– Бывший, – сверкнул зубами кавказец. – Как и вы, уважаемый Петр Евгеньевич, как и вы. Шляпу примерить хотите? – он снял с подоконника прозрачную круглую коробку с упакованной широкополой черной шляпой, как у артиста М. Боярского. Вчера в универмаге я отстоял больше часа за такой же, но когда подошла моя очередь, остался только пятьдесят шестой размер. Интересно, какой размер у заведующего отделом. Наверное, еще меньше.

– Не волнуйтесь, – сказал Гарри. – Размер ваш, пятьдесят девятый.

– О времена, о нравы, – с чувством сказал я, надевая шляпу. – Чем только в наши дни не занимаются бывшие физики. Сколько?

– О цене не беспокойтесь, – подмигнул кавказец. – Договоримся.

– Немного тяжеловата, – сказал я, глядя на себя в зеркало.

– Обижаете, коллега, – засмеялся он. – Это улучшенная модель. Прототип весил в два раза больше, можете мне поверить. Хотите сигару?

Гарри достал из кармана длинный портсигар и раскрыл его. Внутри в мягких карманчиках были уложены четыре коричневые сигары толщиной не меньше дюйма. В воздухе повеяло тонким ароматом далекого тропического острова. «Наверно, кубинские», – подумал я.

– Вообще-то я бросил курить, – признался я. – Точнее, бросаю. Но от такой сигары отказываться просто неприлично.

– Вы абсолютно правы, – подтвердил он. – Сигара с острова Свободы – это как глоток свободы, которой нам всем не хватает. Главное, сигара прекрасно дополняет ваш головной убор. Сигара и шляпа составляют единый, так сказать, комплекс. Дуализм материи, как говорил физик Луи де Бройль, который не имел никакого отношения к цыплятам-бройлерам. Разрешите огоньку?

Он поднес к моему носу золотую зажигалку, усыпанную самоцветами. Я обратил внимание на отшлифованный в виде линзы красный камень, вставленный в крышку.

«Рубиновый кабюшон, – подумал я. – Если камень настоящий, то этой безделушке цены нет. Неужели в органах платят такие деньги? Не может быть. Скорее, конфисковал у какого-то иностранца. Попросту, отобрал».

– Вижу, вам понравился рубин? – сказал Гарри. – О, это особенный самоцвет. Глядите, я нажимаю кнопку, из него сейчас вылетит птичка!

Вежливо улыбнувшись шутке, я наклонился над зажигалкой. Гарри нажал кнопку. Рубин ударил в глаза ослепительной вспышкой. Я мгновенно ослеп. К горлу подкатил комок, как на самолете, падающем в воздушную яму. Последнее, что промелькнуло перед глазами, был розовый ломоть лососины. «Хорошо, что не успел отведать рыбки, было бы жалко ее выблевать», – подумал я и отключился.

Глава 48

Придя в себя, я обнаружил, что сижу на подоконнике, опираясь спиной на большой саквояж. Гарри стоял возле раковины и развлекался тем, что пускал дым кольцами, нанизывая их на пустой крючок для полотенца. Профессора не было видно. Заметив, что я пришел в себя, кавказец сказал: «Пардон», – и выбросил окурок. Затем он снял с меня шляпу и упаковал обратно в коробку.

– Что случилось? – спросил я, потирая затылок. – Сколько времени я был без сознания?

– Очень недолго, – весело сообщил он. – Секунда на раскачку, секунда на фильтрацию плюс три секунды на адаптацию. В общем, всего ничего. Обычное время для снятия дублера.

– Какого еще дублера? – насторожился я. – Ничего не понимаю.

