Выказав ловкость, которая могла опровергнуть его репутацию грубого вояки, английский монарх установил дипломатические каналы для переговоров с Саладином. Полученный на Западе опыт научил Львиное Сердце, что в средневековом мире победа приходит к тому, кто может сочетать политику и военное дело. Он не почувствовал никаких угрызений совести, используя переговоры как оружие в борьбе с неверными, хотя какое-то время переговоры держались в тайне от остальных крестоносцев. Еще до наступления болезни Ричард начал искать личной встречи с Саладином. Был отправлен посол с предложением переговоров, однако султан ответил вежливым, но твердым отказом. «Короли не встречаются, соглашение не достигнуто, — очевидно, ответил он. — Плохо, когда им приходится драться после того, как они встречались, ели и пили вместе».
После этого Ричард вышел с предложением обменяться подарками и 1 июля освободил североафриканца, которого давно взяли в плен, как знак доброй воли. Несколько позже Саладин принял трех анжуйских послов, попросивших «фруктов и льда для своего короля». Ричарду нравилось требовать такие лакомства. Возможно, это была часть дипломатической игры, позволяющая ему оценить, как далеко можно передвинуть границу гостеприимства, или ему просто очень нравились восточные фрукты — персики и груши. Сам Саладин, чрезвычайно искусный в дипломатии, велел отвезти франков на рыночную площадь, где они могли получить незабываемые впечатления от изобилия магазинов, бань и запасов. Баха ад-Дин, являясь одним из приближенных Саладина, трезво заметил, что такие дипломатические посольства на самом деле были шпионскими миссиями, предназначенными для оценки морального духа мусульман. Не только Ричард хотел вступить в переговоры с мусульманами в Акре. Филипп-Август тоже имел беседу с командиром городского гарнизона, правда, тоже ничего не добился. Но сам факт, что два короля состязались в дипломатии, предполагает, что скрытое соперничество, которое так сильно задержало их прибытие на Святую землю, сохранилось. [276]
Первые признаки, которые можно было наблюдать после прибытия Ричарда в Акру, позволяли предположить, что единство цели одержало верх над разногласиями. Французский король явился лично, чтобы встретить Ричарда при высадке, и два монарха «выказывали друг другу уважение и почтение». Филипп даже сдержал свой гнев по поводу женитьбы Ричарда на Беренгарии, окончательно решившей судьбу его сестры. Однако очень скоро стали появляться трещины во внешнем налете дружелюбия. Ричард из кожи вон лез, желая доказать, что он богаче своего французского коллеги, и предложил четыре золотых безанта в месяц «любому рыцарю любой земли, который хочет служить». Филипп предлагал три. Причиной этих попыток могла быть просто надменность и желание показать свое превосходство, но тем не менее они оказали существенное практическое воздействие, значительно пополнив ряды армии Ричарда и, таким образом, обеспечив ему главенствующее положение среди крестоносцев. [277]
Щекотливый вопрос относительно политического будущего Иерусалимского королевства также поддерживал соперничество между Анжуйской династией и Капетингами. После катастрофического поражения и пленения в Хаттине в 1187 году права Ги де Лузиньяна на трон оказались под большим сомнением. Самым очевидным претендентом на престол стал Конрад Монферратский, доблестный защитник Тира, спаситель латинского Востока. После освобождения Ги из плена, когда Конрад отказался впустить его в Тир, спор перешел в открытую вражду. Кризис углубился в начале осени 1190 года, когда королева Сибилла (сестра Бодуэна IV) и ее две маленькие дочери умерли от болезни в лагере крестоносцев у стен Акры. Их смерть оказалась тяжелейшим ударом по политической безопасности Ги, ликвидировав его единственную кровную связь с иерусалимским троном. Поскольку законность прав Ги теперь была под вопросом, многие представители знати латинского королевства решили поддержать Конрада.
В ноябре 1190 года было принято весьма неприятное политическое решение. Наследственные права на иерусалимский престол теперь перешли к младшей сестре Сибиллы Изабелле, и коалиция противников Ги постановила, что девушка должна выйти замуж за Конрада. Но до заключения этого союза следовало уладить некоторые детали. Ходили слухи, что по крайней мере одна из двух прежних жен Конрада пребывает в полном здравии и живет где-то на Западе. Хуже того, и у Изабеллы уже имелся муж — Онфруа Торонский. Пара жила в лагере крестоносцев возле Акры. Насильно уведенная из своей палатки и запуганная матерью Марией Комниной, Изабелла в конце концов согласилась на сомнительное аннулирование брака и вышла замуж за Конрада. Спустя много десятилетий папская комиссия осудит этот брак, как, с одной стороны, бигамный, а с другой — кровосмесительный (потому что сестра Изабеллы была раньше замужем за братом Конрада), но пока нужда в сильном лидерстве оказалась сильнее тонкостей законодательства. Конрад все же не стал устраивать так, чтобы его и Изабеллу короновали на место Ги, а вместо этого удалился в Тир, оставив королевскую власть в руинах.
К лету 1191 года проблема так и оставалась нерешенной. Вряд ли стоит удивляться, что Ричард и Филипп поддержали разные лагери. Как граф Пуату Ричард был сюзереном Лузиньянов, поэтому ожидалось, что он поддержит Ги. Факт подтвердился, когда последний прибыл на Кипр в мае, чтобы обратиться к королю с просьбой еще до того, как тот прибудет в Акру. А Филипп тем временем продвигал интересы своего родственника Конрада, который теперь снова участвовал в осаде. У стен Акры 7 мая 1191 года французский король стал одной из сторон, подписавших хартию, гарантирующую торговые привилегии венецианцам в обмен на поддержку. В этом документе Конрад назвал себя «избранным королем». Генуэзцы уже стали союзниками французов, и пизанцев перекупил Ричард. В итоге образовалась сложная система враждующих и сотрудничающих друг с другом группировок, а интриги и раздоры грозили прикончить Третий крестовый поход даже без помощи мусульман. Однако пламя открытого конфликта так и не разгорелось. При поддержке Ричарда Жоффруа де Лузиньян в конце июня обвинил Конрада в измене, и маркиз предпочел бежать в Тир, чтобы не быть арестованным, и ссора на время затихла. [278]
На самом деле, несмотря на явное напряжение и недоброжелательность между Филиппом и Ричардом, они сумели наладить неохотное сотрудничество, обеспечивающее прогресс на военном фронте. На протяжении всего июня и начала июля 1191 года войска Плантагенета и Капетинга действовали в высшей степени скоординированно и планировали свои атаки так, чтобы одни обеспечивали оборону против армии Саладина, а другие штурмовали город. К концу июня Филипп стал проявлять нетерпение. Его раздражали задержки, вызванные болезнью Ричарда. И он решил устроить своими силами лобовую атаку на город, правда, успеха не добился. Но даже в этом случае союзники Ричарда помогали защищать лагерь крестоносцев, и один только Жоффруа де Лузиньян убил боевым топором десять мусульман.