Совсем рядом я услыхала звук отпираемого замка. Ощетинившись на всякий случай, я выглянула из своего картонного убежища и увидела, что из кафе вышла женщина с черным полиэтиленовым мешком в руках. Из коробки я не смогла разглядеть ее лица, заметила только светлые волосы до плеч, джинсы и легкий джемпер. Приподняв крышку, женщина бросила в него мешок и долго пыталась закрыть переполненный контейнер плотнее. Ежась от холода, она бегом вернулась в дом и захлопнула за собой дверь.

Моего носа достиг запах свежей еды, да такой, что я проглотила слюну. Осмотрев проулок и убедившись, что поблизости никого нет, я подбежала к контейнеру и вскочила на крышку. Прорвав мешок, я с восторгом обнаружила, что он полон начинки для сэндвичей – на этот раз из копченого лосося и курицы с майонезом. Я помогла еде вывалиться на тротуар и, громко мурлыча от удовольствия, торопливо поела, поглядывая по сторонам, чтобы не пропустить возвращение черного кота. Закончив, я вернулась к коробкам, сгорая от любопытства, явится ли кот на ужин.

Как я и ожидала, чуть погодя в кустах у церковной ограды раздался шорох, и прямо перед моим укрытием бесшумно скользнул черный силуэт. На этот раз кот ел, не обращая на меня никакого внимания. Наблюдая за ним в щель между двумя картонками, я поражалась, как уверенно он держится в проулке. Я почти не сомневалась, что он здесь живет, но совсем не боялась его – наоборот, в его присутствии мне было даже спокойнее.

Ночью меня разбудили оглушительные завывания – с таких всегда начинаются драки между котами. На какую-то долю секунды я замерла от ужаса, вообразив спросонья, что это рыжий котище выследил меня и готовится атаковать. Я затаила дыхание и прислушалась, пытаясь разобрать, что происходит.

В переулке, в каких-нибудь нескольких дюймах от моих коробок, выясняли отношения два кота, они завывали, ворчали и шипели, стараясь напугать друг друга. У меня колотилось сердце. Один из них наверняка черно-белый кот, но кто его соперник?

Я лежала неподвижно, умирая от страха и одновременно ругая себя за то, что бездействую вместо того, чтобы ему помочь. На миг стало тихо, а потом послышались звуки драки. Завывания прекратились, и я увидела сцепившиеся кошачьи тела, катающиеся прямо передо мной по мостовой. Схватка проходила в тишине, только иногда раздавались короткие вскрики. Наконец, один из котов, зашипев, бросился наутек из проулка. Мне стало так любопытно, кто же победил, что я осмелилась и выглянула наружу. Мой недавний знакомый сидел неподалеку, и его чернильный силуэт был отлично виден в сиянии фонаря с соседней улицы. Противника нигде не было видно, а черный кот невозмутимо приглаживал языком взъерошенную шерсть. Я снова забралась в коробку, теперь уже в полной уверенности, что этот проулок – его вотчина.

На следующее утро, когда я выглянула из коробки (можно было бы поспать еще, но я проголодалась), кот уже сидел на крышке контейнера.

– Привет, – смущенно поздоровалась я, стараясь вести себя приличнее, чем при нашем первом знакомстве.

– Доброе утро. Как спалось?

– Спасибо, хорошо. А у тебя… все в порядке? – добавила я, вспомнив о ночной драке.

– Лучше не бывает, – ответил он с улыбкой, лукаво щурясь.

На его теле я не заметила никаких следов ночного боя, да и настроение у победителя было явно приподнятое. Меня поразило, что он остался без единой царапины, ведь, судя по воплям, битва разыгралась нешуточная! Я даже засомневалась, а не приснилось ли мне все это. Кот встал, потянулся и спрыгнул на землю.

– Там еще осталось кое-что, – пригласил он меня, мотнув головой в сторону мешков с отбросами. – Свежее принесут только вечером, так что постарайся набить живот.

И он деловито направился в сторону церковного двора. Когда он поравнялся со мной, я обратила внимание на то, как мускулы перекатываются у него под блестящей шерстью.

– Спасибо, – только и успела я сказать ему вслед.

Я дождалась, пока он скроется под хвойными кустами, и только тогда вспрыгнула на контейнер. В разорванном мешке я разглядела остаток начинки для сэндвичей. Замечу, еды там было ровно столько, чтобы одна небольшая кошка смогла наесться досыта. Мне даже пришло в голову, что кот специально оставил ее для меня – ведь мог бы съесть все сам, – но я тут же прогнала эту мысль. В конце концов, он в этом переулке хозяин. С чего бы вдруг ему делать подобные вещи?

13

Я полюбила наш переулок за тишину. Церковная живая изгородь в конце переулка преграждала путь праздным гулякам, и прохожие тут встречались редко. Здесь, вдали от опасностей многолюдного города, я чувствовала себя увереннее. За магазином, под спиральной пожарной лестницей были свалены ржавые банки из-под краски. Там я устроила себе что-то вроде жилища, возвращалась туда каждый вечер и спала на куске картона.

К жизни в проулке за кафе я приспособилась довольно скоро. Я узнала, что в шесть часов вечера кафе закрывается, и сразу после этого в контейнер выносят остатки пищи, не съеденной за день. Колокольный звон подсказывал мне, что пора возвращаться, и я неслась со всех ног в предвкушении сытного ужина, состоявшего в основном из разных начинок для сэндвичей.

Черного кота днем я почти не встречала – он, видимо, рыскал где-то намного дальше, чем я, – но наши пути, бывало, пересекались, когда по вечерам мы оба жадно бросались к нашему контейнеру. Кот по-прежнему был приветлив и обходителен, пропуская меня к еде первой, но я почему-то все равно его немного побаивалась. Я чувствовала, что он зорко присматривает за своей территорией, и, вспоминая ту драку в мою первую ночь, понимала, что он может постоять за себя. Меньше всего мне хотелось, чтобы он пожалел о том, что до сих пор неплохо ко мне относился.

Недели через две после моего прибытия разноцветные огоньки в витринах исчезли. Улицы, мощенные булыжником и казавшиеся блеклыми даже в праздник из-за низко висящих зимних туч, совсем потускнели, лишившись рождественских украшений. Пешеходов на улицах тоже поубавилось, точно жители города погрузились в зимнюю спячку после безудержного праздничного веселья.

Проснувшись однажды утром, я обнаружила, что первый снег преобразил наш проулок, укутав его толстым белым одеялом. Раньше, еще домашней кошкой, я обожала смотреть на падающий снег. Бывало, сидела на веранде дома Марджери и любовалась снежинками, которые кружились в воздухе, садились мне на нос и на усы, таяли на шерсти. Тогда снег казался мне восхитительным, ведь всего в нескольких шагах была комната Марджери, где жарко горел газовый камин.

Другое дело на улице, здесь снег доставлял мне серьезные неудобства. Он покрывал металлические ступеньки пожарной лестницы, но таял от тепла соседней стены, и ночью, когда я пыталась заснуть, на меня падали ледяные капли. Правда, словно в виде компенсации за все тяготы жизни, моя шерсть стала намного гуще. Не припомню, чтобы прежде она была такой, новый теплый подшерсток удерживал тепло намного лучше. Но даже несмотря на это, я постоянно мерзла. От холода некуда было скрыться, и мне приходилось почти все время проводить в убежище. Я лежала там долгими часами, поджав под себя лапы с потрескавшимися от снега и льда подушечками. Свернувшись клубком, я пыталась удержать тепло и мечтала о сне, приносившем хоть какое-то облегчение.