– Не знаю, и нам нужно не мешкать сейчас. – Он тяжело вздохнул и уставился в серый утренний туман. – Все, что я знаю, это то, что Ловелл вернулся, со всеми своими хитростями и коварством, и я собираюсь добраться до него во что бы то ни стало.
– Сердце зверя, – прошептала я, воображая ужасную посылку, которую получили Их Величества от нашего имени. Ник, который смотрел вдаль, обернулся ко мне. – Неужели они думают, что мы могли сделать такую вещь?
– Я послал короткое письмо, в котором объяснил, что мы ничего не знали об этом оскорблении. А если говорить о гонце, который доставил посылку, он ничего не помнит о том, кто вручил ее ему, кроме того, что высокий человек с загорелым лицом и седыми волосами и с глубокой ложбинкой на подбородке, напоминающей шрам, перехватил его на выходе из замка, когда он направлялся в Лондон, и отдал ему посылку от нас.
– Алан Бейнтон с кладбища! И возможно, бродячий торговец ядом с болота!
Ник с серьезным видом кивнул.
– В своем ответе Их Величествам я написал только, что у нас есть новости относительно того, что я назвал нашей личной подготовкой к похоронам. Я подписался от имени нас обоих, но не решился письменно сообщать ничего больше. Я не знаю, кому мы сейчас можем доверять.
– Кроме как друг другу, – добавила я. Я чувствовала, что он опять отдаляется от меня и вряд ли могла винить его в том, что он целиком погружен в свои неотложные обязанности, связанные с отъездом. И конечно, Их Величества должны знать, что мы не могли совершить ничего подобного. Неужели королева не понимает, что я, скорбя по своему умершему сыну, никогда не могла бы участвовать в таком ужасе?
– Это было сердце того бычка из болота! – догадалась я. – Да, так и было, а этот чертов бродячий торговец хотел, чтобы они подумали, что это сердце принца.
– Или это было в некотором роде сообщение для них – изощренная угроза. – «Вот вам сердце, какое из вас вырежут», что-то вроде этого. Верайна, что, если они следующие у Ловелла в его списке обреченных на смерть? Новости, конечно, плохие, но мне хотелось, чтобы ты их знала. Нам пора ехать. Я молю Бога, чтобы эти шесть лошадей в черном убранстве смогли тянуть катафалк по этим дорогам. На всякий случай я возьму с собой волов. Присматривай за гробом – и будь осторожна. Я рядом.
Подошел Райс и, помогая мне сесть на коня, так сильно подтолкнул меня вверх, что я чуть не перелетела на другую сторону.
– Извините, миледи, – сказал он, – еще не привык к лошадям.
– Райс, – отозвалась я, наклоняясь к нему, – ты должен обращаться ко мне как к миссис Весткотт, а Ника называть господином Саттоном, а не миледи и милордом. Тебе предстоит многому научиться, включая титулы. Слушай и смотри, а рот держи закрытым, пока немного не освоишься.
– Я благодарен вам, миссис Весткотт. Большое спасибо вам и господину Саттону за то, что вы меня взяли.
Я собиралась спросить, что Ник сказал, кому он должен служить, но вдруг все вокруг замолчали. Слышались только сдавленные вздохи и шепот, я выпрямилась в седле и оглянулась. Из тени, где мы с Ником только что стояли, появилась женщина, сначала показавшаяся мне монахиней. Это была принцесса Екатерина в черном парадном траурном одеянии, с кружевным покрывалом на голове, закрывающим почти все лицо. Наверное, она хотела проститься с гробом своего мужа.
Люди, узнавшие ее в этом тусклом свете, сняли шапки, затем спешились и помогли спешиться женщинам, и опустились на колени. Принцессу поддерживали – можно сказать, подпирали – две ее придворные дамы в плащах с капюшонами. Она что-то шепнула им, и они отступили назад, а она подняла взгляд на катафалк, смаргивая дождевые капли, которые вскоре потекли по ее бледному лицу. Или она плакала, не могу сказать.
Не дожидаясь Райса или Ника, я соскользнула с коня и подошла к повозке, на которой лежали запасные пропитанные воском холстины. Два рулона лежали отдельно, на случай, если в пути понадобится быстро поменять закрывающую гроб ткань. Ник снова появился, как только стало известно о появлении принцессы. Многие всадники спешивались и опускались на колени на мокрые булыжники. Граф Суррей, покинув свое место во главе процессии, приблизился, поклонился и взял за руку Ее Светлость.
Ник встал с колен, увидел, чем я занята, и послал Райса ко мне.
– Райс, – прошептала я, не дожидаясь приказа Ника, – подними высоко тот конец этой ткани над принцессой, а мы с Ником будем прикрывать ее спереди.
Освободившись от Суррея, молодая вдова стояла, положив руки на гроб, поглаживая его сквозь слои пропитанной воском ткани и черного бархата. Она прижалась к гробу лбом, затем губами – прощальный поцелуй. Слезы застилали мне глаза, когда мы втроем держали над ней водонепроницаемый покров.
«Adiós, adiós, mi esposo, mi amor», – донесся до меня ее шепот сквозь стук дождевых капель по ткани над нами. Потом она добавила: «Que te vayas con Dios» [45] .
Когда она повернулась, чтобы идти к замку, ее взгляд упал на меня. Думаю, она только тут заметила, что мы укрывали ее от дождя. Она кивнула в знак благодарности, и мне показалось, она сейчас пройдет мимо, но она схватила меня за запястье с неожиданной силой и сказала:
– Я никогда не забуду твою доброту. Словно ангел, проводи его к месту упокоения.
Ее придворные дамы мгновенно возникли рядом с ней. Как она постарела, хотя, возможно, это черное плотно прилегающее покрывало придавало ей измученный и бледный вид. Мое сердце следовало за ней, сердце одной молодой вдовы за сердцем другой. Словно ангел, сказала она мне. Как резная свеча с ангелом, которую я ей подарила…
В этот момент, несмотря на все свои страхи, я поклялась: даже рискуя собой, помочь Нику найти и остановить лорда Ловелла.
* * *
Несмотря на душевный подъем в начале нашего путешествия, передавшийся нам от жителей Ладлоу, выстроившихся вдоль дороги, я видела семейство Райса, махавшее ему на прощание – путь оказался труден. Дороги, по которым мы двигались так быстро, направляясь на запад, превратились в грязь и болото, когда мы тащились на восток. Все это время мой взгляд обшаривал листву, с которой стекали капли дождя, и темнеющие леса. В открытых полях я чувствовала, что за нами наблюдают, хотя ни разу не видела никого, скачущего верхом, даже вдалеке. Высматривая высокого мужчину в плаще, я в течение всего пути изучала лица обитателей деревень и ферм, оплакивающих принца. Когда я видела кого-то похожего, раз или два на протяжении этих монотонных миль, то настораживалась, глаза мои искали Ника, если он не скакал рядом со мной, пока я не убеждалась в том, что там был обычный деревенский житель, а не этот дьявол во плоти.
Кожа у меня на затылке покрывалась мурашками при воспоминании о том, как бедный Сим упал с коня, когда в него попала стрела. Горло сжималось, когда я думала о перетянутой веревкой худой шее Фей. У синьора Фиренце шея была сломана. Все они были убиты разными способами, но каждый раз была повреждена шея. Что это, метка одного и того же убийцы, умеющего действовать сильными руками и луком?