утверждено законом. — Голос попечителя снова звучал слегка вызывающе.
— Ах, просто замечательно. Это именно то, что я хотел знать! Сеньор попечитель, вам не трудно будет передать мне эти копии, чтобы я мог устранить возникшие сомнения?
Жерману Валенте на несколько секунд замолчал. Это время показалось губернатору бесконечным. Будучи опытным игроком в покер, он оценивал ситуацию прежде, чем продолжить игру, и когда соперник ответил, после едва заметного вздоха, Луиш-Бернарду с холодностью игрока хорошо взвесил все имеющиеся шансы на ответный удар:
— Этого, сеньор губернатор, я делать не буду.
— Не будете? Почему же?
— Потому что это является частью моей и только моей компетенции. Политически, я являюсь вашим подчиненным, но административно — нет. В сфере моих специфических функциональных обязанностей я вам не подчиняюсь. Если бы я предоставил вам то, что вы просите, я тем самым позволил бы вам инспектировать мою деятельность. Однако, как вы знаете, за нее я отвечаю напрямую перед министерством, а не перед губернатором.
— Очень хорошо. Я не могу забрать у вас это силой, и поэтому я ограничусь тем, что сообщу в Лиссабон, что у меня нет возможности адекватно оценить состояние трудовой деятельности на плантациях из-за отсутствия с вашей стороны готовности сотрудничать.
— Сеньор губернатор имеет право сообщить в Лиссабон то, что считает нужным.
В тот вечер Луиш-Бернарду сел за письменный стол и начал писать большой доклад, предназначенный для министра. Это был его первый политический доклад, первая обстоятельная оценка положения дел, которая, подчеркивал он, стала возможной только после того, как он изучил вопрос и получил возможность говорить обо всем со знанием дела.
Луиш-Бернарду начал с того, что напомнил министру, что его впечатления являются полностью свободными и независимыми, поскольку он не является профессиональным чиновником и никоим образом не добивался занимаемой им должности.
«Наоборот, как Ваше Превосходительство, вероятно, знает, личная и настоятельная просьба Его Величества, а также долг служения родине заставили меня оставить свою прежнюю жизнь и интересы в Лиссабоне ради того, чтобы занять этот пост, который никогда не был предметом моих желаний, мечтаний или размышлений. Я останусь здесь лишь до тех пор и пока облеченные соответствующим правом люди будут считать мой труд полезным для моей страны. Ни днем больше. Исходя из этого, позвольте мне со всей искренностью и преданностью заверить Ваше Превосходительство в том, что Вы всегда будете слышать от меня только то, что я думаю и свидетелем чего являюсь, без каких-либо скрытых намерений и мыслей, диктуемых соображениями сиюминутной выгоды, покровительством в отношении третьих лиц или, тем более, в отношении себя самого».
Далее Луиш-Бернарду сообщал министру о предпринятом им, начиная с первых дней после прибытия, напряженном марафоне личных знакомств — с местными учреждениями, с хозяевами и управляющими плантаций, а также со всеми вырубками и селениями острова.
«Сан-Томе уже не представляет для меня никакой тайны в том, что не скрыто от глаз», — заключал он в своем письме. — «В том же, что касается наиболее важной составляющей моей миссии, а именно положения негров-работников плантаций — главного повода международных разногласий вокруг островов и причины моей отправки сюда — то здесь, к сожалению, я не могу быть столь же уверенным: то, что доступно для всеобщего обозрения в этой области, является пока недостаточным, чтобы делать точные выводы. Мои посещения, все, что я увидел, о чем расспрашивал и чего добился в своих расследованиях, как и стоило ожидать, встретило естественное недоверие со стороны соотечественников в том, что касается предоставления сведений о работе плантаций, которые, в их понимании, могут противоречить их же собственным интересам. Однако крайне необъяснимым показалось мне противодействие со стороны сеньора главного попечителя, чье постоянно недружественное ко мне отношение и категорический отказ предоставить мне копии трудовых договоров между владельцами и работниками плантаций значительно затрудняют знакомство с юридической ситуацией, установившейся между упомянутыми сторонами. И это при том, что данная ситуация, как Ваше Превосходительство прекрасно знает, является основой постоянных разногласий и противоречий, возникающих у нас в общении с английскими промышленниками, а также в личных контактах с представителями правительства Его Британского Величества.