Вздохнув, я посмотрела в окно, наполовину скрытое плющом, который в эту осеннюю пору уже сделался кроваво-красным. Одно из самых счастливых событий моего детства – это день, когда мой отец король взял меня на своего огромного коня и мы поехали в новую книгопечатню Уильяма Кекстона в Сити. По дороге нас все время приветствовали прохожие. Тогда можно было не бояться убийц или мятежников. В книгопечатне Кекстон показал нам, как можно воспроизвести книгу во многих экземплярах с помощью большого печатного станка, без прикосновения пера человека. Мой отец король в тот день купил две книги, и я прижимала их к себе, сидя в большом седле, а рука отца обнимала меня, когда мы возвращались во дворец. Я была так горда быть его ребенком, его любимой перворожденной дочерью, хотя знала, что как женщина никогда не смогу править. Мы не могли дождаться, когда покажем наши сокровища моей матери, прекрасной Елизавете Вудвил, которую он выбрал по любви, а не ради власти.
Тряхнув головой, чтобы прогнать воспоминания, я пошла назад, в свои покои. Четыре придворные дамы следовали за мной, разговаривая о предстоящей свадьбе. Когда мы достигли моих личных комнат, я попросила их остаться за пяльцами в моей гостиной, сказав, что хочу почитать и помолиться в одиночестве. Это была правда, и, закрывшись в спальне, я прислонилась к двери и вынула письмо Артура, которое он написал больше двух лет назад принцессе Екатерине. Он дал мне копию письма и попросил просмотреть его, «верно ли там выражены моя любовь и уважение».
Письмо было адресовано «моей дорогой супруге», потому что принц написал его после заключения их брака по доверенности, означавшего, что теперь необходимо было только физическое осуществление брачных отношений, чтобы брачный контракт был исполнен. В начале письма он написал, что представляет себе, как обнимает ее, хотя она в это время продолжала жить в сказочном мавританском дворце в Испании, который зовется Альгамброй.
Я стала читать свою любимую часть письма: Не могу сказать вам, как горячо я желаю увидеть Ваше Высочество и как меня огорчает то, что ваш приезд откладывается. Пусть он произойдет быстрее, чтобы любовь, возникшая меж нами, и долгожданная радость принесли свои плоды. Принесли свои плоды, подумала я, плоды от молодой женщины с плодоносным гранатом в качестве ее личной эмблемы. Принесли свои плоды, какими были Генри и мой собственный «сын и наследник», какими были два моих брата для моих родителей.
Я положила письмо обратно в свой шелковый помандер. Мне пришлось вытереть слезы и высморкаться, прежде чем я пошла в свою тайную комнату для ваяния к восковой женщине и Нику. При том, что король уехал, а свекровь сегодня в аббатстве с нашей дочерью Маргарет, названной в ее честь, – они молятся за благополучное прибытие испанской принцессы, – сейчас самое время показать Верайне Весткотт моего милого Генри и мою маленькую Мэри.
Миссис Верайна Весткотт
– Как видишь, у Ее Величества и у меня были утраты, о которых скорбят, – говорила я Нику, стряхивая щеткой растопленный воск с тоненькой рельефной брови статуи принцессы Элизабет. Мне придется либо окрасить брови, либо попросить кого-нибудь нарисовать краской. Названная в честь матери и бабушки девочка возникала под моими резцами и шпателями – тонкие плечики, шея, теперь лицо.
Несмотря на подавленность, которую вызывал этот дворец-лабиринт, несмотря на печаль, повисшую в этой маленькой каменной комнате, работа каким-то образом облегчала мою скорбь по Эдмунду, и я поделилась этим с Ником. Слезы склеивали ресницы и затуманивали взгляд, когда я рассказывала ему о смерти моего сына. В самом деле, и меня бы не было здесь, если бы королева не потеряла своих детей. Страдание любит компанию, как говорит старая пословица, но здесь было нечто большее. Несмотря разницу в нашем положении, я чувствовала свою духовную общность с Ее Величеством.
– Хотя у меня нет детей, я тоже потерял дорогих мне людей в жестоких обстоятельствах, – неожиданно сказал Ник, когда я ждала, что он сменит тему. – Мои отец и дед погибли, оказывая сопротивление королю при Босворт-Филде, а старший брат пал в сражении при Стоук-Филде.
– Сражении при Стоук-Филде? – повторила я, чувствуя себя глупо, потому что не имела представления о том, где это случилось. Значит, этому человеку тоже приходилось страдать. Сегодня он больше наблюдал за мной и больше разговаривал. Возможно, то, что я рассказала ему о своей глубочайшей ране, заставило его поделиться тем же.
– Да, при Стоук-Филде, – повторил он. – Через два года после того, как наш король получил свою корону при Босворт-Филде, в июне 1487 года произошло сражение при Стоук-Филде, в Ноттингемшире, неподалеку от моего родового дома. Разве ты не помнишь слухов о мятеже в поддержку юного претендента, Ламберта Симнела? Враги Тюдоров пытались выдать его за Ричарда, одного из принцев Тауэра, говоря, что обоим мальчикам удалось убежать.
Я сделала несколько шагов в его сторону в этой маленькой комнатке. Мне было видно, как раздуваются его ноздри от подавляемого гнева, как бьется жилка на шее. Меня качнуло к нему, прежде чем я успела опомниться и сделать шаг назад, но как же мне хотелось обнять его!
– В свое оправдание, – сказала я срывающимся голосом, – могу только сказать, что была слишком мала, чтобы это помнить.
– Тогда давай я расскажу тебе, как это было, – предложил он решительно и холодно. – В битве при Босворт-Филде, где пали мой отец и дядя, сражаясь против войск короля, их командир, лорд Френсис Ловелл, попросту исчез. На следующий год Ловелл поднял плохо организованное восстание, которое было подавлено, но ему снова удалось скрыться. На следующий год Ловелл возглавил повстанцев против королевских сил при Стоук-Филде, мой брат Стивен сражался на его стороне и пал, а Ловелл исчез. Его тело так и не было найдено, хотя я слышал, что люди короля искали его день и ночь среди раненых и павших. Позже одни говорили, что Ловелл исчез, переплыв реку Трент, другие – что верхом на лошади, говорили даже, что он растворился в воздухе.
Я открыла рот от изумления и, когда он, нахмурившись, прервал рассказ, заметила:
– Слухи. Люди любят слухи, и чем более странные, тем больше.
Он как будто не обратил внимания на мои слова и продолжал:
– Ловелл стал какой-то легендой – для одних спасенным небесами героем, для других – мстительным призраком. Но куда он делся? Он страстно ненавидел Тюдоров, поэтому и сейчас можно опасаться, что он вернется и попробует еще раз. Трижды он избегал королевского суда, дважды из‑за него в мою семью пришла смерть. Но важнее всего для меня то, что в результате битвы при Стоук-Филде погиб мой брат, смелый Стивен, то есть все мужчины моего некогда гордого рода пали – я остался один.
Я подалась вперед и положила правую руку на его крепко сжатый левый кулак. Меня как молнией ударило, когда он разжал кулак и стиснул мою руку. Я чуть не отшатнулась, ощутив его силу. На мгновение мы словно зависли в воздухе, а его взгляд, до тех пор отсутствующий, как будто он воображал сцены битвы, обратился на меня. Клянусь, я ощущала его хватку и его жадный взгляд еще долго после того, как он отпустил меня и я отошла от него.