– Качалка создает резонанс между мировыми линиями, – Карислав поднял голову. – При резонансе растет амплитуда. Мальчик Паганини заполнял улицу звуками скрипки, потому что умел создавать резонанс струн. Резонатор создает такую амплитуду, что можно перескакивать с одной линии на другую.
– Каким образом? – возразил Гарун. – Ведь мировые линии не пересекаются.
– Это в обычном пространстве они не пересекаются. Но наш прибор работает в десятимерном пространстве, где квантуется время. Резонатор увеличивает амплитуду вибрации. Когда интервал между соседними линиями уменьшается до кванта времени, возникает точка перехода. Вопрос аспиранту: как направлены колебания соседних линий при резонансе?
– В противоположные стороны.
– Молодец! Здесь начинается самое интересное. Поскольку соседние линии колеблются в противоположные стороны, перескочив на соседнюю линию, мы начинаем скользить в обратную сторону. Проще говоря, в прошлое. При этом мы полностью изолированы от местных событий, так как частота резонатора в триллион раз больше собственной частоты линии.
– Понимаю, – кивнул Гарун. – Происходит нечто вроде вытеснения на поверхность, как для тока высокой частоты.
– Хорошая аналогия, – одобрил Карислав. – Можно сказать, мы перемещаемся по поверхности линии в прошлое, а события внутри для нас не существуют.
– А что будет, если точка выхода занята? Взрыв? Уничтожение?
– Не боись, аспирант, – успокоил Белов. – Меры приняты. Станции выхода устроены в укромных уголках. Обнаружить их невозможно. Выход происходит в пустом колодце. Там не то что пылинки, несчастной молекулы азота не встретишь. А если и прорвется сотня-другая быстрых нейтронов, все они будут рассеяны циркониевым колпаком. Видел крышу над капсулой?
– Поговорили, и хватит, – подвел черту Кари. – Пора за дело. Время ограничено. Обстановка в городе сложная. Поэтому Гарун идет проводником. Жаль, что без подготовки, но ничего не поделаешь. Эгль торопит. Осваивать технологию придется на ходу.
– Не переживай, камрад, – подбодрил Белов. – Наше дело правое. Я тоже круглый нуль был, когда в капсулу впервые залез. А ведь надо было нырять в десятый век, за самим Ильей Олябко. Гарри, у этого Ильи из Мурома такие пальцы, что когда он делал фигуру «о’кей», получалось кольцо как раз под размер моей шеи. Как вспомню, так вздрогну!
– Постойте, – спохватился Гарун. – Вы не объяснили, как управлять капсулой.
– Это просто, – Кари выложил связку коротких стержней. – Все рассчитано на дур… на людей с начальным образованием. Во-первых, выбираем эру. Видишь ключ с пятью насечками? С его помощью мы попадаем в кайнозой. Люди разумные живут в этой эре.
Присев на корточки, Кари вставил ключ в нижнее кольцо на серебряном цилиндре. Свет в капсуле мигнул. Кольцо сделало оборот вокруг трубы и остановилось. В головке ключа заискрилась яркая зеленая точка. Кари выбрал второй ключ и вставил его в отверстие рядом с первым. Капсула дрогнула. Бронзовая труба переместилась вверх и остановилась, поднявшись примерно на метр.
– Второй ключ переносит капсулу в четвертичный период. Дальше выбираем эпоху, век и год. Для этого ключи вставляем в нужные отверстия на трубе. Первые три ключа можно не вынимать. Задействовав все пять, мы попадаем в нужный нам год. Теперь необходимо установить дату и время. Ты какой месяц предпочитаешь между апрелем и июнем?
– Вопрос, конечно, интересный, – подыграл Гарун. – Думаю, мы можем прибыть в столицу в мае, лучше на закате. Помнится, в час жаркого майского заката в столице уже появлялись пришельцы ниоткуда. Поддержим, товарищи, традицию.
– Хорошо излагает, – одобрил Кари. – Учись, поэт.
– Абсолютно! – подтвердил Белов. – Люблю грозу в начале мая. Я в Гарри сразу поверил.
– Особенно после рекомендации Кася, – усмехнулся русич. – Какой у нас год 1986? Не високосный?
– Нет, – сообщил Гарун. – Это год первенства мира по футболу.
– Хорошо, – сказал Кари. – Теперь прикинем. Майские дни, со 121-го по 151-й включительно, считая от начала года. Это на нижней половине. Прекрасно, лестница не понадобится. Гарри, отсчитай-ка сто двадцать дырок вверх.
Сто двадцатый ярус оказался на уровне груди. Здесь находилось начальное отверстие с ободком. Отсчитав вправо два десятка дырок, Гарун вставил стержень с красным шариком. Дрогнул свет, капсула снова поползла вверх. Когда кольцо с пятью ключами коснулось красного шарика, свет мигнул дважды. Капсула остановилась.
– Отличная работа, аспирант, – похвалил Белов. – Как ты думаешь, что нам осталось сделать, чтобы попасть в нужное место?
– Наверное, задать географические координаты?
– Догадлив, черт, – проворчал Белов. – Смотри, как это делается.
Задрав голову, он щелкнул пальцами и крикнул под потолок:
– Дайте глобус!
В капсуле погас свет. Ее вогнутые стены окрасились нежным голубым цветом, на фоне которого проступили зеленовато-коричневые пятна. Гарун показал на пятно, напоминающее кобуру для револьвера.
– По-моему, это Африка.
– Она, родимая, – согласился Белов. – Хотя это родина Кироги, но нам туда не надо.
– Ищи станцию курсором, быстрее будет, – посоветовал Кари. – По ходу объясняй новичку.
– Разве я не объясняю? – возмутился Белов. – У меня уже мозоль на языке вскочила! И никакой, прошу заметить, благодарности. Ну, ладно, повторяю. Гарри, слушай и запоминай. Эта шахта, а точнее сказать, колодец времени, ведет очень далеко, возможно, до центра планетоида. Так глубоко мы пока еще не ныряли. Не было необходимости. В архейской эре дышать нечем. В палеозое кислород уже имеется, но флора и фауна не шибко интересные. Жизнь бурлит, в основном, в воде. Параллельно с нами биологи работают, формируют для Баг Мэка животный мир. Начальником у них Саток. Ты его видел, он обедал за нашим столом. Вот в мезозое они как дома. У динозавров из мелового периода половину яиц перетаскали. Зоопарк, понимаешь, мелового периода организуют. Потом в кайнозой перебрались, начали воровать молодняк у пещерных хищников. Придумали теорию, что пещерные львы начнут охотиться на протоцератопсов и тем самым будут регулировать их численность. А пещерные медведи сожрут то, что останется, и не будет эпизоотий. Это все биология, это не для нас. Мы работаем с людьми, личностями яркими, пассионарными. В хрониках таких немало. Мы вступаем с ними в контакт, тестируем. Если человек подходит, мы делаем с него копию и переправляем на планетоид. Поэтому наши обычные глубины лежат в пределах миллиона лет от конца света.
– Вы ведете отсчет от конца света? – спросил Гарун. – Какого света?
– Нашего, личного, – сказал Белов.
– Брось трепаться, – засмеялся Гарун. – Как ты можешь знать, когда наступит конец времен?
– В мире все имеет конец, – сказал Кари. – Умирают не только люди. Умирают горы, планеты и даже целые галактики. Наши звезды погасли, счет истории идет не на годы – на дни.