— Да, я вижу… Я и не знала, что в нашем корпусе есть такие помещения, — она оглянулась по сторонам, разглядывая останки больничного имущества. — Тихо, тепло, светло.
— Было темно, я здесь лампочку ввинтил.
Банда мучительно вспоминал, где видел эту симпатичную мордочку раньше. «В нашем корпусе», сказала она. Значит, работает в каком-то из женских отделений. Но не врач, это видно. Чего же ей от него надо?
— Я вообще познакомиться с вами хотела, — как будто прочитав его мысли, начала разговор девушка. — Я вас уже давно заприметила, да все никак подходящий случай не подворачивался.
Она устроилась поудобнее, и Банда заметил, как красиво вырисовываются ее точеные ножки в вырезе нечаянно распахнувшихся пол белого халатика.
Девушка как будто почувствовала его взгляд, но даже не попыталась запахнуть халатик.
— Меня зовут Наташей, а вас?
— Александр, — машинально ответил Банда, разглядывая ее колени.
«Что она от меня хочет?»
— Вы не курите?
— Курю, — Банда смущенно покосился на лежавшую возле него пачку дешевых китайских сигарет — по условиям игры, на американское курево он теперь рассчитывать не мог и всласть «оттягивался» «Мальборо» только после работы дома, в своей маленькой комнатке коммунальной квартиры.
— Можно вам составить компанию?
— У меня сигареты никудышные.
— У меня есть, — она вытащила из кармана халата пачку «Магны» с ментолом и красивую пьезо-зажигалку. — Вас угостить?
— Если можно, — он потянулся за сигаретами, теряясь и недоумевая, чувствуя какой-то подвох, но не понимая, с какой стороны ожидать опасности.
«Так, спокойно. Продолжай играть свою роль.
Девица странная, да и богатенькая, однако. На получку медсестры такие сигареты с такими зажигалками не купишь… А впрочем, совсем забыл — местные медсестры ведь вовсе не бедствуют».
— Саша… Можно, я вас так буду называть, да? — она мило улыбнулась, обнажив красивые ровные зубы. Но в улыбке этой Банде почудилось нечто вульгарное. — Как вам здесь работается?
— Нормально.
— Не скучно?
— Работа как работа. Только платят — курам на смех. А так — ничего.
— А я вот устаю. Приходишь, знаете ли, домой, падаешь на диван, — она попыталась изобразить, как это происходит, и Банда вдруг с удивлением обнаружил, что под юбкой на ней ничего не надето.
Девушка слегка раздвинула ноги, и темный кустик волос на нежной розовой коже виден был просто великолепно.
А она вдруг, как будто специально для его взгляда, развела ноги еще чуть шире. Банда вспотел.
— Так я говорю — приходишь с работы, падаешь на диван, и ничего не хочется… Нет, хочется. Хочется, чтобы нашелся хоть кто-нибудь, кто мог бы пожалеть, приласкать, снять усталость.
Банда молчал, не в силах отвести взгляда от внезапно открывшихся его взору прелестей девушки и не в состоянии вымолвить хоть слово.
— Что же вы молчите?
— Я? Ах, да… — он спохватился и, отводя взгляд в сторону и не зная, что сказать, брякнул:
— Я тоже одинок… Теперь. Один живу.
— Правда? — радость в ее голосе, может быть, и была наигранной, но Банда этого не почувствовал. — И вам тоже, когда вы возвращаетесь домой после работы, должно быть, одиноко? И вам тоже, небось, хочется, чтобы вас пожалели, приласкали? — Ну, конечно. Кому же этого не хочется? — помимо его воли взгляд Банды снова сосредоточился на пушистом холмике девушки, замечательно просматривающемся в ярком свете стосвечовой лампочки. — Собака, и та ласку любит.
— Вот видите! — убежденно воскликнула Наташа, как будто доказала что-то Банде. — И почему же люди так странно устроены, что боятся сказать друг другу правду? Вот я, например, скажу честно — мне бы хотелось, чтобы вы меня сегодня проводили домой, зашли ко мне в гости…
Банда вдруг почувствовал, что штаны становятся ему слегка тесноваты, и поторопился сесть так, чтобы эта особенность мужской физиологии не стала предметом внимания девушки. В висках его тяжелыми толчками застучала кровь, а мысли заметались, как шальные. Он ничего не соображал.
— Посидим, — продолжала тем временем Наташа, — поговорим. Выпьем чего-нибудь. У меня отличное бренди есть. Я вам ужин приготовлю. Вы где ужинаете?
— Дома. Сам готовлю.
— Уверяю вас, вам понравится, как я это делаю. Так как, Саша, вы согласны?
— Конечно.
— Вот и замечательно, — она резко встала. Ошалевший от увиденного Банда не мог не заметить теперь, какая высокая у нее грудь, какие крутые бедра и какая вся она миниатюрная, ладненькая. — В таком случае… Моя смена заканчивается в шесть. Вы подождете меня у выхода?
— Здесь, в этом корпусе?
— Да.
— Хорошо. То есть, конечно, с удовольствием.
Странная улыбка скользнула по губам девушки, и, повернувшись, она вышла из комнаты…
Прошло довольно много времени, прежде чем к Банде, выкурившему несколько сигарет подряд, вернулась способность анализировать. Ситуация складывалась непростая «Она в открытую провоцировала меня. Что это? Она обыкновенная нимфоманка? Так неужели я, алкаш, могу служить объектом для удовлетворения ее прихотей? Или она уже со всеми здесь. Так, а если это… А если это проверка, то пошла серьезная игра. Она постарается выяснить, алкоголик ли я, можно ли меня соблазнить бесплатной выпивкой — это раз. Как там на мое здоровье повлиял Чернобыль — это два. Вот черт! Знать бы хоть что-нибудь о ней…»
И тут Банда вспомнил про дворника Артема, старого деда, присматривавшего за территорией больничного городка, и бросился разыскивать этого забулдыжку, предварительно сунув в карман бутылку припрятанных здесь же, в каморке, «чернил»
Этот дешевый портвейн Банда держал именно для таких случаев…
* * *
Уже через полчаса Банда знал главное — Наташкино появление никак не связано с нимфоманией или внезапно вспыхнувшей страстью. Это была настоящая проверка, проверка профессиональная, и теперь успех операции зависел от проведенного с этой стервой вечера. Банде стало не по себе.
«Я ее не хочу. Мне эта подстилка — до одного места. Но бабы — они хитрые. Неизвестно, что она вытворит. И тогда у меня, несчастного спившегося чернобыльца, торчать будет, как у мальчишки в пятнадцать лет… А надраться у нее еще более опасно — тогда вообще есть риск потерять над собой контроль. Не надраться — какой же я тогда алкоголик, когда счастье в виде бутылки само в руки плывет, да еще и бесплатно?!»
Промучившись и так ничего путного и не придумав, Банда пошел на свидание, полагаясь на то, что изобретет какую-нибудь «отмазку» прямо на месте.