– Э, дорогой, – протянул кавказец, глядя мне в глаза. – Все-то ты понимаешь. Только признаться боишься. «Качалку» сам надел, да? «Фильтр» сам курил, да? В «адаптер» сам глядел, да? Вот видишь! А сейчас говоришь, мол, я не я и шляпа не моя. Нет, дорогой, так не пойдет. Если ты не тот, кого мы разыскиваем почти миллион лет, разве ты смог бы надеть шляпу? Мы советских газет не читаем, уважаемый господин Белов, нам лапшу на уши вешать не надо! Ах, Павел Евгеньевич, если б ты знал, – доверительно наклонился он, – какие жулики хотели к нам. Это уму непостижимо! Каких только мы не фильтровали: артистов, бизнесменов, политиков. Был даже один президент из Африки. Представляете, думал переждать у нас революцию. Но всего больше было ваших олигархов. Они не хотели помочь родине в трудную минуту. Нет, им была нужна другая страна, без киллеров и налогов. Ну и ехали бы, господа хорошие, в Коста-Рику, футбол развивать. Нет, только один в Британию уехал. Остальные к нам ломанули, буквально любые деньги предлагали. Наивные люди! Разве можно подкупить прибор? А какие женщины к нам стремились, Павел Евгеньевич, – закатил глаза кавказец. – Ах, какие женщины!

– Позвольте, – запротестовал я, пытаясь встать. – Я не Павел. Вы меня с кем-то путаете. Я – Петр Белов!

– Ты так уверен?

Входная дверь бесшумно открылась. В помещение вошел молодой человек среднего роста, одетый в серые брюки и рубашку песочного цвета, с живыми проницательными глазами. Посмотрев в зеркало, незнакомец подошел к окну и встал напротив меня, засунув руки в карманы.

«Вы кто?» – хотел спросить я, но голос куда-то пропал. На меня смотрел я сам, точнее, я смотрел на себя самого, каким я был лет пятнадцать назад, когда еще не курил. «Не может быть, – подумал я. – Вот что бывает, когда в первый раз закуришь контрабандную кубинскую сигару».

Хлопнула внутренняя дверь, в курилке появился Алексей Алексеевич. Увидев меня перед моим двойником, он радостно потер руки.

– Ага, – воскликнул профессор. – Вы уже вместе? Приятно видеть воссоединение семьи. Павел Евгеньевич, – обратился он ко мне, – прошу любить и жаловать: Петр Белов, ваш брат-близнец. Вы, Павел Евгеньевич, не представляете, как мы рады, что нашли вас. Вы нам очень нужны.

– Я не Павел! – ко мне наконец вернулся прежний голос. – Сколько раз можно повторять?

– Слушай, не Павел! – мой двойник, наклонившись, заглянул мне в глаза. – Ты родился 15 апреля 1949 года?

– Тоже мне, секрет попугая, – фыркнул я. – В отделе кадров побывал?

– Нет, ты все-таки непробиваемый тупица, – рассердился мой двойник, которого профессор назвал Петром. – Даже не верится, что ты мой родственник. Тогда скажи, брат, почему в сорок лет ты выглядишь на двадцать восемь?

– Ну, – замялся я, – такое иногда бывает. Человек не стареет, не стареет, а потом – ап! И сразу шестьдесят.

– О пенсии мечтаешь? – засмеялся Гарри. – Рановато. Погоди, Петр, с ним надо по-другому. Пора вызывать Эрцеха. Алексей Алексеевич, вы согласны?

– Действительно, пора, – согласился профессор. – Думаю, он готов.

– Разрешите! – Кавказец протянул руку и ловко выхватил из-под меня саквояж.

– Полегче, приятель, – я на всякий случай спрыгнул с подоконника.

– Господин Эрцех! – Гарри постучал зажигалкой по замку саквояжа. – Ваш выход! – Он открыл саквояж и выключил свет в помещении.

Возмутиться по поводу самоуправства я не успел. Из саквояжа выплыл матовый овоид размером с баскетбольный мяч и завис под потолком. «Китайский фонарик, что ли? – подумал я. – Как же он висит, если не горит? Свечу забыли зажечь? Зачем тогда свет выключать, если фонарь все равно не горит?». Я шагнул ближе и увидел внутри овоида огромного краба величиной с блюдо. Членистоногое существо, вцепившись клешнями в стенки овоида, выставило из головы два узловатых стебелька с черными глазами, которые смотрели на меня с нескрываемым интересом. Голодный, что ли. «Членистоногий» на латыни звучит как «артропод».