Мы катались по всему побережью, я, совершенно шальная от насыщенного воздуха, дикой красоты всего окружающего и обрушившегося вдруг на меня просветления, одарившего истинным ценностям этой природы, решила не жалеть денег на бензин. Решили заехать в Ялту. Когда-то я познакомилась с одной художницей, она сказала, что если я захочу ее найти, мне надо просто приехать в Ялту, пройтись по набережной, и я сразу же увижу ее. Она не обманула. Первое, что предстало передо мной, когда почти в припрыжку я выбежала на набережную, был мой собственный портрет. Оказывается, я все лето проработала здесь рекламой. Вот же ж. Ленка — это моя знакомая художница и есть — страшно удивилась моему появлению и объяснила, что этот портрет почему-то очень даже привлекает клиентов. Я действительно не возражала. А потом мы сидели в летнем открытом кафе, куда нельзя было приходить, не покупая чего-нибудь. Заказав одну рюмки водки (какой-никакой а заказ!), оккупировали ввосьмером столик и, достав из-под полы припасенное заранее вино, наслаждались прекрасным летним вечером. Музыканты, работающие в этом кафе, были Ленкиными друзьями. Специально по нашим просьбам раз этак двадцать пели “Комбат”, надрывая голоса так, что просто нельзя было не танцевать. И мы, находясь уже не совсем в трезвом состоянии, танцевали ламбаду, ввосьмером сначала, а потом уже вместе со всеми другими посетителями кафе. Подустали и потребовали медляк. С Лешкой у меня был договор, что в Ялте каждый будет сам по себе, и Слава Богу. Я отвязалась!!! Танцую с каким-то художником из Ленкиных друзей.
— Ох, девушка, вы так хорошо танцуете, — шепчет он мне на ухо, а я смеюсь и отдаюсь этому вечеру без раздумий, без предела, — вам, действительно, место на панели.
Ошарашено молчу, рассуждая, дать ему сейчас по морде или нет.
— Ой, Господи, да вы же неправильно меня поняли. Понимаете, мы — художники-портретисты, и это как бы наша шабашка, левая работа. Посему все мы — художественная панель, мы так называем нашу часть набережной, поймите. А там висел Ваш портрет, я вовсе не хотел Вас обидеть…
И мы громко, неприлично смеемся. А потом всей толпой усаживаемся на камнях, возле самого моря — оно сегодня хмурое и буйное. Думаю, что количество выпитого нами вина опьянило и эту, сплотившую нас, стихию. А Лешка берёт в руки гитару. И все смотрят на него, как на Бога, и мне думается, что может он и вправду Бог… Только когда с гитарой, разумеется.
Ночевали у Ленки, в маленькой такой комнатке… Засыпая, я почувствовала, что счастлива. Эх, если бы не наступало это утро… Лешенька мой, не меньше меня ошалевший от всего происходящего, находился в состоянии блаженного сна. Сережка, наш младший братец, завел роман с какой-то художницей и к нам еще не возвращался. А я смотрела на спящего Лешку и понимала, что денег-то на обратную дорогу и даже на еду, у нас больше нет.
— Займем у Ленки, — сказал мне вчера Лешенька. Можно подумать, что Ленке не нужны ее деньги. Слава Богу, мы взяли с собой чемодан со шмотками, недавно пошитыми одним Лешкиным знакомым, который занимался пошивом на продажу. Если все их продать, то вполне хватит на обратную дорогу. И на бензин, и на еду. Что ж, надо идти. Хватаю подмышку чемодан, выпытываю у какого-то жутко грязного пацаненка где здесь базар и… попадаю как бы за пределы Ялты. Это уже не курортный городок — это кишащий людьми и собаками, пахнущий одним общим потом, ругающийся матом и злобно кричащий на всех мирок.
— Простите, вам не нужны блузочки на продажу? Отдам по себестоимости. — голос мой звучит предательски робко и почти жалобно.
— Девочка, родная, у меня своего дерьма навалом!
Такое повторилось бесконечное количество раз. Я уже сама превратилась в базарную бабу. Злая и грозная подхожу к какой-то бабулечке, предлагающей “платьица и брюченьки, прямо на вас, девушка”
— Послушайте, вы вообще знаете правила торговли?! — Может хоть она объяснит мне, как в этом дурдоме можно хоть что-то продать.
— Сейчас спрошу! — бабушка меняется в лице, быстро запаковывает свой товар и куда-то бежит, игнорируя мой удивленный взгляд.
— Чего это она?
Жующий что-то смуглый парень, лет двадцати семи, тоже наблюдал эту сцену. Он пожимает плечами в ответ на мой вопрос и, лениво растягивая слова, отвечает.
— Ну… У нее, видимо, место не куплено, она испугалась, что ты будешь денег за место требовать… Вдруг ты от хозяев рынка, или из проверяющих…
— Отлично! — развешиваю свои дурацкие блузки на оставленные бабулей тремпелечки, и битый час ожидаю, когда хоть одна сволочь решит взглянуть не на мои, обтянутые короткими шортами ноги, а на товар.
Что ж, надо внедрять новые технологии в методики торговли на базаре.
— Эй, женщина! Да, вы. Подойдите сюда, пожалуйста, мне требуется ваша помощь.
— Нет, нет, — женщина, которой явно очень подойдет одна из моих блузок (даже знаю какая!) рассеянно улыбается, — мне не нужна блузка, я брюки ищу.
— Да не собираюсь я вам ничего продавать! — рапортую бодренько, — Примерьте просто. Я с размером хочу определиться.
— Ну, хорошо. — На ней блузка смотрится куда лучше, чем без нее. Как бы невзначай, подсовываю взятое на секундочку у соседей по месту зеркало и называю цену вещи. Справедливо оценив, что названная мною сумма довольно низка, женщина решает купить. Я готова расцеловать ее! Первая покупательница все-таки. Следующей моей жертвой оказывается молодой человек в темных очках, слишком долго рассматривающий мою физиономию.
— Мы не знакомы?
— Вы вполне могли видеть мой портрет на панели.
Шок.
— Я у художников вишу.
Опять шок.
— Ну, раз так, значит не знакомы, — гордо отворачиваюсь.
— А имя у тебя есть?
— Купи блузку, тогда скажу, — нахальство — второе счастье в жизни.
— Зачем мне блузка?
— Чтобы доставить удовольствие и мне и своей жене одновременно?
— Было бы лучше, если б в одном лице и то и другое.
Мы оба смеемся, понимая, что наше знакомство вот-вот завершится.
— Вы нахал, молодой человек, блузку не купили, а предложение делаете.
— Сама хамка! — подмигивает он.
Я молчу не найдя подходящего ругательства.
— Ладно, покупаю, — и он забирает самый маленький размер, я вижу, как он, лихо перепрыгивая через скамейку, набрасывает только что купленную вещь на плечи маленькой хрупкой девочке и смачно целует ее счастливые щеки. Что ж, торговля пошла.
— Эй, женщина, у вас брюки требуют добавления в виде вот этой блузочки…
— Мамаша, Вашей девочке скоро в школу, в чем ребенок будет ходить? Ведь школьную форму уже отменили!
— Девушка, не проходите мимо, у меня специально для вашей фигурки есть одна блузочка.
Итак, осталось три блузки. В принципе можно уже идти на набережную, но может и их удастся продать.