— Вас понял, — ответил невидимый Ястреб, — трехминутная готовность, поторопитесь, ребята.
— Давай, Серега, — сказал Егоров напарнику.
Козлов достал из ранца предмет, похожий на консервную банку. Выдернув предохранительную чеку, установил ее в проломе стены. Несколько секунд жестянка дымила, а затем вспыхнула алым пламенем.
— Уходим, — рявкнул майор, срываясь с места. Виктор догадался, что сейчас невидимый пилот наводит на свет маяка систему вооружения своего самолета. Подхватив автомат, он опрометью бросился за чекистами.
Они выскользнули из здания, быстро перебежали улицу, но, прежде чем достигли развалин каменной ограды, воздух рассек пронзительный звук падающей тяжелой авиабомбы.
— Ложись! — прикрикнул Козлов. Двое альфовцев успели юркнуть под защиту ограды, Савченко нырнул в глубокую артиллерийскую воронку.
Гигантский взрыв сотряс землю, огненный фонтан поглотил разрушенный дом, превратив его в груду развалин…
Колеса поезда ритмично стучали на стыках рельс. Натянув на глаза вязаную шапочку, Пророк старательно изображал спящего.
Все прошло, как и обещал побратим, без накладок, правда, «таблетку» трижды останавливали на блокпостах. Но как только кто-то из федеральных солдат заглядывал в салон, он тут же отскакивал назад, недовольно морща нос. Пропитанные кровью и гноем бинты смердели так, что начинало жечь глаза. Вонь оказалась надежнее любого пропуска.
К вечеру они добрались до Моздока, проехав пост ГАИ, на котором, кроме нескольких милиционеров, расположилась «группа усиления», взвод вэвэшников с тремя БТРами.
— Сворачивай к больнице, — коротко распорядился Турпал, обращаясь к водителю, мрачному типу в кожаной шапочке, прикрывавшей бритый череп.
Республиканская больница, как и в довоенные годы, обслуживала гражданское население. Только и здесь уже чувствовались современные веяния. Над бетонной оградой тянулись плоские кольца «егозы», у ворот прохаживались облаченные в бронежилеты и вооруженные автоматами милиционеры. Старший, смуглолицый старшина, подчеркнуто внимательно изучил документы Турпала Садыкова и только после этого распорядился впустить «таблетку» на территорию больницы.
— Давай к моргу, — снова отдал распоряжение фельдшер. Серые сумерки сменила густая чернота ночи, фонари уже давно не освещали аллеи, и лишь свет из окон больничных корпусов немного рассеивал смолянистую темноту.
Угрюмый водитель хорошо ориентировался на территории, и вскоре «УАЗ» подъехал к неприметному квадратному зданию, где над дверью, ведущей в полуподвал, примостилась табличка «Морг», подсвеченная одинокой «лампочкой Ильича».
Едва «таблетка» остановилась, из нее выбрался фельдшер и деловитой походкой подошел к обитой жестью двери. Приблизившись, он несколько раз несильно пнул ногой в жесть, под его ударами дверь глухо загудела. Сделав короткую паузу, фельдшер снова нанес несколько ударов ногой. Вскоре загремел тяжелый засов, и дверь приоткрылась, в проем выглянула бородатая физиономия с длинным горбатым носом.
— Салам алейкум, Ваха, — первым поздоровался фельдшер. Бородач сразу узнал его и оскалился в довольной улыбке, обнажив редкие гнилые зубы.
— Здравствуй, Турпал, решил проведать старого товарища или по делу?
— По делу, — тихо молвил Турпал, понизив голос, добавил доверительным тоном: — По очень серьезному делу.
— Хорошо, заходи. — Бородач распахнул дверь.
— Подожди. — Фельдшер не спешил заходить в мертвецкую. — Нужно сперва выгрузиться.
— A-а, так ты покойника привез, — почему-то обрадовался Ваха, выбираясь из царства мертвых на свежий воздух. Поверх обычной одежды на нем был некогда белый медицинский халат, на котором, если приглядеться, можно было разглядеть красные точки кровавых брызг.
Санитар и водитель, подхватив носилки с забинтованным Хадышевым, занесли свою ношу в подвал.
Поднявшись через несколько минут наверх, водитель «таблетки» смахнул со лба пот, поправил кожаную шапочку и, не говоря ни слова, забрался в кабину автомобиля. Бросив папку с сопроводительными документами на письменный стол у стены под зарешеченным окном, Турпал Садыков стал поспешно снимать бинты с Пророка.
Сообразив, что перед ним не покойник, Ваха молча присоединился к приятелю.
Едва лицо было освобождено от смердящих бинтов, Таймураз Хадышев раскрыл глаза и, широко разинув рот, часто задышал, стараясь наполнить легкие относительно свежим воздухом подвала. Приподнявшись на носилках, он опустил ноги и, расправив плечи, с видимым удовольствием похрустел суставами, разгоняя кровь.
Ваха узнал «бригадного генерала» Хадышева, в начале первой чеченской кампании он в отраде Пророка исполнял обязанности санинструктора, но в первом же бою был тяжело контужен. Потом его долго лечили в родном селе, и больше Ваха не воевал.
— У тебя есть неучтенные трупы? — отвлекая на себя внимание санитара, спросил Садыков. — Мне необходимо официально заверить свою поездку. — Раскрыв папку, он достал документы на умершего.
— Все оформим, как положено, — заверил его Ваха, не сводя взгляда с лица полевого командира. — Ради Пророка я готов сам умереть.
— Это лишнее, — усмехнулся Хадышев.
— Мне пора ехать, — в разговор вмешался фельдшер. — Не стоит привлекать к себе внимание. Завтра утром вывезешь Пророка в город, пару дней он поживет у тебя. Выполняй все его приказы.
Ваха кивал головой, запоминая приказ. Побратимы попрощались коротко и быстро, обнялись, похлопали друг друга по плечам. Турпал ушел, а Таймураз остался. Гремя тяжелым засовом, санитар запер дверь и вернулся в кабинет, где его ждал Хадышев. Ваха отпер старый сейф и, вытащив наружу нехитрую снедь, водрузил на стол медицинскую бутыль, наполовину заполненную прозрачной жидкостью.
— Чистый спирт, настоящий, медицинский, — сообщил он своему гостю. Вынимая из ящика письменного стола пару граненых стаканов, осведомился тоном радушного хозяина: — Будем пить чистый или разведем?
Пророк не был большим любителем алкоголя, хотя, как уже выяснили некоторые местные богословы, Аллах запрещает употреблять вино из перебродивших ягод винограда, а о пшеничной водке ничего не говорил, тем более о спирте. К тому же основательно доставал сладковатый запах разложения, преследовавший его после «перевязки».
— Чистый, — наконец решился Хадышев.
Санитар одобрительно хмыкнул, разливая спирт по стаканам…
— Ночевать придется здесь, — сообщил основательно захмелевший Ваха. — Не страшно будет спать по соседству с покойниками?
Пророка тоже немного разморило, и он пребывал в благодушном расположении духа. Криво улыбнувшись, он хлопнул Ваху по плечу и доверительно шепнул на ухо:
— Бояться надо не мертвых, бояться надо живых…