Бог должен лишить нас того рая, который мы стараемся создать себе сами, иначе он станет нашим адом. Вы можете даже не догадываться, что, пытаясь осуществить свои мечты, на самом деле пытаетесь создать рай на земле. Я уж точно так не думал; по крайней мере такие мысли не возникали в моем сознании. Хотя самая глубинная и сокровенная часть нашего сердца становится пленницей тех минут и тех мест, которые хранят вкус жизни, к которой мы стремимся. Там, на ранчо штата Орегон, я понял, что моя проблема состояла в следующем: я не хотел думать о себе как о бессмертном существе. Я каким-то образом хотел найти жизнь здесь и сейчас. И не просто найти — я хотел обрести ее в этих прекрасных местах, на реке, с людьми, которых любил. Потому что именно здесь я чувствовал себя живым, нужным и любимым.
Я сидел в джипе, окруженный красотой и овеянный ароматами, — лошади, пасущиеся в поле, сосны, травы, — и уносился мыслями далеко в дни своей юности, когда сам воздух был наполнен обещаниями прекрасных дней, ждущих меня впереди. Я подумал, что отдал бы все на свете, лишь бы вернуть то время. Было такое впечатление, что лучшая часть моего сердца осталась там, в тех золотых днях, и Бог хочет перенести ее оттуда в настоящее, чтобы сохранить для будущего.
Я вернулся домой другим человеком. Не полностью исцеленным, не полностью умиротворенным, но все же что-то во мне изменилось. Стремление устроить жизнь здесь и сейчас было уже не таким сильным. Мое сердце стало обращать свой взгляд за горизонт, к вечным пастбищам. Две недели спустя погиб Брент. Позже я увидел руку Божью во всех событиях, предшествовавших этой трагедии, которые подготавливали меня к тому, что должно было случиться. Я думаю, что если бы однажды, в те годы, когда Бог противился моим желаниям, меня спросили, действительно ли я стремлюсь к вечности, я бы ответил положительно. Мой ответ не был бы неискренним, но не был бы и до конца правдивым. Вот как объяснил противодействие Божье Джордж Макдоналд:
Знай, что твоя суровая рука
Должна его желанья обуздать,
Чтоб не испортить дар или дитя,
И щедрости полезно меру знать.
Diary of an Old Soul
(Перевод Л. Лазько)
Последний удар
Только что мне позвонили по телефону. От сердечного приступа скончался отец моего друга. Еще несколько минут назад он, как тысячи других водителей — как любой из нас, — ехал куда-то по своим делам, и вот его уже нет с нами. Он остановился перед светофором, собираясь повернуть на другую улицу, и вдруг его не стало. А всего за несколько месяцев до этого мне позвонила моя подруга, которая сообщила, что ее маленький братишка умер от какого-то осложнения, развившегося из-за врожденного дефекта. Ему было три года. За день до этого он играл во дворе, качался на качелях и смеялся.
Как мы можем продолжать устраивать свою жизнь перед лицом такого беспощадного врага, как смерть? Это выше моего понимания. Это несомненное доказательство нашей удивительной способности отрицать очевидное. Как подметил Паскаль, похоже на то, что нас заколдовали:
Нет для человека ничего важнее его участи; нет для него ничего страшнее вечности. И если находятся люди, равнодушные к собственной гибели и угрозе вечных мучений, — это противно природе. Они ведут себя совсем иначе по отношению к другим опасностям: они боятся даже малейших из них, предвидят их, обдумывают; и тот самый человек, который провел столько дней и ночей в гневе и отчаянии из-за потери должности или какого-нибудь воображаемого ущерба для своей чести, — тот самый человек, зная, что со смертью потеряет все, остается спокоен и беспечен. Чудовищно видеть в одном и том же сердце, в одно и то же время, такую чувствительность к пустякам и такую странную бесчувственность к самому важному. Тут какая-то завороженность…
Мысли
В те годы, которые последовали за падением и изгнанием наших прародителей из рая, человек становился все хуже и хуже. Каин убивает Авеля, Ламех уже грозится убивать всякого. Злоба сердца человеческого, кажется, вышла из-под контроля, и нет ей преграды, даже в виде проклятий. Люди жили по семьсот, восемьсот, даже по девятьсот лет. Способны ли вы представить себе, что мог натворить человек, имея столько времени в запасе? С годами люди становятся упрямыми. Не приходилось ли вам слышать, как вздыхала ваша бабушка, говоря о дедушке: «Ему все надо сделать по-своему»? Увеличьте это в восемь, девять раз, и получите ясную картину. Поэтому Господь нанес последний удар. А затем сказал: «Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет» (Быт. 6:3). Он укоротил дни нашей жизни, так что никто не переходит рубежа в сто двадцать лет. Как бы мы ни преуспели в своих стараниях создать рай на земле, нам никогда не избежать смерти. Это последнее препятствие.
Теперь следите за моей мыслью очень внимательно. Нам никогда до конца не объяснить причины чьей-либо смерти. Мы постепенно смирились с тем, что умирают люди пожилые, и пытаемся утешить себя мыслями типа: «Он прожил долгую жизнь». Но смерть никогда не станет естественным событием, потому что так не должно было быть. Именно поэтому люди, продолжающие жить, испытывают такую мучительную боль. Эта боль становится еще более нестерпимой, когда смерть наступает, как мы считаем, преждевременно, когда она прерывает жизнь человека в расцвете сил или губит бутон, едва начавший раскрываться. Каждый случай смерти можно попытаться понять только в контексте великой истории, которую рассказывает Господь. Большая часть этой истории до сих пор остается для нас загадкой.
Смерть Брента потрясла многих. По крайней мере меня. Даже злейшему врагу не пожелал бы я пережить такое. Но я также уверен в следующем: потрясение пошло мне на пользу. Существование вдали от Бога сделалось естественным; стремление устроить жизнь здесь и сейчас настолько захватило меня, что препятствие, преградившее мне путь, стало для меня благом. В первые дни после постигшего меня несчастья, когда я просыпался, мои желания не «накидывались на меня, как свора диких животных», по выражению Льюиса, потому что я знал: рая на земле обрести нельзя. Эта истина стала для меня намного более ясной и очевидной, чем прежде. Я должен был усвоить этот урок, чего бы это ни стоило, иначе я не освободился бы от заклятия и никогда бы не обрел истинной надежды.
А что потом?
«Остается уповать лишь на небеса». Это был один из тех настоящих моментов истины, когда мое сердце говорило о том, во что я действительно верю. Мы со Стейси только что закончили смотреть фильм под названием «Здесь протекала река», я сидел перед окном, выходящим на задний двор, и всматривался в ночь, а по лицу моему тихо текли теплые слезы. Странным и неожиданным образом этот фильм всколыхнул во мне воспоминания обо всех моих утратах. Со своим отцом я был по-настоящему близок только тогда, когда мы с ним рыбачили на реках западной Америки. Но и это общее увлечение не смогло удержать нас вместе. Шло время, наши выезды на рыбалку прекратились, и мы разошлись в разные стороны.
Однажды, годы спустя, будучи уже взрослым мужчиной, я вернулся домой расстроенный, в одиночестве проведя на реке целый день. Я был сильно возбужден, но не понимал почему, я думал, что это было связано с тем, что я ничего не поймал. Когда мы со Стейси стали говорить о моем разочаровании и неудовлетворенности, из меня вдруг вырвалось искреннее признание: «Я никогда не найду его [отца] там». До этого момента я не понимал, что именно искал все эти годы, отправляясь на рыбалку.